Алтайский экологический рычаг. Часть II.

В первой части нашего отчёта об Алтайском форуме мы вспоминали выражение Архимеда, провозгласившего – «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир!» – и высказали предположение, что таким рычагом для продвижения целей политики устойчивого развития в России может стать республика Алтай и форум «Эко Алтай». Обоснование  подобным смелым предположениям можно найти здесь:

Алтайский экологический рычаг. Часть I. - Читайте на IA-CENTR

Во второй части мы публикуем выступление главного экономиста ВЭБ.РФ Андрея Клепача на пленарной сессии форума «Уникальная экология как фактор и ограничение устойчивого развития. Евразийские практики: опыт Индии и России».  Почему отдельно, спросите вы. Прежде всего потому, что именно ВЭБ.РФ и его Институт исследований и экспертизы во многом определяют цели, задачи и пути развития национальных проектов России. Полагаем, этого более чем достаточно.

Итак - 

Андрей Клепач, главный экономист ВЭБ.РФ, научный руководитель Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ.

Представляя политику Внешэкономбанка в плане достижения целей устойчивого развития, прежде всего следует отметить, что ВЭБ.РФ – это всё-таки не просто банк. Это, как мы говорим, государственная корпорация развития России. Поэтому для нас есть вещи важнее, чем общая стоимость проектов. Главный вопрос – ради чего реализуются проекты и идёт финансирование, что меняется в этом мире в результате нашей деятельности. Может быть, исходный вопрос: а почему мы сейчас вместе, вместе с нашими коллегами из Индии? Потому что мы, наверно, две самые большие державы. Россия – самая большая с точки зрения территории, но мы считаем, что ещё и по силе духа. Индия – тоже древнейшее государство и теперь, как мы знаем, самое многочисленное. И в этом плане на нас лежит особая ответственность за то, как реализуются цели устойчивого развития. Они были продекларированы очень давно, и всё это напоминает зачастую «за всё хорошее против всего плохого». Никто же не против, чтобы всем жилось лучше, чтобы природа сохранялась, чтобы население росло и не болело. Весь вопрос – как это соотносится с нашей реальной жизнью и с тем, как надо день прожить да ночь простоять.

На самом деле одна из, может быть, ключевых проблем – то, что, задекларировав эти цели, человечество, особенно за последние годы, годы пандемии и нынешнего геополитического конфликта, в чём-то дальше от реализации этих целей, чем 4–5 лет тому назад. Не буду комментировать все показатели, но на самом деле известно, что сам ковид, по одним оценкам, унёс почти 7 миллионов жизней, по другим, из документов ВОЗ – до 30-ти, то есть это сопоставимо с испанкой 18–21-х годов прошлого столетия. Это огромный урон для нас всех, для всего человечества. В разных странах очень разная медицинская система, но, по сути дела, все оказались под очень сильным ударом. И мы должны быть готовы к тому, что такого рода беды или несчастья могут возобновиться. Надо думать, как развивать медицину, что надо изменить в нашем образе жизни, чтобы быть к этому готовыми и не нести такие потери, какие понесли за последние несколько лет.

Проблема голода. Почти 800 миллионов человек голодает, недоедает, количество голодающих и даже их доля в мире – она не сократилась, а выросла. При этом человечество устроено так, что практически 50% пищи и продовольствия, которое мы вырабатываем в развитых странах – оно пропадает. Только издержки приготовления пищи и прочее – это треть. Поэтому здесь не только вопрос, сколько изготовить еды, а как сделать так, чтобы всё-таки она дошла до человека и чтобы это была здоровая пища. По оценкам ФАО, к 50-му году спрос на продовольствие вырастет примерно в полтора раза, в первую очередь за счёт роста населения Африки, которое может вырасти на 2 или даже на 2,5 миллиарда человек. Плюс Азия. И мы к этому сейчас не готовы.

Это вопрос бедности. И Китаю, и Индии удалось существенно сократить масштабы бедности, но в последние годы из-за торможения экономического роста, из-за роста цен на продовольствие количество бедных возросло.

С экологией – здесь нет одного показателя, всё это очень многообразно, но, в принципе, экологическая ситуация с точки зрения отходов, с точки зрения истощения почвы, сокращения биоразнообразия, рыбные запасы – она только ухудшается.

В этом плане есть общие цели. Бессмысленно их повторять. Там 17 или сколько целей ООН. Но мы сталкиваемся с тем, что каждая страна, тем более страны таких масштабов, как Россия или Индия – они должны выработать свой собственный подход к реализации целей устойчивого развития. И, собственно говоря, наш сегодняшний диалог – это отчасти попытка обменяться опытом, обменяться подходами и понять, какая у наших двух великих государств, а то и в целом у стран БРИКС и ШОС, тем более только что состав БРИКС существенно расширился, – какая наша коллективная ответственность за реализацию целей устойчивого развития. И в этом плане, может быть, нам надо переосмыслить не просто сами цели, а подходы к ним, потому что цели без реальной программы действия и развития – это декларация.

Исходя из того, что реализуется у нас в России, может быть, в отличие от европейских стран, где педалируется тема перехода к низкоуглеродному развитию, для нас всё-таки, на мой взгляд, намного важнее вопрос социального благополучия и здоровья людей, в том числе и здоровья экологического, сохранения природы, потому что одно без другого невозможно. 

Если говорить об инициативах, о символах, которые отражают особенности наших подходов. Есть три буквы – ESG. И в России, и в Индии есть попытки найти 5 букв, есть 3, но по-другому их несколько озвучить. В нашем случае, как говорил великий мыслитель и писатель Александр Исаевич Солженицын, главное – это сбережение природы и сбережение человека, народонаселения. При этом тема экологической повестки – она во всех странах и у нас в России крайне острая, но при этом для нас, может быть, имеет особое значение, тем более что мы подписали соглашение, вопрос снижения эмиссии парниковых газов, который не сводится только к CO₂. Мы там ставим рубежи на 50-й год, но тема экологии значительно шире. И то, что по опросам и у нас выходит на первый план – это вопрос чистого воздуха. У нас есть нацпроект, где записаны 20 городов, которые должны сократить выбросы с критическим превышением уровня предельно допустимых норм CO₂. Это вопрос чистой воды. В этом плане в целом для человечества дефицит воды и чистой воды – может быть, тема ещё более острая. Причём в России, вроде бы, воды много, но вообще у воды много разных показателей. Наши экологи считают, что у нас примерно 50% воды, которую употребляет население, не соответствует стандартам качества.

У нас, если говорить уже о российском опыте, есть нацпроект «Экология», который реализуется, и сейчас готовится его новая редакция до 30-го года, она в проработке. Видимо, будет запущен новый нацпроект о водоёмах России, связанный с восстановлением Волги, Дона, Байкала. Сейчас эти мероприятия находятся внутри нацпроекта «Экология», но ситуация с реками и прежде всего с Волгой и питающими ее малыми реками остается сложной. А реки питают жизнь. Собственно говоря, и древние цивилизации во многом расселялись через реки в Евразии.

Если говорить о финансовых вещах, у ВЭБа амбициозные планы. Я к этому перейду дальше, но в целом пока расходы России на экологию достаточно невелики, где-то 0,9% ВВП. Стандарты развитых стран – около 2–3. Поэтому я думаю, что у нас и расходы, а, значит, и те издержки, которые и бизнес, и люди должны нести – они будут возрастать.

Если говорить в целом об энергопереходе, то у нас есть стратегия перехода к развитию с низкой эмиссией парниковых газов, есть специальный, мы его называем VIP-проект, где ставится задача создания системы мониторинга, чтобы понять вообще, а сколько идёт эмиссия и как идёт абсорбция, и каковы тренды развития нашей энергетики и инвестиций для того, чтобы снизить эмиссию. По оценкам, это оценки и нашего института, и Института прогнозирования, порядка 47 триллионов рублей, но это только инвестиции, связанные собственно с энергопереходом, они не затрагивают все вопросы энергоэффективности, потому что у нас одно жилищно- коммунальное хозяйство обеспечивает такую эмиссию, что это более масштабно, чем электростанции. И в этой связи огромная роль – это всё-таки аспект, связанный с восстановлением лесов и абсорбцией CO₂.

Коротко о нацпроекте «Экология». Это вопрос создания системы рециклинга и переработки отходов. У нас здесь существенное отставание от стандартов западных стран. Хотя ролик, который показывают и вчера, и сегодня – он показывает, как всё-таки вместо просто огромных свалок создаётся современное производство рециклинга, да и сами эти хранилища можно переводить в режим достаточно такого экологически чистого функционирования. Это меры, связанные с чистым воздухом. Собственно говоря, и 21-й год – реализуется порядка 100 с лишним мероприятий. Речь идёт о выбросах, о сокращении выбросов взвесей и превышения ПДД. Это тема, связанная с биоразнообразием, хотя, опять же, я сам вхожу в совет по этому нацпроекту и до сих пор до конца не понимаю, как считается биоразнообразие. Но, во всяком случае, судя по цифрам и галочкам, проект реализуется. 

Тема, связанная с сохранением лесов, тоже масштабная. Надо понимать, что в России значительная часть лесов относится к так называемым неуправляемым лесам, где у нас и огромная стихия пожаров, и всего прочего. В этом плане мы, с одной стороны, лёгкие планеты, это огромный наш возобновляемый потенциал экономики, возобновляемый ресурс, но пока мы используем его крайне неэффективно.

Мы находимся на Алтае, поэтому необходимо отметить следующее. Всякий нацпроект реализуется сверху, у него есть акции и программы в каждом регионе, но есть и вопрос собственных инициатив регионов. Я не буду повторяться. Регион сам вырабатывает свою модель, причём это не просто модель как бы экологическая – она шире, она связана с принципами ноосферного развития. Здесь много вопросов: как совместить тот же туризм и вопросы туристической нагрузки на экологию, вопрос развития альтернативных видов энергии, потому что и водные малые ГЭС, и солнечная энергетика здесь достаточно развиты. И такой вопрос: как эту экологию и эти принципы капитализировать в доходы и благосостояние населения Алтая, который пока относится к одному из самых бедных регионов России?

Если говорить о ВЭБе, то я бы так сказал, что мы на самом деле находимся только в начале пути. Мы во всех своих документах, стратегиях подчёркиваем приверженность принципам устойчивого развития, но, может быть, то, что наиболее важно для людей – это, скорее, вопросы качества жизни в городах, потому что ВЭБ делает серьёзные вложения в инфраструктуру транспорта. Это экологически чистые трамваи, троллейбусы, экологически чистые автобусы. ВЭБ поддерживает зелёные и адаптационные проекты, как связанные с рециклингом, так и с другими аспектами.

Условно говоря, когда хочется себя похвалить, мы можем посчитать, сколько денег мы тратим, и даже расписать их по целям устойчивого развития. Но, может быть, что самое важное – что, правда, мы в начале пути, мы начинаем работать не просто как традиционный банк или даже инвестор и смотреть, когда деньги вернутся, чтобы проект вышел на мощность; мы пытаемся выработать систему оценки, а насколько этот проект соответствует требованиям экологии и зелёного финансирования, то есть на сертификацию проекта. Сейчас идёт проработка, но ещё не завершён процесс. Выработать принципы так называемого ответственного финансирования и этим руководствоваться в рамках проектов ВЭБа и здесь, и в других регионах. При этом есть Поручение Президента по разработке так называемого стандарта социального капитала. Это делает АСИ, мы участвуем вместе с другими структурами в этой работе, и это означает, что бизнес становится социально ответственным. Причём это требования, которые будут означать и обязательства бизнеса по работе со своим персоналом, оценки эффекта проектов, и государство задумывается (хотя это пока на уровне дискуссии), а чем поощрять, где пряник для такого ответственного ведения бизнеса. При этом ВЭБ выступает как методический центр для разработки таксономии, принятой Правительством, и нормативно-правовой базы, касающейся зелёного финансирования. Он сам тоже выпускал зелёные облигации в прошлом году порядка 50 миллиардов. У нас есть оценки, как эти проекты способствовали снижению эмиссии. То есть мы становимся более зелёными.

На самом деле это только начало работы. Я думаю, что изменение мышления, бизнес-мышления, которое действительно означает, что мы не просто получаем прибыль, выполняем даже какие-то государственные задачи, а делаем так, чтобы жизнь людей стала лучше и природа сберегалась – наверно, это самое главное. Этот опыт и эту повестку, возможно, имеет смысл закрепить и в рамках БРИКС, и в тематике институтов развития БРИКС.