С 2021 года Афганистан де-факто управляется движением «Талибан»*. Это уже второй приход движения к власти в стране, предыдущий период правления завершился в 2001 году, после вторжения в Афганистан войск США и их союзников. Что собой представляет «Талибан»* в современном виде и как он эволюционировал? Об эволюции движения читайте в статье доктора исторических наук Александра Князева. Подробнее — в материале ia-centr.ru.
* — организация, деятельность которой запрещена в России
Пакистанского фактора больше нет?
Предпосылками к зарождению и возвышению движения «Талибан»* стали не только внутренние факторы, но и внешние, в том числе пакистанский фактор. Пакистанские пуштуны были активно вовлечены во внутриафганские процессы с 1970-х.
Интеграция афганских и пакистанских пуштунов оказалась настолько сильной, что вскоре возросла угроза сепаратизма в регионах Пакистана, заселённых пуштунами.
После распада СССР цели Пакистана в Афганистане стали более масштабными. Пакистан стремился с помощью подконтрольного формирования во власти в Афганистане приступить к строительству инфраструктуры, связывающей его с новыми независимыми государствами в ЦА. Таким образом, в течение 1990-х Пакистан являлся одним из важнейших субъектов, влияющих на внутренние процессы в Афганистане. Однако уже тогда подконтрольность «Талибана»* Пакистану временами вызывала сомнение.
К 2021 году, когда «Талибан»* во второй раз пришел к власти, отношения между движением и Пакистаном уже совсем не были похожи на прежние. Наблюдались очевидные противоречия в их интересах.
Радикалы или прагматики?
Следует отметить, что движение «Талибан»* по структуре совершенно неоднородно. Например, есть различия и некоторые противоречия по клановому принципу, в основном между гильзаи и дуррани. Также можно провести деление между условными догматиками и прагматиками. В 1990-х прагматичная часть руководства «Талибана»* выступала за более гибкую и умеренную внутреннюю и внешнюю политику. Положение изменила смерть лидера прагматического крыла Мохаммада Раббани в апреле 2001 года. Тогда позиции радикальных догматиков значительно укрепились.
Фракционность наблюдается и среди руководства «Талибана»* после второго восхождения в 2021 году. К радикальным традиционалистам относится в первую очередь лидер движения эмир Хайбатулла Ахунзада. К умеренным относятся и. о. министра внутренних дел Сираджуддин Хаккани, вице-премьер Абдул Гани Барадар, заместитель министра иностранных дел Шер Мохаммад Аббас Стенакзай и и. о. министра обороны Мохаммад Якуб. Подобное деление основано на анализе публичных выступлений указанных лиц.
Внутри структуры «Талибана»* также продолжается процесс межфракционной борьбы, что в итоге влияет на принятие решений. Однако объединяющую роль играет необходимость поиска оптимальных путей для выживания в нынешних условиях.
Религиозный радикализм: забытое старое?
Радикализации «Талибана»* способствовали сразу несколько факторов. Во-первых, важную роль сыграла международная изоляция. Будучи изгоем, движение всё больше сотрудничало с международными террористическими организациями. Другим фактором стало значительное влияние арабского ваххабизма и салафизма на афганское общество во время борьбы с советским контингентом в 1980-х.
Необходимо также отметить, что «Талибан»* не был первопроходцем в установлении радикальных религиозных норм. Часть принятых во время первого возвышения «Талибана»* норм и правил практически повторяла установленные в Афганистане после прихода к власти Хабибуллы Калакани в 1929 году, который свернул процесс вестернизации в стране.
Кроме того, предшественники «Талибана»* из «Джамиати Ислами» (партия Бурхануддина Раббани и Ахмад Шаха Масуда) также устанавливали жесткие религиозные ограничения, в том числе по женскому вопросу. Например, согласно фетве Верховного суда от 27 августа 1993 года, женщинам запрещалось занимать должности в госучреждениях, работать на телевидении и радио, жестко регламентировались правила ношения одежды.
После второго возвышения в 2021 году видно, что «Талибан»* хоть и не отошел полностью от установления архаичных жестких религиозных норм, но они применяются уже в ограниченном виде. В целом сельское население Афганистана, составляющее большинство, воспринимает эти нормы спокойно. Недовольство преимущественно проявляется среди городского населения.
Национальный вопрос после прихода «Талибана»* к власти является одним из наиболее острых. Само по себе появление «Талибана»* можно рассматривать, как ответ пуштунов на сложившуюся этнополитическую ситуацию в стране. Приход к власти этнических меньшинств в начале 1990-х вызвал всплеск национализма среди пуштунов. Движение «Талибан»* в начале своей истории было почти полностью моноэтническим.
К 2021 году наблюдалась иная ситуация. Пуштуны всё еще составляли основу движения. В то же время стала заметна вовлеченность представителей нацменьшинств, включая узбеков, хазарейцев, туркмен и таджиков.
Насколько внешнее восприятие «Талибана»* соотносится с действительностью?
Проблема восприятия «Талибана»* во многом связана с европоцентричным мировоззрением комментаторов. Часто из виду упускаются местные особенности, реалии, а также особенности условий возникновения движения в конце прошлого века.
Возникновение «Талибана»* представляет собой отражение цивилизационного и социокультурного конфликта. Образование движения также можно рассмотреть как ассиметричный ответ традиционалистской части общества на эксперимент с модернизацией при Дауде и социалистические реформы НДПА. Как и в случаях с красными кхмерами в Камбодже, хунвейбинами в Китае, движение «Талибан»* было отражением настроений сельской части населения.
Одна из главных проблем «Талибана»* после прихода к власти в 2021 году, что негативно отражается на его восприятии, — это проблема поведения членов движения на нижних ступенях внутренней иерархии. Движению сложно преодолеть партизанскую модель поведения своих рядовых членов. Оно стремится установить поведенческие нормы и правила для них, особенно в части отношения к населению.
Отношения «Талибана»* с международными террористическими организациями в Афганистане
Одним из главных противников «Талибана»* внутри Афганистана после второго прихода к власти стал «ИГ-Хорасан»*. Между ними идет активный вооруженный конфликт. «ИГ-Хорасан»* стремится подорвать отношения «Талибана»* с соседними государствами, а также подорвать способность движения по обеспечению безопасности в стране.
Главным отличием «Талибана»* от ИГ* и других международных террористических организаций является то, что движение за время своего существования трансформировалось в политическую силу национального внутриафганского характера. ИГ* остается транснациональным актором, представляющим непосредственную угрозу другим государствам.
Перспективы и проблемы «Талибана»* у власти
Приход «Талибана»* к власти в 2021 году создал ситуацию, когда введенные против движения санкции практически стали санкциями против всей страны. Принятая в конце 2021 года ООН резолюция, которая позволяла предоставление Афганистану средств в целях гуманитарной помощи, не сильно изменила картину. Именно социально-экономические проблемы являются главным вызовом на пути к установлению безопасности и стабильности в регионе.
В то же время на данный момент движение пользуется своей широкой социальной базой. Во многом именно это позволило движению постепенно укрепляться в период многолетней операции войск США и их союзников, а также быстро монополизировать власть в 2021 году.
Всё еще острым остается национальный вопрос. Попытка утвердить «афганоцентричную» модель устройства с доминированием пуштунской элиты вызывает противодействие со стороны непуштунских элит, которые в основном находятся в эмиграции и надеются на поддержку Запада. США еще могут попытаться разыграть национальную карту. Идея децентрализованного устройства Афганистана была популярна в академическом и политическом дискурсе США в 2010-х.
Движение «Талибан»* существенно эволюционировало со времен своего создания и первого прихода к власти в Афганистане. Однозначно крайне негативное восприятие движения во многом связано со стереотипным мышлением и широко распространяемыми нарративами о «Талибане»*, которые имеют мало общего с действительностью. Это препятствует объективной оценке деятельности движения и ситуации в Афганистане в целом. Движению еще предстоит решить сложные вопросы, связанные с дисциплиной своих членов на нижних ступенях иерархии, международным признанием и социально-экономическими вызовами (оба тесно связаны), а также урегулировать этнический вопрос.
Полную версию статьи «К вопросу об эволюции движения талибов* в Афганистане» читайте в научном журнале «Сравнительная политика».
* — организация, деятельность которой запрещена в России
