Санкции и углеводороды: риски для экономик Центральной Азии в условиях турбулентности
Санкции и углеводороды: риски для экономик Центральной Азии в условиях турбулентности
Дата:
В 2022 году экономики Центральной Азии столкнулись с рисками в финансовом и топливно-энергетическом секторе. На фоне санкционной политики Запада #Казахстан и #Туркменистан стремятся диверсифицировать поставки углеводородов, однако есть риск, что продукция топливно-энергетического комплекса #ЦентральнойАзии окажется малопривлекательной для европейских закупщиков и инвесторов. В этих условиях страны региона могли бы переориентироваться на транзит в сторону #Китая, #Иран’а и #Индии, который активно налаживает #Россия, отмечает руководитель отдела Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Андрей Грозин в аналитической статье для научного журнала «Геоэкономика энергетики».
С 2022 года происходят глобальные кризисные изменения в мировой экономике. Санкционная политика Запада ведет к ее фрагментации, нарушению технологических и логистических цепочек, хаосу в банковском секторе. Участники ЕАЭС опасаются попасть под вторичные санкции. При этом ограничения, введенные против России, уже несут долгосрочные последствия для центральноазиатских стран.
Так, отключение российских банков от SWIFT ударило не только по трудовым мигрантам, но и осложнило сделки между Россией и Центральной Азией, замедлив платежи по торговым и инвестиционным обязательствам.
Эти обстоятельства подталкивают страны к поиску новых каналов для банковских транзакций. В настоящее время в России успешно работает электронная система передачи финансовых сообщений (СПФС), к которой подключился ряд банков Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Армении.
Мировая турбулентность увеличивает риски девальвации национальных валют, инфляции, стагнации в бизнесе и роста безработицы в Центральной Азии. На этом фоне сохраняется угроза подогреваемой прозападными НПО радикализации общества, растут риски в сфере безопасности, в том числе в части охраны критически важных объектов транспортной и экономической инфраструктуры. Возникает ряд угроз для топливно-энергетического комплекса (ТЭК) центральноазиатских стран.
В условиях кризиса правительствам будет сложнее проводить реформы по сокращению энергодефицита, модернизации инфраструктуры и т. д. Так, Казахстан нуждается в постройке новых электростанций, газификации ряда районов на севере и востоке страны. Модернизация энергосектора потребует увеличения тарифов, что может привести к росту напряженности. Так, январские беспорядки 2022 года в Казахстане формально начались с протестов против повышения цен на сжиженный автомобильный газ в Мангистауской области, однако экстренная заморозка цен не остановила конфликт.
В 2022 году Евросоюз озвучивал планы полностью отказаться от российских энергопоставок к 2030-му или 2027 году - на сегодня Европа на 45% зависит от российского экспорта углеводородов. Однако, если вытеснить Россию с рынка, цена на нефть может вырасти до $200–250 за баррель. По мнению ряда российских экспертов, полный отказ Европы от российских углеводородов едва ли возможен - кроме того, он привел бы к значительному энергодефициту в европейской промышленности.
Теоретически страны Центральной Азии могут выиграть от энергокризиса: так, Казахстан, в отличие от России, поставляет свою нефть в Европу без скидок. Однако есть риск, что рост конфронтации России и Китая с Западом приведет к сокращению поставок из Центральной Азии в Европу.
На фоне пандемии и антироссийских санкций в мире снижаются инвестиции в углеводородную отрасль, добыча углеводородов падает. Ситуацию осложняет нестабильность мировых финансовых и правовых институтов. В этих условиях можно ожидать снижения интереса западных компаний к проектам ТЭК в Центральной Азии. Кроме того, с 2019 года ЕС принял «зеленую» стратегию сокращения атмосферных выбросов углерода. В соответствии с ней европейские компании могут отказаться от нефтегазовых проектов, декарбонизация которых окажется дорогостоящей.
Ведущим экспортером углеводородов в регионе остается Казахстан, к 2025 году запланировавший увеличить нефтедобычу до 100 млн тонн ежегодно. За 2021 год экспорт сырья составил $52,5 млрд казахстанского внешнеторгового оборота при общем показателе в $75 млрд. Основным потребителем казахстанской нефти выступает ЕС (31 млн тонн в год поступает в Италию, Францию и Нидерланды), при этом экспорт ведется через российские коммуникации: 80% жидких углеводородов транспортируются через КТК (Каспийский трубопроводный консорциум), а в целом через территорию РФ проходит до 96% казахстанского сырьевого экспорта.
В условиях санкционного давления центральноазиатские правительства ищут возможность наладить альтернативные пути экспорта углеводородов, минуя территорию России. Однако, не имея прямого выхода к океанам, страны Центральной Азии сталкиваются с логистическими ограничениями. Ряд экспертов считает, что экспорт нефти проще всего усилить через давно работающие нефтепроводы Атырау - Самара и КТК. Любые другие маршруты потребуют экстренных вложений, приведут к удорожанию стоимости транспортировки и, следовательно, снизят конкурентоспособность центральноазиатского сырья на мировых рынках.
Так, по нефтепроводу Атасу - Алашанькоу западноказахстанская нефть идет в китайский Синьцзян, однако с момента постройки он ни разу не вышел на проектную мощность в 20 млн т/год. При этом Китай не планирует наращивать закупки, учитывая, что добыча углеводородов расширяется в самом Синьцзяне. Частные китайские НПЗ закупают нефть в России, которая после введения санкций продает Китаю сырье с большой скидкой (от 20–30%). Кроме того, КНР получает со скидкой углеводороды из Ирана, что также ограничивает шансы казахстанской диверсификации на этом направлении.
Неясны перспективы проектов каспийского транзита, который Казахстан и Туркмения намерены реализовать по маршруту Актау - Баку - Тбилиси - Джейхан. Танкерный флот у обеих стран отсутствует, а Казахстан не имеет нефтепровода до порта Актау. Кроме того, для нужд танкеров потребуются работы по углублению дна. На создание необходимой инфраструктуры уйдут годы, а сегодня Актау не способен пропускать больше 5 млн тонн нефти в год.
Астана рассматривает вариант расширения запущенного в 2007 году Транскаспийского международного транспортного маршрута (ТКТМ), планируя провозить по нему до 10 млн тонн сырья ежегодно. Однако на данный момент объемы поставок по маршруту невелики. Кроме того, этот путь требует двойной перевалки грузов (с наземного на морской транспорт и обратно), что заметно повышает цену транспортировки.
Энергосектор Туркменистана, в отличие от других стран Центральной Азии, больше ориентирован на Китай: так, за первую половину 2022 года страна поставила КНР газа на $4,51 млрд, увеличив в 1,5 раза поставки с 2021 года. Однако Ашхабад также стремится диверсифицировать маршруты поставок, снижая зависимость от экспорта в КНР и РФ. Но перспективы реализации газопровода ТАПИ остаются неясными, как и возможность поставок туркменских углеводородов в ЕС через Каспий.
В сложившихся условиях Россия готова переориентировать экспорт углеводородов на новые рынки - в Китай и Индию. В ближайшее время транзит между Россией, Ираном и Китаем будет расти. Для Казахстана, Узбекистана и Туркмении синхронизация собственного ТЭК с российской стратегией могла бы обеспечить устойчивый рост нефтегазовой отрасли, способствуя модернизации экономик ЦА в целом.
