Хрустальный храм Евразии

Академик Михаил Шишин рассказывает читателям журнала «Хан-Тенгри» о самом сокровенном.

– Михаил Юрьевич, вы академик Российской академии художеств и доктор философских наук, очень такое сильное, неожиданное сочетание. Как такое вообще возможно?

– Я родился в небольшом городке Рубцовске, с юности больше тяготел к гуманитарным дисциплинам, но по совету родителей поступил в технический университет. Закончил его, отработал три года на монтаже оборудования элеваторов. Параллельно, уже учась в Алтайском политехническом институте , ходил на лекции в институт культуры. Там преподавала совершенно замечательная женщина, потрясающий искусствовед, я ее до сих пор считаю своим учителем – Лариса Иосифовна Снитко. Это был человек, абсолютно преданный искусству, человек с абсолютно точным и глубоким пониманием искусства. Это очень важно, когда человек видит в произведении искусства и художественную сторону, и философскую сторону, содержательную. Мы с ней как-то очень близко сошлись. И как-то узнал, опять же от Ларисы Иосифовны, что в Государственном художественном музее на Алтае есть свободная ставка младшего научного сотрудника. И я, заручившись поддержкой жены, ушел на эту не сильно оплачиваемую, но понятную и интересную для меня должность. Потом уже закончил Уральский государственный университет по теории истории искусства, дальше была кандидатская в МГУ и докторская, уже на Алтае защищенная. Так я стал доктором философских наук по теории истории культуры и теории познания.

– Понятно. Вы живёте на Алтае и, если не ошибаюсь, возглавляете Институт комплексных исследований Большого Алтая АлтГТУ. Поэтому кого, как не вас, уместно будет спросить:  что такое Алтай для вас, для страны и для Евразии в целом?

– О-о, это очень много. Ну, давайте попробуем. 

Начну с себя. У меня был замечательный друг – поэт Паслей Самык, алтаец, он же Василий Тордоевич Самыков. И он в одном из своих стихотворений написал: «Алтай – хрустальный храм». Мне эта фраза, что называется, запала в душу. Потому что Алтай – это действительно храм. Не в границах каких-то стен, не как некое религиозное сооружение, а как нечто величественное, нерукотворное, целое и чистое. Есть как бы преддверие храма – степь. А потом начинается Горный Алтай – и ты понимаешь, что ступаешь в храм.  

Там же нет некрасивых вещей. В любом храме всегда восхищаешься мастерством, красотой деталей и так далее, это как бы наземное отражение Небесного Иерусалима. Вот так и здесь: ты восхищаешься каждой деталью пейзажа. И при этом понимаешь, постоянно чувствуешь, что это святыня. Это чувство, которое испытывают все алтайцы, все местные коренные народности – и, конечно, не только они.

Ещё Николай Рерих сказал, что Алтай – это жемчужина Сибири. Но и помимо Рериха были фантастические личности. Был художник Григорий Иванович Гуркин – потрясающего таланта художник. Это настолько тонкий живописец, настолько он чувствовал Алтай  – сокровенно, метафизически чувствовал. Для алтайцев ведь любой предмет, любой объект  имеет свою духовную составляющую. Это не просто гора – у горы есть дух, не просто Катунь – это дух женщины Кадын. Вот это вот ощущение для Гуркина было абсолютным. Ему не нужно было как-то искусственно вызывать его в себе, не нужно было искать повода, оно само открывалось ему сразу. У него замечательные есть картины: «Хан Алтай», «Озеро горных духов» – это даже не картины, а иконы, понимаете? Они перешли уже в другое качество – это иконы.

Был замечательный исследователь Григорий Грумм-Гржимайло, который написал невероятную книгу «Западная Монголия и Урянхайский край», где он описал, по сути дела, Большой Алтай. Это немножко как бы подзабытое сейчас имя в науке, а открытий-то им было сделано невероятно много. Когда читаешь его труд, то восхищаешься всем: восхищаешься открытиями и даже слогом, тем, как излагается мысль, – фактически это настоящая большая литература. 

Алтай для меня стал понятнее, то есть по-настоящему распахнулся, когда начались экспедиции в Казахстан, в Монголию, в Китай. Когда я увидел, насколько и там тоже люди благоговейно относятся к Алтаю, насколько сходные чувства у всех народов, которым посчастливилось прикоснуться к его дарам. Для них для всех Алтай является некой такой духовной константой. Им не нужно ничего объяснять – достаточно одного взгляда на горы, озера, реки Алтая, чтобы вычитать его сакральную составляющую. Они в этом убеждены абсолютно: и казахи, и китайцы, и монголы.

Притом, обратите внимание, – постоянно идут открытия, открывающие нам новые грани этой «невскрытой сокровищницы», как точно подметил Николай Рерих.  В Денисовой пещере нашли останки денисовского человека – для истории всего рода человеческого это величайшее открытие, целая новая глава, проливающая дополнительный свет на становление homo sapiens. Очень много нового узнали в последнее время о лекарственных свойствах алтайских трав и мёда. А если взглянуть шире, взять весь Большой Алтай целиком  – мы увидим, что это водонапорная башня Евразии. Ледники Алтая – это колоссальный запас пресной воды. Отсюда берут начало Обь и Енисей. Учитывая, что проблема пресной воды в мировом и региональном масштабе обостряется с каждым годом, можно сказать, что ценность и значимость Алтая как мировой сокровищницы с годами только растёт.

Его леса выполняют роль фильтра не только для воздуха, но и для воды. Стабильность атмосферы, стабильность климата – это всё совершенно удивительные вещи в период глобального потепления. Я общался со специалистами академического Института экологии и климата имени Юрия Израэля, выдающегося ученого и исследователя, они сказали: вот карта России, гляньте, единственный регион в России, где абсолютно стабильная ситуация с климатом – это Алтай. Им самим очень интересно, за счёт чего здесь выдерживается стабильность – но факт есть факт. И это ещё одна причина, чтобы беречь Алтай как зеницу ока.

– Ну, хорошо, Михаил Юрьевич, нам действительно следует беречь Алтай – тем более, что вода алтайская в основном течёт к нам, на север. А чем объясняется благоговейное отношение китайцев, монголов?.. 

– Ну, что ж... Давайте начнём с Монголии. Там в приграничной с Россией зоне колоссальные концентрации петроглифов – просто десятки километров рисунков на скалах, они включены в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Попробуйте представить себе долину, и один, так сказать, борт этой долины практически полностью покрыт петроглифами, различными композициями. Что это значит? Это значит, что люди здесь жили тысячи лет, потому что просто невозможно за какой-то исторически короткий срок покрыть всё это пространство петроглифами.  Это ведь благодатный край – сравните с землями, лежащими южнее Алтая. Леса, реки, кедровники, то есть зверь, птица и рыба – плюс минералы. Здесь плавили железо и бронзу, то есть это была высокая цивилизация, не просто собиратели – первобытные плавильни мы находили повсеместно.

 То же самое с Китаем. Там в приграничной зоне находится парк, национальный парк, и в центре его – озеро Канас. Озеро замечательное, очень красивое. Туда идут миллионы китайцев. Миллионы. Причем это нужно видеть… Я не столько смотрел на горы-реки-озера, сколько на этот живой поток китайцев. Люди очень глубоко переживают, эти эмоции скрыть невозможно. Они просто впитывают в себя Алтай, впитывают благоговейно и с восхищением. Очень сильное впечатление.

Теперь Казахстан. Там в приграничной зоне, в верховьях Бухтармы, у подножия Белухи, находятся уникальные курганы скифского времени. По количеству этих колоссальных курганов, по инвентарю погребений очевидно, что это остатки цивилизации очень высокого уровня – кочевой, номадической, но цивилизации. Все формы культуры там были развиты. Они воспринимали Алтай как некую историческую колыбель, из которой они потом ушли или, скорее всего, их вытеснили. Так, кстати, говорят многие народы. Память об Алтае как о прародине хранят даже корейцы: говорят, что мы ушли с Алтая, но вот забыли взять с собой маралов, поэтому они очень любят всё, что связано с маралами. Героический эпос монголов, алтайцев, казахов воспевает Алтай как прародину, способную вернуть силу богатырям – и знаете, это больше похоже на правду, чем на поэтическую метафору.

– Про петроглифы с монгольской стороны я если и слышал, то краем уха. А можно про них подробнее?

– Но это, знаете, на несколько часов рассказа. Если коротко, то там есть просто петроглифы, хотя они очень интересны сами по себе как артефакты, а есть композиции. И там четко, вот просто без всякого сомнения ты понимаешь, что перед тобой мифологема. Например, по всему Алтаю встречается один и тот же образ летящего оленя. Это древнейший евразийский миф о том, что каждое утро благородный олень выносит солнце на небосклон, похищая его у царя подземного мира. Царь просыпается, видит свою утрату, пускает по следу оленя псов-волков, они его настигают, разрывают на части, поэтому закат становится красным. Но сердце оленя падает на землю, он возрождается, и на следующий день он снова повторяет свой бег. Этот красивейший образ оленя в полете, с удивительно тонкими ногами, с большими рогами, которые простираются за ним как пламя – он встречается везде. Есть громадные композиции, размером 3 на 3 метра, с оленем в центре. Композиции с быками, лошадьми, всадниками, с поединками людей – их очень много. Это невероятно богатый и вдохновляющий материал для художников и искусствоведов.

 

Я был в одной экспедиции вместе с сотрудниками Музея изобразительных искусств имени Пушкина в Москве. Это искусствоведы высочайшего уровня, они видели все европейские музеи, они погружены в искусство. Когда они увидели петроглифы – мне было важно, как они отреагируют, – они сказали: ну слушай, это же шедевры. Это бесспорные, стопроцентные шедевры. Вот как мы восхищаемся европейской, русской живописью, точно так же, никаких нет сомнений, что перед тобой высочайший взлет художественного творчества человека. И не просто в плане исполнения, а в плане идей, в плане содержательном. За этими рисунками стоит богатейшая, развитая мифология, высочайшая культура и высочайшее  мироотношение – оно было очень мифопоэтическим. Это очень ценно.

– А как насчет сохранности этих петроглифов? Ведь это всё под открытым небом, да?

– Это всё под открытым небом. Но, видите, в Монголии выручает сухой климат, поэтому они в достаточно хорошей сохранности. Понятно, что это надо музеефицировать, что впереди будет, я-то уверен, будет большая работа. Но они ведь, эти петроглифы, встречаются везде, по всему Большому Алтаю. Есть место, Калбак-Таш называется, прямо на Чуйском тракте, – там около 30 000 рисунков, в том числе и оленя, в том числе и прародительницы всего сущего (Великая Мать). В Монголии это Цагаан-Салаа – это просто гигантские такие стены расписанные. То же самое и в Казахстане, то же самое и в Китае. То есть удивительно одаренные люди жили на Алтае, я бы так сказал.

– У меня просто сразу возникла мысль – насколько эти росписи защищены от современного варварства?

– Ну, элементы есть, скажем так. Варварство есть. Подписи там свои, люди красочкой что-нибудь пытаются подрисовать... Единственное, что это находится очень далеко в горах. Да, сторожа не поставишь, но туда заехать-то можно только с одной стороны, как бы через одну калитку. И на этой дороге, я уверен, должен появиться какой-то пункт, где будут регистрировать всех въезжающих, давать инструкцию, как себя нужно вести, ну и так далее.

– А есть какой-нибудь статус национальных парков, какой-нибудь особо охраняемой территории?

– Достаточно много. Во всех абсолютно странах Алтайского региона есть и заповедники, и заказники, и национальные парки. А в Республике Алтай несколько объектов внесены в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО: Телецкое озеро, гора Белуха, два заповедника – Алтайский и Катунский. И плато Укок.

– Туда, поди, ездят фанаты Рериха? 

– Есть и такие, конечно же. Я, правда, с большой осторожностью к этому отношусь. Вряд ли на джипе можно приехать в Шамбалу.

– Ясно. А как нормальному человеку вот можно туда попасть? Существуют ли туристические маршруты, услуги какие-то?

– Ой, очень много. Очень много. Да никаких затруднений. 

– А вообще, насколько Алтай самодостаточен как регион России?

– Ну, смотрите, всё, что касается сельского хозяйства, в Алтайском крае и в Республике Алтай представлено в широком диапазоне. Есть уникальные продукты, скажем, продукты оленеводства и мараловодства, опять же мёд. Кроме того, есть уникальные местные продукты.  Например, облепиха, которая сейчас широко распространилась, а ведь ее введение в культуру тоже связано с Алтаем. Зерновые, вплоть до чечевицы, то есть весь спектр зерновых. Та же гречка, которая идет сейчас по всей России, – она же здесь, у нас производится...

– Я вообще считаю, что гречка – это тоже сакральный продукт...

– Да, согласен. То есть все зерновые на Алтае присутствуют. Кумыс, молоко, алтайский сыр – там просто гигантская линейка этих продуктов. Опять же, повторюсь, с учетом трансформации климата роль Алтая в производстве сельскохозяйственной продукции будет только расти. Не так давно наши садоводы-энтузиасты стали выращивать виноград, и теперь он растёт везде, от дачных участков до виноградных  плантаций. Притом очень хороший виноград: сладкий, ароматный. 

Есть Институт садоводства (сибирского садоводства) имени Лисавенко, они постоянно вводят в культуру различные сорта плодово-ягодных культур. Сейчас конкретно очень большой запрос идет на жимолость. Уникальная ягода, куда она только ни рекомендуется. По своим качествам ягода жимолости вошла в топ-10 ягод мира.

Плантации ее тоже возникают на Алтае, и теперь на всех садоводческих участках хоть 1-2 куста жимолости есть. Так что, конечно, Алтай для России имеет большое значение.

– Может ли Алтай состояться как всероссийская здравница?

– Так он уже давно состоялся. У нас красивые места, уникальный климат – мягкий, комфортный, там всегда хорошее состояние. В какое время года ни приедешь в ту же Белокуриху, ни разу не было ощущения дискомфорта. Там несколько санаториев, которые работают удивительно хорошо, семь или восемь лет подряд завоевывают первые места среди санаториев России. Я говорю: «Ну, подождите, подождите, а как же Крым, Краснодарский край, как остальные побережья?» Они говорят: «Да кроме побережья, вот кроме моря, у нас здесь всё есть». Количество процедур, которые предлагают человеку, который приезжает на отдых в санаторий, оно уникально, просто выше нигде нет. И с лекарственными травами, и радон, и пантовые ванны, и различные композиции медов и пант, и так далее. То есть человек действительно восстанавливает свое здоровье. Более того, сейчас Белокуриху рассматривают как одно из очень важных мест для специализации по некоторым очень важным направлениям. Например, по урологическим направлениям, по сердечным направлениям, то есть это могут быть специализированные такие санатории.

Что касается цен, разные цены: есть действительно очень дорогие санатории, там максимум предлагается всяких процедур и максимум комфорта. Но есть и более доступные, и я думаю, что люди со средним достатком очень спокойно туда попадают. Ну и, кроме того, есть же путевки, которые выдаются, и я знаю, что туда нефтяники, шахтеры приезжают лечиться большими группами. Это доступно. Для человека среднего достатка отдых и лечение на Алтае вполне доступны.