Одним из главных итогов юбилейного саммита государств - участников ДКБ прошедшего в мае 2002 года в Москве, стало принятие решения о преобразовании ДКБ в "Организацию договора о коллективной безопасности" (ОДКБ). Некоторые аналитики оценили это решение как попытку создать военный блок наподобие Варшавского пакта.
Одним из главных итогов юбилейного саммита государств - участников ДКБ прошедшего в мае 2002 года в Москве, стало принятие решения о преобразовании ДКБ в "Организацию договора о коллективной безопасности" (ОДКБ). Некоторые аналитики оценили это решение как попытку создать военный блок наподобие Варшавского пакта.
На очередном саммите глав государств-членов ОДКБ в Сочи 17 августа 2006г. было официально оформлено членство Узбекистана в этой организации. Что это означает с точки зрения стратегических интересов страны? Что Узбекистан может дать ОДКБ и что ОДКБ может дать Узбекистану? Это отнюдь не риторические вопросы в свете того, что в течение 15 лет после распада СССР ни механизм ДКБ, ни механизм ОДКБ не были пока использованы в урегулировании ряда конфликтов, которые происходили, как говорят, в зоне ответственности ДКБ/ОДКБ.
Членство Узбекистана в ОДКБ, очевидно является звеном в цепи событий и процессов, которых объединяет один смысл, а именно: Россия восстанавливает свой статус системообразующей державы на пост-советском пространстве, т.е. статус государства, которое доминирует в политических процессах в рамках СНГ.
Кроме того, далеко не очевидно, что ее члены действительно будут единым блоком принимать участие в урегулировании возможных конфликтов и вместе отражать угрозы безопасности какой-либо одной страны-участницы. Судьба Центразбата, способ миротворчества в Таджикистане, Нагорном Карабахе, Приднестровье, война в Чечне и т.п. - все это примеры, указывающие на то, что единства между государствами-членами ОДКБ в вопросе безопасности до сих пор не было и квази-блок, в целом, не был востребован.
С учетом этого, вступление Узбекистана в ОДКБ, думается, вызвано не столько соображениями общности интересов безопасности всех 7 государств, сколько отсутствием альтернатив в этой сфере. Удаление от Запада и, прежде всего, от США, необоснованные представления об угрозе со стороны США, особенно после андижанских событий в мае 2005 года, побудили Узбекистан принять про-российские защитные меры.
Напомним, что согласно принципам своей внешней политики, Узбекистан не участвует в каких-либо военно-политических блоках. Этот принцип имеет даже законодательное закрепление. Поэтому, если считать Организацию Договора о коллективной безопасности военно-политическим блоком, то неблоковая внешняя политика Узбекистана вступает в противоречие с его членством в ОДКБ. А последняя имеет почти все признаки блокового характера.
Следует заметить, что система коллективной безопасности предполагает высокую степень интеграции участников. Этой интеграции новых независимых государств на пост-советском пространстве мы пока не наблюдаем. С другой стороны, система коллективной безопасности подразумевает наличие актуального или потенциального врага, которого мы также пока не видим (терроризм, как видим, до сих не востребовал блокового ответа государств СНГ). Остается только подозревать, что ОДКБ обслуживает скорее геополитические интересы России, нежели общие интересы безопасности участников. Симптоматично, что на сентябрьском 2008 года саммите ОДКБ было принято решение об усилении центральноазиатской группировки организации.
Тем временем, поставленный выше вопрос о том, что Узбекистан и ОДКБ могут дать друг другу, остается пока открытым. На этом фоне внешняя политика Узбекистана вновь обрела признаки улучшения отношений с Западом. Так, в апреле 2008 года узбекский Президент И. Каримов принял участие на саммите НАТО. В своем выступлении он выдвинул ряд инициатив, отражающих позицию Узбекистана по афганскому урегулированию. В частности, он заявил, что Узбекистан готов к обсуждению и подписанию с НАТО Соглашения об обеспечении коридора и транзита через свою территорию по доставке невоенных грузов через пограничный узел Термез-Хайратон, практически единственное железнодорожное сообщение с Афганистаном. Кроме того, было предложено возобновить переговорный процесс по достижению мира и стабильности в Афганистане в рамках эффективно действовавшей в 1997- 2001 годах при поддержке ООН контактной группы «6+2», образованной в составе полномочных представителей соседних с Афганистаном государств плюс Соединенные Штаты Америки и Россия. С учетом современных реалий действовавшую до 2001 года контактную группу было предложено преобразовать из «6+2» в «6+3», имея в виду обязательное участие в этом переговорном процессе представительства НАТО.
Эта прозападная активация Узбекистана сопровождается некоторым ослаблением связей в рамках про-российских структур. Так, Узбекистан объявил о выходе из ЕврАзЭС в ноябре 2008 года. Несмотря на то, что нет прямой связи между выходом Узбекистана из ЕврАзЭС и улучшением его отношений с НАТО, тем не менее все это отражает ad-hoc ситуацию в сфере безопасности.
Возвращаясь к вопросу об архитектуре региональной безопасности в Центральной Азии, следует заметить, что ее создание, укрепление и сохранение - это прежде всего задача самих государств региона, поскольку это вопрос об их выживании и функционировании в качестве полноценных субъектов международных отношений. Нужна ли Центральной Азии система коллективной безопасности? Если да, то как ее создавать, а если нет, то могут ли Центральноазиатские государства ограничиваться своей системой национальной безопасности? Без ответа на эти фундаментальные вопросы, всякий анализ проблематики мира в регионе, предотвращения межгосударственных конфликтов, стабильности и устойчивого развития этих стран, думается, будет неполноценным.
Ответы на вышепоставленные вопросы следует искать с учетом следующих факторов. Во-первых , Центральная Азия в полной мере претендует на определение региона. Это географическое пространство выделено как естественными границами, определяемыми топографическими параметрами, так и историко-культурными процессами, присущими странам региона. Даже в бытность советского государства это пространство особо обозначалось как «Средняя Азия и Казахстан». Не случайно после распада этого государства и образования на его месте СНГ одновременно было создано Содружество Центрально-Азиатских стран.
Во-вторых , все пять стран региона испытывают целый набор общих вызовов и угроз их безопасности. Все внерегиональные страны, будь то Россия, Кавказ или Китай, испытывают вызовы и угрозы из этого набора лишь как вторичные объекты их распространения. Другими словами, Центрально-азиатские страны первыми и одновременно подвержены таким вышеперечисленным вызовам и угрозам, как:
война в Афганистане;
попытки использования территории стран региона в качестве транзитной для организации и осуществления контрабанды наркотиков и оружия;
распространение идеологии религиозного экстремизма и терроризма;
высыхание Аральского моря, природные и техногенные экологические проблемы в районах Семипалатинска, Майлуу Суу, острова Возрождения, Сарезского озера и др.;
большая вероятность роста незаконной миграции и неконтролируемых потоков беженцев как из зон экологического бедствия, так и из зон конфликтов;
деструктивное воздействие как бывших, так и новой «Большой игры», а также некоторых заинтересованных геополитических и криминальных сил на региональную стабильность, попытки разжигания межнациональной и межгосударственной напряженности, недоверия и конфликтов;
неурегулированность вопросов, связанных с делимитацией межгосударственных границ, распределением и использованием водных ресурсов;
наметившаяся конкуренция за привлечение иностранных инвестиций;
социально-экономическое положение в странах региона, требующее совместных мер, направленных на преодоление отсталости, бедности, безработицы и обеспечение устойчивого развития, а также единого пакета мер в рамках международной помощи, наподобие «Плана Маршалла» для послевоенной Европы;
информационное соперничество между Центрально-азиатскими странами, выражающееся в негативном отражении в их средствах массовой информации действий друг друга на региональной и международной арене, подчас огульном обвинении друг друга в различных недружелюбных поползновениях.
В-третьих , в Центральной Азии трудно заметить, где проходит грань между национальным и региональным. Именно на примере Центральной Азии мы можем наблюдать абсолютную востребованность, актуальность и действительность принципа неделимости безопасности. Другими словами, вся Центральная Азия представляет собой полноценный и самостоятельный «комплекс безопасности», если использовать термин Б. Бузана.
Исходя из такого видения Центрально-азиатского регионализма, нетрудно придти к выводу о необходимости и возможности создания рассматриваемыми странами своей региональной системы коллективной безопасности. Более того, такая система была бы объективно в интересах мировых держав, прежде всего традиционных соперников в «Большой игре» - США и РФ. Я разделяю взгляд ведущего американского эксперта по Центральной Азии, который заметил, что старая «Большая игра» не может быть адекватной стратегией глобальных держав в данном регионе. «Основная истина, на которой любое рассмотрение безопасности для Центральной Азии должно основываться, заключается в том, что ни одна отдельная страна или две страны не могут обеспечить адекватную среду безопасности для центральноазиатского региона . Окруженная ядерными государствами и грозными региональными державами, каждая из которых имеет тесные исторические и культурные связи с регионом, Центральная Азия не может зависеть в вопросах своей безопасности ни от одной, не подвергая при этом опасности безопасность всех других» [1] . Я также считаю, что любое подыгрывание «Большой игре» ввергнет центральноазиатов в «Малую игру» между собой.
В этой связи вспоминается замечание Ганса Моргентау, «чем больше локальный баланс сил связан с доминирующим балансом, тем меньше возможностей он имеет действовать автономно и тем больше он становится просто локальным проявлением этого доминирующего баланса сил»[2] . Парадоксальность современной геополитической ситуации в Центральной Азии заключается в том, что политика установления региональной версии баланса сил будет лишь служить реанимации рудиментов глобального баланса, поскольку первый есть результат индуцирования национализма сверхдержавной геополитикой.
Более того, вряд ли будет целесообразным и эффективным, если на общие вызовы и угрозы региональной безопасности пять Центрально-азиатских государств дадут пять различных ответов. В последнем случае эти государства получат вместо укрепления своей безопасности лишь так называемую дилемму безопасности - следствие взаимного недоверия, подозрительности, автаркии и, если угодно, неуместного эгоизма. А гонка вооружений - естественный продукт дилеммы безопасности. Поэтому эти государства вряд ли должны ограничиваться лишь своими национальными системами безопасности.
А с другой стороны, также было бы не вполне последовательным для них искать так называемый зонтик безопасности, образно говоря, на стороне. Ведь какая держава решится на предоставление гарантий безопасности отдельным странам региона или даже всем им вместе, если они сами не будут проявлять коллективной политической воли, общей стратегической готовности и конкретных коллективных действий в направлении обеспечения своей региональной безопасности?
Уместно, в этой связи, еще раз вспомнить важный пример такой общей воли и действий - принятое в 1997 году всеми пятью Центрально-азиатскими странами решение о создании в регионе зоны свободной от ядерного оружия (ЗСЯО). В условиях почти полного окружения региона государствами, обладающими ядерным оружием, единая воля Центрально-Азиатских стран о создании ЗСЯО - не просто еще одно отражение исторически предопределенного интеграционного процесса в регионе, но и вполне ясный признак общего взгляда на основы и способы обеспечения региональной безопасности.
Центральной Азии нужна своя система коллективной безопасности еще по следующим соображениям. Нельзя не заметить определенного противоречия в том, что страны этого региона решают вопросы своей и региональной безопасности, одновременно участвуя (хотя и не все в одинаковой степени) в нескольких международных организациях, для которых специфическая, регионально ориентированная секьюритологическая повестка дня либо является центральной, ключевой, либо присутствует опосредованно. Это ОЦАС, ОДКБ СНГ, ОБСЕ, НАТО, ШОС, ГУУАМ, а также ЭКО и ОИК и даже Движение неприсоединения. Не исключая важности и ценности каждой из этих организаций в обсуждении проблем региональной безопасности, все же следует заметить, что их участие в Центральноазиатских делах - это еще не формула и не архитектура безопасности региона. Более того, деятельность этих организаций распространяется на разные, пусть даже пересекающиеся географические пространства, не говоря уже о геополитической составляющей их деятельности.
Все эти соображения приводят нас к заключению о том, что наиболее адекватной формулой безопасности для Центральной Азии может быть следующая: первичность ЦАС и вторичность других механизмов создания архитектуры региональной безопасности . Эту формулу не следует понимать как призыв к центральноазиатам не участвовать в каких-либо организациях в решении вопросов безопасности, не создав коллективную систему между собой, но как стратегическую установку на то, что всякое участие в вышеуказанных международных организациях и, в целом, мировой политике, страны Центральной Азии должны подчинить идее и перспективе обеспечения коллективной безопасности в регионе.
