Елена Соловьёва. Казань за три дня

Об успехах и значении XVI саммита БРИКС в Казани, охарактеризованного Владимиром Путиным как «кульминация российского представительства», сказано и написано немало. Журнал «Хан-Тенгри» вместе со своим постоянным автором ЕЛЕНОЙ СОЛОВЬЁВОЙ решил взглянуть на Казань глазами обычного российского туриста.

Казань – популярное туристическое направление. Половина моих знакомых там уже побывала, половина собирается. Есть мнение, что она – третий город в России после Москвы и Санкт-Петербурга. Возможно и так, но российскому человеку, который попадает сюда в первый раз, ещё надо привыкнуть к сочетанию древних христианских храмов и мусульманских святынь, стоящих бок о бок на территории Казанского кремля. Глазу поначалу непривычно, ведь справиться надо и с футуризмом современной архитектуры, щедро открывающийся со стен: стеклянные пирамиды, «летающая тарелка» Цирка, Дворец бракосочетания в виде громадного казана, окружённый крылатыми барсами и драконами. В сентябре на «взятие» Казани и первое знакомство с городом у нас с мужем (далее Иванов) было три дня. В попытке объять необъятное пришлось разработать крайне эргономичные маршруты. Делюсь.

День первый: Кремль, улицы Кремлёвская и Баумана

Первый день обычно включает в себя прибытие. И тут, товарищи, если вы не летите на самолёте, надо внимательно вчитываться в свои билеты. В столице Татарстана два ж-д вокзала. Когда мы с Ивановым вышли на рассвете на пустынную платформу «Казани-2», немедленно возникло не самое уютное чувство, что собственно город находится где-то далеко. На вопрос – куда дели вокзал, заспанная проводница, зевнув, только махнула в сторону восходящего солнца. Помещение «транспортно-пересадочного узла», конечно, обнаружилось в конце длинного подземного перехода. И выглядело вполне современно-уютно, за окнами разгорался погожий осенний денёк в симпатичном, хотя и не центральном районе.

Напротив кофейни в три столика, где мы приходили в себя под капучино и лимонный кекс, по электронному табло бежали, сменяя друг друга без паузы, фразы: «Добро пожаловать!» и «Счастливого пути!». « Это чтобы два раза не вставать», – усмехнулся Иванов. Мы ещё не знали, какие приключения ждут нас здесь на обратной дороге, когда толпе пассажиров с детьми и поклажей для загрузки в проходящий поезд выделят всего 7 минут! Не всё пока гладко с логистикой «на северном внутригородском железнодорожном ходе, идущем в обход станции Казань-Пассажирская». И для душевного спокойствия лучше брать билеты на поезда, пребывающие именно на ту, что «в обход», т.е. на центральный вокзал Казани. Во-первых, сразу ощущение центра, даже само здание красного кирпича – памятник архитектуры конца XIX века (1896 год), а на пригородном павильоне – визитная карточка республики: панно «Казань – столица Советской Татарии», выполненное в монументальной технике «сграффито», резьбе по цветной штукатурке. Родом этот вид искусства из Италии эпохи Ренессанса, в России стал популярен при Советской власти, как достаточно недорогой.

«Образ девушки выступает как персонификация Советской Татарии, – пишет искусствовед Светлана Червонная. – Ее белый платок, распластанный по стене, расцветает узорами-символами нефтяной республики. Напоминая узоры народных вышивок, на этом огромном платке возникают обведенные красным контуром силуэты нефтехранилищ. Узкие окна с цветными стеклами вертикальными полосами рассекают платок, усиливая декоративную нарядность. Калфак на голове девушки украшен, словно самоцветами, зелеными и голубыми плитками керамики. Красиво и строго ее тонкое лицо с чуть раскосыми глазами, обрамленное черными косами. Аллегорический образ сочетается с реальным: четкой полоской внизу протянулся силуэт Казани, на фоне которой представлены фигуры юношей и девушек, рабочей смены страны».

Девушка-символ нефтяной республики имеет вполне реальный прототип, диктора местного телевидения по фамилии Хаматова. Сграффито родом из 1967 года, авторы – художники Сергей Бубеннов, Виктор Федоров. К 1000-летию Казани панно решили со стены содрать, так как «предполагалось, что оно диссонирует с декоративной башенкой на крыше» (башенки в казанской архитектуре вообще вопрос отдельный, о чём позже). Но усилиями бывшего мэра Камиля Исхакова сохранили. Однако и здесь не обошлось без обид. Монументалист Фарит Валиуллин, участвовавший в реставрации, в одном интервью вспоминает: «Пришла ко мне вдова Федорова с большой обидой за то, что я не сделал все один к одному. Я пытался ей доказать, что нельзя войти в одну воду дважды. Ничто в мире не повторяется. Она сказала мне: «У вас все получилось чисто по-татарски». А для меня это самый большой комплимент. Я татарин, сделал роспись национальной, как мне того изначально и хотелось. Я сделал лицо более насыщенным и фон немножко теплее».

Что такое красота «по-татарски», в полной мере можно ощутить, прогуливаясь по Казанскому кремлю. Древний энергетический узел, где голубые пики минаретов соборной мечети Кул-Шариф (восстановлена в исторических границах в 2005-м) соседствуют с луковичными куполами Благовещенского собора, построенного в 16 веке псковскими зодчими Иваном Ширяем и Постником Яковлевым, а золочёные узоры расцветают на воротах «падающей» башни Сююмбике и кованой ограде Дворца раиса – резиденции Главы республики Татарстан. Союз власти земной и власти небесной приправлен десятком музеев, которые территориально находятся внутри крепостных стен: от «Эрмитажа-Казань» с выставками европейского искусства до Музея истории государственности Республики Татарстан и татарского народа. Со смотровых площадок открываются панорамы одна вольготнее другой. Почему-то именно здесь вспоминается любопытный факт, приведённый Львом Данилкиным в книге «Пантократор солнечных пылинок»: «… В 1918-м у столичных пропагандистов возникали затруднения самого курьезного характера; например, выяснилось, что на татарском языке не было слова «свобода»: приходилось брать с арабского и переводить словом «простор»…

Так вот про простор: на юго-западе со стен Кремля взгляду туриста открывается Площадь Тысячелетия (бывшая Ярморочная), её размах и крутизна травяных склонов немедленно активируют в памяти мысли о футбольных ристалищах и осаде Казани войсками Ивана Грозного. Они стояли здесь, где сегодня раскинулись посадочная полоса «летающей тарелки» Цирка и вход на Центральный стадион, а за Кремлёвской дамбой, соединяющей берега реки Казанки, виднеются крылатые силуэты драконов и барсов, охраняющие гигантский казан Дворца бракосочетаний.

На северо-востоке – Площадь Дворцовая, которая в XVI веке именовалась Поганым болотом, а теперь блещет жилым кварталом, прозванным в народе «городок нефтяников», и Дворцом земледельцев (штаб-квартира Министерства сельского хозяйства и плодородия), построенном в 2010 году. «Монументализм и эклектика!» – похоже, именно так звучал лозунг авторов проекта. В этом здании любовь казанцев к украшательству представлена в полном ассортименте: башенки, колонны, каменные шары на балюстрадах (словом, весь словарь фасадного декора) + витой купол, вздыбленные кони, крылатые драконы и по центру 20-метровый Иггдрасиль из бронзы, чья зелёная подсветка символизирует листву. Описанного изобилия не выдержало даже Управление архитектуры Поволжского округа, заявив, что подобное сооружение, находясь около Кремля, «нарушает законодательство в сфере охраны культурного наследия и диссонирует с культурно-исторической средой». Есть, впрочем, и иные мнения, некоторые считают Дворец земледелия одной из ярких достопримечательностей Казани.

К самой компактной и древней площади, носящей имя 1 мая, которая находится у главной проездной башни Кремля (Спасской), особых вопросов нет. Когда-то от города её отделял оборонительный ров, тут читали царские указы и чинили публичные наказания. Теперь здесь замер в «неукротимом порыве» каменный Муса Джалиль, презирающий приближающуюся смерть и колючую проволоку, спутавшую ему ноги. До 1966 года место Джалиля занимал «Памятник освобождённому труду» – обнажённый по пояс рабочий-металлист, а до 1918 – монумент Александру I, по чьему указу в 1804 году был учреждён в городе университет, ставший «идеологическими воротами России в Азию». Чтобы ощутить атмосферу Казани XIX века, достаточно спуститься по улице Кремлёвской (она же Спасская, она же Вознесенская, она же Ленина) до комплекса Университетского сквера с памятниками Михаилу Нужину (советский учёный, механик, профессор) и студенту Владимиру Ульянову на полукруглой площадке, именуемой в народе «сковородкой». Юный Ильич (что большая редкость, в основном известны памятники пожилому Ильичу) стоит перед высоткой механико-математического факультета КФУ, которая, впрочем, для улицы не характерна, ибо на Кремлёвской в основном сплошь памятники федерального и регионального значения.

«К 1830-м в верхней части города возвели комплекс зданий в духе отечественного классицизма, – пишет Лев Данилкин, анализируя казанский период жизни Ленина-студента, – с колоннадами и желтыми фасадами: главный корпус, библиотека, химическая лаборатория, анатомический театр, астрономическая обсерватория. Здесь была создана первая в России кафедра китайского языка, здесь работали Лобачевский, Бутлеров, Бехтерев, Лесгафт. Кембридж не Кембридж, но к 1887-му Казанский университет был заведением с традициями, лестницей, способной привести весьма высоко наверх не только ученых и карьеристов из аристократов, но и тянущихся к образованию людей из народа».

Однако вернёмся к памятнику Джалилю. Спуск от него на улицу Баумана теперь единственное место в городе, где уложена брусчатка из округлых камней. Тоже достопримечательность, с которой связана история советских времён из серии «берёте зубную щетку и идёте чистить плац». В середине 80-х перед приездом в Казань Лигачёва брусчатка была закатана под асфальт в одну ночь, но уже через две недели власти одумались и решили достопримечательность восстановить – каждый камень пришлось очищать от асфальта вручную в течение нескольких месяцев.

Сама же улица имени революционера Николая Баумана, выросшего в Казани, – древнейшая, во времена Казанского ханства звалась Ногайской дорогой, во времена Ивана Грозного – Большой Проломной. В улицу Шаляпина, ещё одного великого человека, связанного с городом, переименована не была. Хотя в постсоветское время и собирались, и памятник знаменитому басу, где он изображён «покидающим в 1922 году Россию и прощающимся с родным городом», стоит на Бауманке около отеля «Шаляпин Палас» и Богоявленского собора, в котором Фёдора Ивановича крестили в феврале 1873 года. С удивлением обнаружила, что певец экспериментировал с феминитивами ещё в начале ХХ века. «…Взгрустнулось маленько, как прочитал в письме о твоем пребывании в Казани, — пишет он Максиму Горькому. — Как перед глазами вырос в памяти моей этот прекраснейший (для меня, конечно) из всех городов мира — город. Вспомнил всю мою разнообразную жизнь в нем: счастье и несчастье, будни и масленицы, гимназисток и магазинок, ссудные кассы и сапожные мастерские и чуть не заплакал, остановив воображение у дорогого Казанского театра».

Сегодня пешеходная улица Баумана – зона туристических аттракционов. И речь не только о Дворце впечатлений, «созданным искусственным интеллектом и командой из 252 художников, скульпторов, декораторов, дизайнеров», где «вас ждут зеркальные миры, сюрреалистический супермаркет и волшебный лес с фантастическими существами», одно из которых – металлочешуйчатый дракон – выбрался на фасад здания. По всей протяжённости Бауманка заставлена едальнями на любой вкус и кошелёк, где в первый же день мы с Ивановым задумали отведать чего-нибудь аутентичного-татарского и жестоко «обломались». Видимо, зря положили глаз на заведение «Шашлыкоff». Шашлыки у них, и правда, не плохие. А вот зачем в окрошку ординарную кладут пластики вяленой(!) конины, и почему инкрустируют ими же ординарный кыстыбый, называя последний «кыстыбый по-хански с подкопчённой кониной» и взвинчивая ценник, мы так и не поняли. Поняли, точнее: татарская кухня, без зазрения совести скрещенная с фаст-фудом и превращённая в аттракцион для туристов, та ещё шняга.

Естественно, что на заведения типа KSTB (кыстыбургеры и эчпочмак-фри) Иванов после и не взглянул. Может, и напрасно, там хоть всё по-честному и многие заведения хвалят. Отошёл он от обиды только в кафе «Пушечный двор» в Кремле. Оно там как-то скромно, сбоку, на втором этаже. Но без выкрутасов и (лайфхак!) с бесплатным туалетом. Официальное же заведение этого типа стоит в Кремле 30 рублей. В благодарность за нормальный продукт («без попытки привить «националочку» фаст-фуду») Иванов даже купил в «Пушечном дворе» леденец: змея Зиланта на палочке. Этот символ Казани, сдаётся мне, судя хотя бы по петушиным ногам, находится в самом близком родстве с Василиском, сколько бы не подчёркивали в нём геральдисты «драконьи» черты.

На той же Баумана сфотографировала Иванова с Котом казанским, по прозвищу Алабрыс. Вики сообщает, что это: «Жанровая скульптура, созданная казанским скульптором Игорем Башмаковым и установленная на улице Баумана в Казани в 2009 году. Кот символизирует взаимодоверие между татарским и русским народами». Котейка, кстати, связан с нашим родным Уралом. Здесь в Верхтагильском остроге на Лозьве, если верить «Соликамскому летописцу», он ночью загрыз своего хозяина московского воеводу Рюму Языкова: «И был у тово воеводы с собою привезён казанской кот большей. И всё де ево подле себя держал Рюма. И тот кот спящему ему горло преяде и до смерти заяде в том городке».

День второй: двухэтажный автобус, озеро Нижний Кабан и Старо-Татарская слобода

Второй день, после того, как сотрёте ноги в Кремле и его окрестностях, правильнее всего начинать с обзорной экскурсии на красном двухэтажном автобусе «City Sightseeing», сесть в который можно в начале Бауманки, в аккурат напротив торгового центра «Кольцо». Но мы с Ивановым сначала отправились на Центральный (он же Колхозный) рынок, расположенный всё в том же Вахитовском районе: есть у нас такая традиция – в каждом большом городе обязательно навещать рынок. Этот особо не впечатлил: да, перестроен в 2005 году к тысячелетию Казани, которое, как и проведение здесь в 2013 году XXVII Всемирной летней Универсиады, сильно повлияли на внешний облик города. Да, мы прикупили конской колбасы, полюбовались на мозаику художественно выложенных сухофруктов и пирамиды из чак-чака (не помню, где услышала шутку, что Казань – город, стоящий на чак-чаке). Но кафе при рынке оказалось узбекским, а такого мы и в Екатеринбурге «богато бачили». Зато в качестве сувениров приобрела настоящий хэнд мейд: двух рукодельных кукол по 150 рублей каждая у тихой улыбчивой бабушки. Она на ящике торговала фиалками в пластиковых баночках и вот ими. Работа тщательная, у ханумы даже маленькие сапожки аккуратно выделаны. Представила, как бабуся сидит дома, радуется и тихонько их шьёт, а потом продаёт за сущие копейки, приговаривая, что лучше брать кукол парой, чтоб он и она, и семейное счастье в дом.

Аутентичные татарские куклы стали как бы анонсом финальных радостей второго дня, но по порядку – после рынка мы отправились кататься на двухэтажном автобусе и ни разу не пожалели о 2400 рублей, потраченных на два билета. Час сорок пять поездки, 51 достопримечательность, 15 остановок, никаких экскурсоводов (втыкаешь наушники, выдаваемые при входе, и едешь), но главное – возможность выбрать те места, куда непременно вернёшься для более тщательного изучения и приятного времяпрепровождения. Мы с Ивановым решили вернуться для элегического завершения дня в Старо-Татарскую слободу, на берег озера Кабан. По принципу «уравновешивающего контраста», так сказать.

Современная Казань построена широко, с московским размахом улиц, проезжих частей, площадей. Взять хоть необъятное пространство у Татарского государственного театра имени Галиасгара Камала с каскадом цветомузыкального фонтана. Для снятия «защитного напряжения» от взаимодействия с огромным мегаполисом лично мне требуется что-то более соразмерное обычным человеческим стандартам. Оказалось, для релакса достаточно просто спуститься по гранитным ступеням вниз и перейти с площади Камала на набережную Кабана. Вообще-то Кабанов в черте города три, целая озёрная система: Верхний, Средний, Нижний. Нижний полностью окультурен и обустроен. Мы с Ивановым купили по дороге полусухого «Розе Флёр» довоенного выпуска футуристической винодельни «Бурлюк», не в винном бутике, в обычном магазине «Продукты», что удивительно. Решили манкировать пятикилометровым пешеходным маршрутом вокруг озера и присели на скамейку около водной станции. Дегустировали вино интеллигентно, любуясь на закат, детишек, уточек, голубей и плавсредства. Приятный такой способ одомашнивания чужого пространства, позволяющий расслабиться практически по-деревенски. Хотя общественный бесплатный туалет в этом райском уголке вид имел далеко не буколический, а напоминал авангардно-дизайнерский филиал музея современного искусства.

На противоположном от нас берегу закатное солнце освещало парк Тысячелетия (или парк Миллениум, как его тут называют) с юными деревьями-саженцами и Баскет-холлом (Дворцом баскетбола) в виде тюбетейки. Там скрывался целый выводок зилантов: они сторожили каждые из семи парковых ворот, поддерживали чашу-казан главного паркового фонтана. Слава богу, что у водной станции они не водились, за нашими спинами тихой туристической жизнью жили нарядные деревянные домики, «комплексная историческая достопримечательность», чьи подворья были сейчас превращены в едальни и дорогие гостиницы.

В общем, самое место, сидя на границе, в точке, где без зазора сходятся Казань прошлого и Казань будущего, прислушаться/присмотреться к стереоэффекту, который они совокупно порождают. Стряхнуть послевкусие, оставшееся от сериала «Слово пацана. Кровь на асфальте», посвященного «казанскому феномену» — «культуре молодёжных банд, игравшей важную роль в жизни города позднесоветской эпохи», которым город прогремел на всю Россию совсем недавно, в 2023 году. Вспомнить Льва Данилкина, который этот феномен рассмотрел в исторической перспективе: «Казань — непростое место, — писал он в «Пантократоре», вышедшем в 2017 году. – Возможно, в силу историко-географических причин — Евразия, Орда, Восток — нравы здесь всегда царили жестокие. Здесь в 1840-е орудовали банды Быкова и Чайкина (после поимки их засекли шпицрутенами, а скелеты передали в Анатомический театр), а в 1970-е весь город — и представителей правопорядка, и обычных граждан — терроризировала банда «Тяп-Ляп» (от названного по предприятию «Теплоконтроль» района, где обитали участники группировки), устраивавшая массовые избиения на улицах — так называемые пробеги — и даже обстрелы общественного транспорта из огнестрельного оружия. Никто так и не объяснил этот всплеск психопатического, немотивированного насилия; по-видимому, несмотря на витринное благополучие, в городе живет дух насилия и агрессии».

Вспомнить, но, глядя на закатное солнце, мягким светом освещающее набережную Казана, не согласиться. Если такой дух и существовал в городе, то сегодня спрятался где-то очень глубоко, и даже мордочки казанских зилантов по большей части были заряжены мультяшной мимишностью.

День третий: по Казани на метро

В гости к самым известным представителям этого змеиного рода, символизирующим семейное благополучие у Дворца бракосочетаний, мы и решили отправиться в свой последний, третий день, совместив передвижения с осмотром Казанского метрополитена. Не только ради экономии времени. Метро вообще в любом городе отдельное приключение. Казанское насчитывает 11 станций, единственную линию запустили в 2005 году, но в своей стильной художественной отделке она следует высоким канонам подземного искусства, заложенным в СССР.

Наособицу хорош каждый зал подземного дворца. На станции «Яшьлек», что в переводе с татарского значит «юность, молодость», интерьер, выдержанный в благородных цветах золота и слоновой кости, обыгрывает униформу русских офицеров; спаренные колонны «Проспекта Победы» образуют как бы Триумфальную арку, каждая из которых посвящена одному из городов-героев; в волшебный городок «Кремлёвской», где скамьи для пассажиров стилизованы под минареты и башенки сквозь стеклянные купала-атриумы, устроенные над станцией, падает дневной свет. Названия двадцати двух панно станции «Площадь Тукая» в технике «римская мозаика», изображающие героев и темы произведений главного поэта Республики, звучат сладкоголосо, словно курай: «Родной язык», «Родной аул», «Вечерняя молитва», «Колыбельная», «Молитва матери», «Казань и Закабанье», «Сорванец», «Забавный ученик», «Пара лошадей», «Любовь», «Театр», «Водяная», «Фатима и соловей», «Киска-озорница», «Коза и баран», «Кисонька», «Луна и солнце», «Ласточка».

Поскольку заселились мы бюджетно, не в центре, а в гостинице «Гвардейская» (честные две звезды, двухкомнатный «бизнес-комфорт», 3200 в сутки, другого в системе «дёшево-и-сносно» не нашла, «стандарты» наглухо заняты), то метро освоили в первый же день, а в последний покатались на нём вдоволь. На станции «Северный вокзал», откуда с «Казани-2» отправлялся наш поезд, засунули вещи в камеру хранения. Не без труда, но, как выяснила позднее, автоматические хранилища пугают не только нас.

Налегке отправились до станции метро «Козья слобода», чтобы а) обозреть вблизи Центр семьи, главный дворец бракосочетаний в виде казана; б) посмотреть на Кремль с другого берега реки Казанки, с его смотровой площадки (200 рублей с носа). Что могу сказать? С непростым впечатлением от дисней-зиккурата Бракосочетания авторства бурятского архитектора и скульптора Даши Намдакова я разбираюсь до сих пор. Около скульптур «Он и она» (пара зилантов (символ города) и пара барсов (символ республики) с детёнышами начинаешь чувствовать себя не только Матерью драконов, но и прочих мультяшных персонажей. Наверное, появился какой-то особый художественный стиль, сочетающий помпезность с мультипликацией, хотя местным и гостям столицы нравится. Да и нам было забавно. На смотровую площадку поднялись, на хвосте у детёныша барса не сфотографировались – очередь. Пока минут десять идёшь от метро к Чаше (народное название Центра) бонусом будет бульвар (точнее, симпатичный сквер) «Фестивальный», открытый в честь Чемпионата мира по футболу 2018 года, с композицией из 32 шаров-мячей. К нему вопросов нет.

Со станции «Козья слобода» отравились на станцию «Суконная слобода». Тут сразу три в одном: дворец-крепость государственного театра кукол «Экият», в разы превосходящий количеством башен и декора Дворец земледелия, деревянный городок этнодеревни «Туган Авылым» и музей старинных трамваев и троллейбусов под открытым небом. Последний милее всего: глаз, измученный приторно-восточным пониманием красоты из серии «я надену всё лучшее сразу», отдыхает. Хотя с «Туган Авылым», где, казалось бы, ориентальный колорит сконцентрирован до приторности сгущёнки, всё тоже не так просто. Я не большой поклонник подобных туристических развлечений. Но с территории плотно стоящих построек этнического аттракциона душок декорации и потёмкинской деревни выветрился, что ли. В прямодушном стремлении подарить радость её вторичная природа глобальной стилизации стала … настоящей. Надышанной, очеловеченной, естественной, без рекламного «картона» и «пластика». Вот как простой, действительно тающий во рту баурсак или губадия (сладкий пирог с тремя начинками), что подают в нарядном и просторном, как мечеть, кафе «Туган Авылым». Или как сама маленькая, но вполне действующая деревянная же мечеть по соседству, где у крыльца о чём-то беседовал с юной парой мулла. Или как густой запах алиссума на многочисленных клумбах, и бесхитростные фото на память на витом мостике у фонтана. Казань удивляет, Казань радует, Казань заставляет задуматься. Спасибо, Казань!

Кулинарный гештальт был закрыт, прочие тоже. Поезд 522 оказался проходящим, и на посадку-высадку выделялось 7 минут. Но загрузиться каким-то чудом успели все. Полвагона, как и мы, возвращалось из речных круизов. Весёлая компания из города Агрыз пыталась (плавали на теплоходе «А.С.Попов») угостить нас с Ивановым спиртом, а я всё вспоминала, как в спектакле «Концлагеристы» «Коляда-театра» по пьесе Valerii Shergeen герои бежали в «свободный город Агрыз», но пересказывать соседям эту историю не стала.

 

Фотографии автора