Россия и Китай обрисовывают новые контуры сотрудничества и подтверждают стремление выстроить новый многополярный мир. К таким выводам пришли эксперты по итогам переговоров президента России Владимира Путина и главы КНР Си Цзиньпина в Москве 22 марта. Сможет ли Центральная Азия избежать рисков переходного периода и какое место займет в союзе России и Китая? Об этом – в материале Ia-centr.ru.
Станислав Притчин, старший научный сотрудник ИМЭМО РАН (Россия):
Мартовский визит лидера КНР в Россию привязан к вехам китайской политики и традиционно знаменует амбициозные новые направления её курса. Когда Си Цзиньпин 10 лет назад был избран генеральным секретарём КПК, он анонсировал проект «Пояса и пути». Это произошло в Астане во время турне по Центральной Азии. После своего переизбрания он прилетел в Москву, где подписал целый ряд соглашений. Это, а также количество встреч и времени, проведённого с президентом России Владимиром Путиным, показывает, что за этим стоит больше, чем просто поездка вновь избранного главы страны.
Сейчас происходит выстраивание серьёзного альянса, который объединит страны Юга и не-Запада. Московской встрече предшествовало трёхстороннее соглашение Китая, России и Ирана, а также план Пекина по урегулированию украинского кризиса. Ещё более серьёзные знаки - планы отхода от западноцентричной финансовой системы, помощь в превращении юаня в резервную валюту. Это наброски новой системы международных отношений.
Для Центральной Азии Россия и Китай - главные партнёры в экономике и безопасности. Сотрудничество по этим направлениям с Западом будет в ближайшее время важным фактором, но углубление сотрудничества с Россией будет всё более значимым в долгосрочной перспективе.
Многовекторная политика стран региона будет ограничена интересами и подходами Москвы и Пекина.
Для Центральной Азии встреча лидеров России и Китая, без сомнения, имеет серьёзное значение. В регионе на фоне глобальной геополитической турбулентности, российско-украинского кризиса и конфликта между Западом и Китаем с Россией выстраивается фундаментальный альянс. Пусть он пока не оформлен институционально, но его влияние носит глобальный характер и трансформирует международные отношения в целом.
Булат Султанов, директор Исследовательского института международного и регионального сотрудничества (Казахстан):
Местом первого визита Си Цзиньпина после пандемии коронавируса стал Казахстан. После этого председатель КНР принял участие в саммите ШОС, а затем он направился в Саудовскую Аравию. Новое место назначения – Москва. География визитов китайского лидера очерчивает внешнеполитические приоритеты Пекина.
Сейчас Россия и Китай выступают против западного экономического давления единым фронтом. Дело в том, что под санкциями находятся обе страны, а конфликт между Китаем и США в этой сфере тянется с 1989 года, со времён событий на площади Тяньаньмэнь.
Москва и Пекин, безусловно, понимают значение Центральной Азии, в первую очередь Казахстана. Регион должен стать надёжным тылом для Китая в условиях нарастающего давления со стороны англосаксонского блока AUKUS и переноса центра тяжести НАТО в АТР. Сейчас к AUKUS пытаются подключать Японию и Южную Корею. То есть западные страны будут усиливать давление на Пекин.
Кроме того, Центральная Азия должна усиливать связность между Китаем и Россией через сопряжение ЕАЭС и «Пояса и пути». Этому способствуют и другие форматы сотрудничества, например ШОС и БРИКС+. Это важно в контексте того, что европейское направление логистики и экономического сотрудничества сейчас блокировано со стороны России и Белоруссии.
Сейчас происходит непредсказуемый переход от однополярного мира к многополярному. Центральная Азия должна находиться на стороне тех, кто способствует этому переходу.
Андрей Грозин, заведующий отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ (Россия):
Визит Си Цзиньпина в Россию 22 марта решал вопросы глобальных трансформаций в международных отношениях. Москва и Пекин показали, что нынешний «мировой порядок, основанный на правилах», отжил своё и должен быть заменён на «порядок, основанный на праве». Вопросы двухстороннего партнёрства, экономических проектов и украинского урегулирования носили второстепенный характер.
Тематика Центральной Азии, если была затронута, могла обсуждаться в контексте сопряжения стран региона с глобальными трансформациями. Лидеры России и КНР могли поговорить о переориентации энергетических потоков с запада на юго-восток. Государства Центральной Азии объединяет транспортно-энергетический комплекс, частью которого становится новый газовый союз. В силу этого тему Центральной Азии нельзя было не поднять.
Также на переговорах могли обсуждать важную для региона и китайской политики в целом тему «Пояса и пути». Центральная Азия для данного проекта – неисключимое звено. Россия через Северный путь, Транссиб и Срединный коридор также подключена к процессам выхода товарных потоков КНР на мировые рынки.
Наконец, можно предположить, что стороны беседовали о безопасности Центрально-Азиатского региона в привязке к внутриполитической стабильности. И в заявлении по итогам переговоров, и в документах министерств иностранных дел звучала тема совместного противодействия «цветным революциям».
Страны региона уязвимы для этих политических процессов – как в силу заинтересованности западных сил в создании «второго фронта» против России, так и в силу интересов США создать в регионе проблемы Китаю. О последнем свидетельствует визит Блинкена и разжигание синофобских настроений в 2016, 2018–2019 и 2020 годах в Казахстане и Киргизии. Эти модели могут быть использованы вновь.
Для государств Центральной Азии демонстративное укрепление связей Москвы и Пекина без создания военного блока, но с высоким уровнем эффективности означает необходимость выбирать сторону.
