Хан-Тенгри
Историко-культурный и общественно-политический журнал
Проблемы и перспективы евразийской интеграции
Семён Заславский. НОВАЯ ЖИЗНЬ ДРЕВНЕЙ ПОЭМЫ
Дата:
Журнал «Хан-Тенгри» на свой страх и риск продолжает разговор о поэме «Шан Кызы Дастаны».
От редакции.
Сегодняшняя публикация будет довольно спорной, а потому – интересной вдвойне. Своё мнение о подлинности поэмы «Шан Кызы Дастаны» я высказал полтора года назад в предисловии к статье Юлая Шамилоглу (см. Юлай Шамилоглу. Как изобреталось булгарское самосознание (ia-centr.ru)). Но оказалось, что у одного из наших любимейших авторов, а именно у Семёна Абрамовича Заславского, несколько иное мнение по данному вопросу. И Семён Абрамович попросил предоставить ему слово (его письмо мы приводим ниже). Будучи журналом диалога – диалога культур, диалога мнений – мы, естественно, не могли отказать своему автору. Тем более, что главный посыл письма Семёна Абрамовича – правда факта и правда искусства суть вещи разные, однако же равноценные – мы полностью разделяем.
Эргали Гер
Письмо редактору журнала «Хан-Тенгри»
Уважаемый редактор, дорогой Эргали!
С волнением, внимательно я прочитал опубликованную в журнале «Хан-Тенгри» статью известного ученого Юлая Шамилоглу «Как формировалось булгарское самосознание». Основную мысль его серьезного и вдумчивого исследования о факте несомненной подделки текстов «Истории Джахвара» и поэмы «Шан Кызы дастаны» подтверждает и упомянутая в ссылке, буквально разгромная по отношению к творчеству Фархата Нурутдинова статья Емельяна Прицака – украинского историка с мировым именем, автором высокоталантливой книги «Происхождение Руси».
Боясь впасть в грех дилетанства, я не собираюсь оспаривать убедительных доводов почитаемых мною ученых мужей, тем более, что речь идет о временах весьма отдаленных, легендарных, о событиях, «темных за давностию веков», по выражению поэта Игоря Шкляревского. Юлай Шамилоглу не сомневается не только в недостоверности текстов «Истории Джахвара» и поэмы «Шан Кызы дастаны», а также «Велесовой книги». «Слово о полку Игоревом», вскользь упоминаемое ученым, является, по его мнению, не созданием гениального поэта XII века, а талантливой компиляцией текстов, написанных в XVII или XVIIIстолетиях. Правда, эта мысль у него остается все же на уровне гипотезы, а не известного утверждения «этого не может быть, потому что не может быть никогда».
Тезис о невозможности написания «в свое время» «Истории Джахвара», а, значит, и поэмы «Шан Кызы дастаны», ученый подтверждает наличием многих анахронизмов, связанных с нестыковкой установившегося исторического фактажа. А потребность появления таких текстов в наше время он объясняет наличием глубокой родовой травмы у булгарского народа. Булгар, считает Юлай Шамилоглу, многие российские ученые давно отождествили с монголо-татарами, а последних, как носителей абсолютного исторического зла, невероятно демонизировали советские идеологические работники и писатели, в особенности, в годы победы нашего народа над фашизмом. Таким образом, стремясь отстраниться от монголо-татар, объявленных чуть ли не фашистами, захватившими земли Киевской Руси в XIII веке, казанские татары, по мысли ученого, стали считать себя булгарами, надолго утвердив в своем самосознании булгарский этноним.
… Великой тайной является появление на Земле новых этносов. Их рождению, как и рождению каждого человека, предшествуют кровавые родовые схватки и травмы. Очень часто жестокие гражданские войны возникают в среде наиболее близких по крови народов. Можно припомнить междоусобную резню татар и половцев, которых на Руси одно время называли «своими погаными». Казаки Богдана Хмельницкого, в большинстве своем, будучи, как и их вождь, потомками обедневших польских шляхтичей, только после победы в битве под Желтыми Водами стали называть себя украинцами. Да и в наше время не затухает на Ближнем Востоке война евреев и арабов – двух двоюродных братьев-семитов.
Остановлюсь на этих примерах из истории, потому что родовая память народов меня волнует больше, чем их родовые травмы. И этой памятью, в высшей степени богатой, обладал Ибрагим Нигматулин, кто донес вековые легенды и предания своего народа до всечеловеческого слуха, потому что его подстрочник великой поэмы дает почувствовать читателю всю неповторимость истории и мифологии булгарского этноса и образовавших его племен.
Разве можно не быть благодарным Ибрагиму Нигматулину, вызвавшему к жизни такой глубокий и образный текст? И его племянник – Фархат Нурутдинов, человек достойный и высокоодаренный, сделавший все возможное для обнародования свода булгарских летописей и российского подстрочника поэмы Михаиля Башту, также заслуживает благодарности нашей и наших потомков.
К сожалению, эти тексты появились в печати накануне распада Советского Союза, когда любой литературный шедевр мог потонуть в потоке мутной макулатуры. Это было время господства на телевидении и в печати действительных шарлатанов, вроде Кашпировского и Чумака, что заряженной водой «лечили» людей в режиме, как теперь говорят, он-лайн, а Фоменко и Носовский засоряли их самосознание псевдоисторической ахинеей. «Творение» этих предприимчивых деляг давно поглотила Лета, а вот тексты, обнаруженные и сохраненные Фархатом Нурутдиновым, живут и привлекают внимание писателей и ученых. Почему?
Видимо, фактологическое (а шире – рациональное) сознание не в силах объяснить обаяние и прелесть художественной ткани «Истории Джахфара» и русского подстрочника поэмы Михаиля Башту.
Эти произведения возвращают нас к истокам первоначальной свежести и чистоты нашего мира. Они беззащитно прекрасны, как первый снег и первая любовь… А на архаической глубине своей прачеловеческой памяти они темны, как первый грех и первой убийство…
Скажем, Баян – песнопевец и отец семейства, в поэме Михаиля для того, чтобы заполучить талант великого музыканта и поэта, сходится с Выдрой – обладательницей чудесной домры:
За вещь сошелся без любви
С искусной Выдрой Боз-Бии.
Любил он пенье дивных струн.
А домра стоила того –
Под звуки голоса его
Сама звучала в девять лун
Напевами старинных рун,
Вся в серебре певучих рек…
Сколько же вопросов и догадок таят в себе такие стихи, что представляют читателю одну из версий происхождения искусства. Так что же значит слово искусство – искус, искушение, или вещь (штука по польски), или все-таки Божий Дар – им, в чем я нисколько не сомневаюсь, обладал создатель булгарского эпоса Михаиль Башту.
… На обложке книги Юлая Шамилоглу помещена репродукция знаменитой гравюры Гойи «Сон разума порождает чудовищ». Но великий художник уже не жил во времена пробуждения разума, понимаемого как абсолют. Вера в могущество человеческого разума и прогресс науки пошатнулась, надо думать, во времена французской буржуазной революции, когда голова апологета «царства разума» Робеспьера легла под нож гильотины. И оказалось, что сам по себе разум мало что значит «без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви».
Жизнью, вдохновением, исходящим от Всевышнего, и , конечно же, великой любовью к своему народу исполнены слова русского подстрочника поэмы Михаиля Башту. Они передают напряжение мирного труда и ожесточения яростной битвы, тоску неразделенной любви и могущество неусмиренной земной страсти, а лирический пейзаж поэмы, его цвет и звук дает представление о каких-то давно исчезнувших красках и мелодиях нашего, постоянно меняющегося мира…
Помнится, во время существования Советского Союза долго длилась в наших литературных журналах полемика по поводу поэтических переводов с подстрочника. Очень часто не знающие толком иностранных языков писатели использовали переводы с подстрочника в качестве хорошего заработка для воспроизводства литературной халтуры. Но бывало и другое. Александр Гитович не знал китайского языка, но то ли вопреки, то ли благодаря этому совершил открытие поэтического материка Поднебесной именно с помощью подстрочников, правда, составленных его другом и собеседником, замечательным востоковедом Михаилом Алексеевым. Иногда талантливый поэт-переводчик воспроизводит в своем творчестве самую суть чужого культурного архетипа и делает его, условно говоря, своим для своей Родины, для своего языка. Кланяюсь всем истинным служителям переводческой музы – посредникам в деле братского общения всех разноплеменных народов нашей Земли.
Вот такие размышления, уважаемый редактор, возникли у меня при прочтении, повторюсь, толковой и убедительной статьи Юлая Шамилоглу. Но, к сожалению, различны пока еще пути познания нашего мира средствами науки и искусства. Не всегда эти понятия дополняют друг друга. И для того, чтобы не растекаться мыслию по древу общечеловеческой культуры, уточняя или опровергая истинность булгарских текстов, хочу напомнить читателям журнала «Хан-Тенгри» вот эти, касающиеся и нашего вопроса, стихи Осипа Мандельштама:
И не одно сказание, быть может,
Минуя внуков, к правнукам уйдет.
И снова скальд чужую песню сложит
И как свою ее произнесет.
Семен Заславский
Далее публикуем само эссе.
Новая жизнь древней поэмы
О, сколько на свете хороших
Ушедших людей и живых
Чей путь через смерть переброшен
Как линия рельс мостовых.
Владимир Луговской.
ВСТУПЛЕНИЕ
Мы живем в эпоху перемен – очередных бифуркаций отечественной и мировой истории. Снова сотни тысяч людей вышвырнуты на обочину жизни шквальным ветром, не щадящим человека в его безнадежных попытках уцелеть посреди нынешних и грядущих потрясений.
Вспоминаются слова Гете: «Простой человек всегда прав в своем неясном стремлении к добру». О, как хочется думать, что это «неясное стремление к добру» может очеловечить жестокость истории с ее бесконечными гражданскими и мировыми войнами, геноцидами и концлагерями…
И если появлялись на нашей земле гении, такие, как Моцарт и Чайковский, Достоевский и Шекспир – их творчество двигало именно эта коллективная воля простых людей, устремленная к добру и правде.
Что мы знаем? Вопреки известному изречению Булгакова, сколько достойных рукописей сгорело, иногда вместе с авторами, что лежат в безымянных братских могилах нашего, за все века ничуть не поумневшего человечества.
Сколько было великолепных произведений неизвестных рапсодов, созданных до «Илиады» Гомера, не уступавших, быть может, ей по красоте, силе и гармонии? В какой-то мере эти древнегреческие певцы схожи с украинскими лирниками, что распевали свои думы в тени многочисленных хуторов и сел предшевчековской Малороссии. Видимо, благодаря им и появился на свет «Кобзарь» гениального Тараса.
По словам выдающегося советского литературоведа Дмитрия Сергеевича Лихачева, культурный слой шедевра древнерусской литературы « Слово о полку Игоревом» уходит на большую глубину поэтического творчества предшествующих славянам народов. Среди них были булгары и созданный булгарским поэтом великий эпос. Попытка его реконструкции – одно из наших усилий строительства пути через беспамятство и смерть, как писал упомянутый мною в эпиграфе, прочно забытый в наши дни, советский поэт Владимир Луговской.
1.
В девяностых годах прошлого века я познакомился с текстом поэмы «Шан Кызы Дастаны» («Сказание о дочери хана»). Украинский издатель Юрий Буряк получил из Казани русский подстрочник этой поэмы вместе с толковыми и вдумчивыми комментариями известного булгароведа Фархата Нурутдинова. Фархат Нурутдинов открыл миру автора поэмы. Ее творцом был Михаиль ибн Шамис Тебир (литературный псевдоним Шамси Башту).
В первом номере нового культурологического альманаха «Хроника- 2000» были опубликованы статьи об этой поэме Фархата Нурутдинова и Юрия Олейника. В альманахе впервые были напечатаны отдельные главы перевода русского подстрочника поэмы на украинскую мову, сделанные главным редактором «Хроники-200» Юрием Буряком.
Приношу глубокую благодарность первооткрывателям поэмы. Основываясь на их материалах, а также на лингвистических исследованиях талантливого ученого Константина Титаренко, я хочу рассказать о поэме «Шан Кызы Дастаны» российскому читателю и представить на его суд некоторые образцы поэтического переложения этого текста на русской язык.
2.
Открытие несравненной по своей эпической мощи поэмы осталось почти незамеченным в литературных кругах России и Украины. А ведь в ней идет речь об общих предках двух великих славянских народов.
Правда, в девяностые годы, вскоре после гибели Советского Союза, замельтешила наша новейшая история с пьяным Ельциным на танке и никому уже не было дела до литературы.
В дезинтегрированном, лишенном идейного стержня обществе возобладал разоблачительный пафос, и буржуазная чернь стала не только отбирать предприятия у народа, но и диктовать ему свои низменные вкусы в искусстве.
Без войны и чумы (они придут на нашу землю в XXI веке) распался народ "ста народов" на отдельные местечковые транзитные зоны, чья деградация длится вот уже более тридцати лет.
И все же, возможно, мы возьмем на себя труд подумать о том, что за нами стоят века существования на этом пространстве, называемом Русью, где силы становления и распада не однажды, противоборствуя, сменяли друг друга. Ведь так или иначе, мы являемся потомками и наследниками всех племен и народов, что жили здесь и во времена Советского Союза, и Петровской империи, и Московского царства, и Киевской Руси, и Золотой Орды, и Хазарского каганата, и великой Булгарии.
В нашем случае о последней и пойдет речь. Кем же были булгары, сыгравшие такую неповторимую роль в судьбе народов Восточной Европы, в судьбах российского и украинского народов?
3.
Образование народов, их юность, расцвет, гибель и возрождение неисследимы на путях Творца. Божественное происхождение каждого из них подобно звездам и планетам нашей Вселенной – она, как известно, не стационарна и вместе с тем способна возобновлять свое существование даже в самой гибели, и в этом качестве была, есть и будет всегда. Об этом думал и писал выдающийся советский астрофизик Николай Александрович Козырев, чьи идеи оказались столь востребованными в наше смутное и небезопасное для жизни человеческого духа время.
Покойный мой друг – археолог, историк и журналист Георгий Костов – считал прабулгар индоиранским народом. По его мнению, под влиянием тюрков и славян этот народ сформировался и стал, собственно, болгарским народом, когда хан Аспарух, потерпев поражение в битве с хазарами, увел большую часть прабулгар на Балканы.
Правда, здесь наше повествование вступает в область догадок и предположений, потому что, на мой взгляд, история человечества очень часто уничтожает черновые варианты своей героической симфонии и тогда рука времени стирает ноты ее почти утраченной партитуры.
4.
Предками прабулгар были гунны – свирепый азиатский народ, чье вторжение в Европу решительно переменило весь существующий порядок вещей поздней античности и резко подтолкнуло ее к эпохе раннего средневековья, названной впоследствии временем великого переселения народов.
Античного «обывателя» тогда расшвыряли и сбили с ног события, подобные землетрясению или извержению вулкана, хотя наиболее чуткие позднеримские писатели предчувствовали их и даже как будто ждали. Выдающийся советский поэт Павел Васильев в своем стихотворении «Киргизия» дал возможность читателю ощутить грозное движение кочевых гуннских племен, их неотвратимую силу:
Замолкни и вслушайся в топот табунный.
По стертым дорогам, по травам сырым
В разорванных шкурах бездомные гунны
Степной саранчой налетают на Рим.
Древние кочевые племена сюнну сформировались на территории современной Монголии и северного Китая. Читателям журнала «Хан-Тангри» мы посвятим отдельный рассказ о вожде гуннов – Атилле; его образ блестяще воссоздал в своей поэме Дмитрий Кедрин. Теперь же нам важно подчеркнуть, что в четвёртом столетии нашей эры гунны смешались с племенами булгар, обитающих в Предкавказье. И появились в мире протобулгары, или аланобулгары. Они унаследовали тюркский язык гуннов и культурные традиции двух древних племен.
После смерти Атиллы и распада его державы протобулгар собрали и возглавили потомки грозного предводителя гуннов, происходившие из рода Дуло.
В 619 году протобулгарские вожди хан Юрган и хан Кубрат основали государство Великая Булгария, чья столица или главная ставка находилась на территории нынешней Украины и называлась Влтава. В это время хан Кубрат становится единым вождем Великой Булгарии и в 623-630 годах протобулгары одолевают своих давних врагов – аваров Паннонии и кочевые войска азиатского Тюрского каганата. Таким образом, протобулгары раздвигают границы своей державы от Дуная до Итиль-Волги.
Только вот после смерти хана Кубрата жестокая гражданская война запылала на земле Великой Булгарии. Шамбат и младший сын Кубрата Аспарук объединились в борьбе против старшего сына Кубрата Бат-Бояна. И пока они проливали кровь своих воинов в междоусобице, несколько тюркских кочевых племен – алтайских, кипчатских и огузских – объединились и стали именовать себя хазарами.
Хакан хазар совершает нападения на Великую Булгарию, разгромив войска хана Аспарука. Аспарук отводит протобулгар сперва к Башту (протогород будущего Киева), а потом откочевывает с ними на Дунай и в 681 году основывает там болгарское царство – Дунайскую Болгарию. В составе этого государства потомки Аспарукового союза тюркских племен – булгары – активно смешиваются с покоренными ими славянскими племенами и в середине десятого столетия страна дунайских болгар возникает на карте средневековой Европы. Остальные протобулгары, точнее, гунно-булгары, признали свою зависимость от хакана хазар и сохранили свои вотчины в Бурджане (Предкавказье) и в Кара-Булгаре (черная Булгария) с центром в Башту. Хаканом черной Булгарии стал Бат-Боян.
Но и Хазарский каганат не становится стабильным социальным образованием. В 737 году войска арабов совершают молниеносный бросок на земли Кавказа, наносят поражение армии хазар и заставляют их хакана принять зависимым от Хазарии княжествам ислам. В этом же году мусульманство принимает значительная часть предкавказских бурджан – булгар. В середине VIII века в связи с принятием властной прослойкой хазарского общества иудаизма, веротерпимость, существующая в Хазарии, уступает место религиозной ненависти. Хазары повсеместно преследуют мусульман. В ответ на это в 810-тых годах вспыхивает восстание бурджан-мусульман в Семендере. Оно было подавлено, войска повстанцев под предводительством муллы Габдуллы Джильки были разбиты. Сын Габдуллы Шамса с довольно значительной частью бурджан бежит в Черную Булгарию, вождь черных булгар Айдар гостеприимно принимает его. Он назначает Шамса своим секретарем-тебиром и дает ему фамилию Тебир. Под влиянием Шамса Тебира вождь черных булгар Айдар провозглашает себя независимым от хазар хаканом Черной Булгарии и в 820 году вместе со своим народом принимает ислам.
Немного расскажем о предках Шамса Тебира. Род его происходил от индийского купца Синджа-Диу, жившего в свое время в Хорезме. Позднее его потомки перебираются в Хазарию, где отец Шамса мулла Габдулла Джильки был судьею (кади) мусульман Семендера.
В 840-х годах Шамсa оставляет службу и основывает пещерный скит недалеко от Киева.
Пост балтаварского темира занимает его двадцатилетний сын мулла Михаиль.
5.
Существует в единственном экземпляре сохранившиеся собрание булгарских летописей «Джагфар тарики» ( «История Джагфара»). Вот что сообщает потомкам неизвестный летописец: «Балтавар черных булгар Айдар опасался, что никто не сможет заменить Шамса, за свою старательность прозванного Тебиром, но вскоре с великой радостью увидел, что ошибся. Сын Шамса Тебира Михаиль оказался образцовым секретарем. Он завершил начатый отцом перевод всей официальной письменности с давних булгарских знаков «куниг» на арабское письмо».
Вскоре после смерти какана Айдара Хазария разворачивает наступление на Черную Булгарию, которая теряет большинство своих владений, сокращаясь до границ Левобережной Украины. На бывших ее землях образуется Русское княжество, зависимое от Хазарии и подчиненное ей.
В это время Михаиля Башту поддерживает русский князь Жир-Ас (Дир русских летописей), тайно сочувствующий булгарам. Впрочем, тогда же соправитель Жир-Аса Аскольд учиняет в Киеве мусульманский погром, и мулла Михаиль Тебир уединяется в пещерном скиту своего отца. Здесь, как повествует «История Джахвара», на него нисходит вдохновение свыше и в 865 году он начинает писать дастан «Шан Кызы».
Гениальный поет (а им несомненно был Михаиль Башту) всегда в своих текстах хранит коллективную память своего народа, воплощает в искусстве его неуничтожимый архетип.
Писал он арабскими письменами на общетюркском языке тюрки. Он, в сущности, придал ему высоко литературную форму. В «Истории Джахвара» говорится, что, благодаря ему, он стал языком всех «наших поэтов и чиновников». Литературным псевдонимом Михаиль избирает имя Шамси Башту.
Вот дальнейшие вехи жизни Михаиля Тебира. В 870 году Аскольд убивает Жир-Аса и учиняет в Киеве новый мусульманский погром. Михаиль попадает в тюрьму, где ждет казни, но под городом внезапно появляется войско булгарского алтавара Алмыша и варяг в обмен на мир выдает Михаиля Балтавару. Мулла Михаиль отправляется в столицу булгарской державы город Булгар, что находится на Волге. Здесь его торжественно встречает хан Габдулла Джильки и снова назначает своим секретарем. В Булгаристане Михаиль был секретарем ханов: Габдулла Джильки (865-882), Бат-Угера Мулина (882-895), Алмыша Джафара, прибывшего в Булгар из Черной Булгарии. Вместе с тем мулла Михаиль неутомимо занимается миссионерской деятельностью, распространяя свет истинной веры в самые дальние поселения Булгаристана. На склоне лет Михаиль Башту организует перепись населения Булгаристана, занимается поисками залегающих в земле Волжско-Уральского края железа, серебра, меди и драгоценного камня.
В 900-том году Михаиль отправляется в свое последнее миссионерское путешествие на Урал и тонет во время бури в реке Нукрат-Адель (Кама) возле аула Шам-Чачик, недалеко от современного города Набережные Челны.
Приведем рассказ из «Истории Джахвара», говорящей о гибели муллы Михаиля.
Когда язычники, что звали Башту индийским богом (Синдж-Диу) вытащили его из воды и по тенгрианскому обычаю повесили на дереве, их вождь произнес: «О, великий Див, мы вешаем тебя для того, чтобы ты быстрей добрался до небесного хана Тэнгри и возродился вновь на нашей земле». Внезапно тело муллы, как сообщает «История Джахвара», будто бы встрепенулось, и язычники услышали его голос: «Я иду на суд Тэнгри, и если вы будете жить в дружбе и благочестиво – буду заступником вашим пред ним и вернусь на землю по доброй воле Всевышнего. А если вы будете жить неправдиво, враждовать и убивать друг друга, то я вернусь к вам вновь и падет на вас тяжкая кара Тэнгри, …упаду тогда я на землю и затрясется она от страшных бед… И не будет вам радости на этом и прощения на том свете». (История Джахвара).
Ушел поэт, но его эпос остался в памяти многих поколений людей и оказал влияние на творчество автора «Слова о полку Игоревом», а так же на великих поэтов Кавказа, Ирана и Средней Азии – Руставели, Фирдоуси и Рудаки.
Разве не смерть Михаиля Башту, запечатленную во многих булгарских легендах, припомнил в конце двенадцатого столетия автор «Слова о полку Игоревом»: «Див кличет връеху древа – велит послушати.» Разве не дух булгарского поэта был то смутно затемненным, то сияюще радостным Солнцем героя «Слова» Игоря. Ведь Шамси означает «Солнечный» … Кстати, славянское слово Игорь происходит, очевидно, от давнебулгарского Угер, что переводится как «солнечный человек», или «избранный», «служивый князь», «счастливый».
Разумеется, языческие легенды предков булгар приобрели под пером муллы Михаиля исламскую окраску, но их герои и сюжеты были сохранены. Он почти не тронул языческой праосновы протобулгарского эпоса, но поместил ее в мусульманскую оболочку, ввел в свое произведение нескольких исламских героев (пророк Мухаммад, Гали, Хасан, Фатима) и проповедь ислама, дал высочайшему языческому божеству протобулгар Тэнгри имя мусульманского Бога Аллаха.
Таким образом, можно охарактеризовать дастан Михаиля и как давнебулгарский эпос, и как раннеисламскую поему.
Читатель открывает для себя мир давнебулгарских легенд. Вот Тангра (Аллах) являет на свет младший род алпов. Среди них благородный алп Бат-Терек – защитник жизни на земле, превращенный в тополь; мощный одноглазый алп Мамиль, что мог перевоплощаться в барса и поэтому имел другое имя – Барыс (барс); добрый алп Симбир-Калга (скворец), что родился на священной горе Симбир, и когда в том была нужда, перевоплощался в скворца; миролюбивый алп Барадж, что имел вид крылатого змея; злые алпы – прислужники шайтана (дьявола); Шурале – дух смерти и Албастый (дух подземного мира, пекла); однорогий жестокий Аджаха и распутная мышь. В пантеоне языческих гунно-булгарских богов особое место занимали алп военной удачи (Барин-Бури), могущий превращаться в волка; алп подводного мира Тун-Бури; алп грозы-молнии Кубар; Куян, вначале алп разбоя, в дальнейшем перевоплощенный Тангрою на покровителя торговли Кук-Куяна или Ташбаша; алп дорог (а в дальнейшем – скота) Мал; алп огня и кузнечного дела Хурса.
В поэме речь идет о том, как появился род людей и как одно из людских племен (имен) возглавил бывший алп – чародей пения Боян; как младший сын Бояна – родоначальник народа хонов (гуннов) был рожден богиней-рыбою Бойгалою (Бойгал) – (кстати, не ее ли имя легло в основу топонима Байкал) и , видимо, булгарки поэтому любили украшать себя серебряными монетами (танка), что символизировали рыбью чешую Бойгалы; как внуки Иджика-царя гуннов кочевали по берегам реки Кубан (Хуанхе), а потом ушли оттуда в Сакланские (аланские) степи Сулы (Дуная), Кашану (Молдавия); Бури-Чая (Днепра); Нукрата (Северского Донца), Шуру (Дона) и Итиль-Иделя (Волги).
Сложная история происхождения булгарского народа передана с помощью рассказов о трех друзьях-эльбирах (богатырях), героях дастана: Ата, или Аудан-Дуло, Арбугу (Тарвиля) и Шамси Тат-Ирана (Тангра) – они первыми стали зваться булгарами.
К слову, «геном» поэмы Михаиля содержится в эпическом шедевре Руставели «Витязь в барсовой шкуре», потому что совпадают некоторые сюжетные линии двух произведений.
Злой Албастый похищает Бос-Би, любимую девушку Аудан-Дуло, дочку бека (князя) Шан Албана Риштава, а Аджаха – невесту Арбуги Танбит, а потом и Боз-Би. В это же время трое богатырей-булгар побеждают в битвах на земле и в подземельях полчища йорегов – нечистых духов и убивают злых алпов Аджаху и Албастыя.
После победы они поселяются в местности Атиль на реке Итиль (Атиль-Идель) и основывают тут Булгарскую державу.
Над всем этим морем тревожных и непредсказуемых событий, не смолкая, звучит призыв Михаиля к миру и взаимопониманию между народами, осуждается братоубийство.
Избавясь от грехов, ошибок и заблуждений, герои дастана приходят к вере, истинной и правдивой.
6.
Какая же цель, или, как теперь говорят, сверхзадача стояла перед Михаилем, когда он создавал свое произведение? Возможно, учитывая геополитическую обстановку своего века, он думал о возрождении Великой Булгарии уже в новом качестве исламского государства, что станет достойным союзником могучего Арабского халифата? Или же, предчувствуя, как со временем молодая религия ислама, окрепнув, станет уничтожать языческую поэзию прабулгар (что в дальнейшем и произошло), стремился увековечить все мифологическое богатство удивительно цельного и неповторимого мировоззрения своих предков? Об этом мы можем только догадываться, потому что судьба поэмы оказалась не менее трагической, чем судьба булгарского народа.
Булгарская держава существовала до 1584-го года. Она пережила нашествие монгольских войск, была под ярмом Орды, а в1552-ом году Иван Грозный разрушил и разорил старобулгарский город Казань. В начале двадцатого века, как свидетельствует Большая энциклопедия под редакцией Южакова (СПб…1904-1916), в Поволжье проживало около 1300000 булгар – их власти царской России называли «казанскими татарами».
В 1920-м году по рекомендации наркомата по делам национальностей, землю булгар – Булгаристан официально переименовали на Татарию (Татарстан), булгар – на татар, а булгарский язык и культуру – на татарские.
Эти события сыграли фатальную роль в судьбе дастана Михаиля. Жестокий и, прежде всего, невежественный чиновничий аппарат употребил всю свою злую волю для того, чтобы превратить булгар в племя беспамятных манкуртов.
Лишив булгар собственного имени булгарской нации, аппаратчики в 1929 году запретили и национальный булгарский алфавит, основанный на арабской графике, а также публикации булгарских авторов девятнадцатого-начала двадцатого столетий. Тысячи древних булгарских книг и рукописей были уничтожены. Пылали костры из булгарских книг на подворьях мечетей, школ, музеев, книгохранилищ. За верность булгарскому алфавиту и сохранение булгарских книг людей клеймили кличкой «арабист», увольняли с работы, бросали в лагеря.
Так исчезли списки дастана Михаиля и «Истории Джахвара». На свой страх и риск житель города Петропавловска Ибрагим Нигматулин (1916-1941) передал их содержание на русском языке. Только в этом виде тексты поемы и «Истории Джахвара» дошли до нас. Впрочем, не до всего дотянулись руки новейших вандалов.
Выдающийся восточный лингвист XII века Махмуд Кашкари (его наследию посчастливилось уцелеть) приводит в одном из своих трудов несколько отрывков из поемы Михаиля на языке оригинала – литературном булгарском тюрки. Благодаря им, можно воссоздать мелодику и ритмику произведения великого булгарского поэта.
Раннеисламский дастан Михаиля, что сохранил языческие мотивы, стал с укреплением позиций ортодоксального мусульманства в Булгарии разглядываться мечетью как чуть ли не еретическое сочинение. Но сын поэта Абдаллах ибн Башту позаботился о спасении дастана, написанного его отцом. И после Абдаллаха сотни булгар тайно переписывали и заучивали наизусть дастан, сохраняя поэму Михаиля для потомков.
Остались следы многочисленных влияний дастана Михаиля на произведения писателей средневековья.
Здесь я хочу привести обширную цитату из исследования выдающегося историка Емельяна Прицака «Происхождение Руси»: «Не стоит забывать, что ни одно из обществ не начинало своей эпики со своими героями: появление национального самосознания знаменовало собой конец долгого ученичества. Идее национальной идентичности можно научиться лишь через прямые контакты с народом, который ее имеет. Общественные группы, не создавшие своих героев, вначале приспосабливают иноземных, что по каким-то причинам привлекают их, или уже стали широко известными; этот процесс схож с процессом формирования исторического самосознания.
Поскольку каждое человеческое сообщество должно было обосновать свою историю в первобытные времена, то, наряду с избранной им религией, оно старалось перенять и все традиции, связанные с этой религией. Так, вместе с христианством германские народы унаследовали иудейскую, греческую и римскую мифологию и историю. Подобным же образом выбор монголами буддизма пополнил их историческую память прошлым Индии и Тибета».
7.
«Все во мне и я во всем» - строчка стихотворения Тютчева. Наш национальный гений Лев Толстой заплакал, когда ее прочитал. Какие же огромные пласты всечеловеческой памяти лежат в глубинах подсознания каждого человека, пришедшего в этот мир для того, чтобы немного улучшить его и, по возможности, наполнить смыслом свою смертную жизнь.
… Раздумываю о Михаиле, о его поэме, связанной с жизнью стольких поколений людей, связанной и с моей жизнью. Она вошла в нее наряду с величайшими творениями человеческого гения Востока и Запада и значит для меня не меньше, чем сонеты Шекспира и музыка Бетховена.
Благодарю Бога за то, что прикоснулся к ее ритму, по-пушкински легкому и светоносному. Благодарю тебя, Отче, благодарю потому, что в ее строках я слышу и Тебя!
Один мой друг – замечательный музыкант – сказал мне однажды: «Исполняя Моцарта, я стараюсь услышать того, кто эту дивную музыку Моцарту внушил и надиктовал…».
Ирано-булгаро-славянская музыка поэмы Михаиля была внушена ему Тобой, чья творческая воля сформировала материки и моря, горы и степи, народы и племена…
Эпос Михаиля возник в силу самых различных влияний и поэтому в тексте древнебулгарского поэта зазвучали гунно-тюркские, древневенгерские (угрские), кипчако-тюркские, а также ирано-кавказские мотивы.
В свою очередь, из поэмы Михаиля были позаимствованы и творчески усвоены многие сюжетные линии и мелодические ритмы в произведениях эпических стихотворцев народов Азии, Кавказа, древней Руси.
Надо сказать, что некоторые герои древнебулгарского эпоса, такие как Аджаха, представляют собой химерический тип полуживотного-получеловека. Но пусть не оттолкнет читателя «жестокость» Аджахи, или Дулосу-реки, и даже «человечного» героя, вроде Лаиша. И в современных людях живет архаический человек, подверженный всем страстям своих отдаленных и близких прародичей. Не прошла их власть над нами – только и того, что вооружились мы атомными и водородными бомбами. И картина Брейгеля «Большие рыбы поедают малых» по-прежнему и в наши дни потрясает развернутой метафорой сугубо животной природы человеческого существа.
И все же приведем слова из великой книги пророка Мухаммада, как нельзя более отвечающие духу поэмы Михаиля: «О, люди, я создал вас мужчинами и женщинами, народами и племенами только лишь для того, чтобы вы понимали и любили друг друга!»
А основой для понимания является всемирная история человечества, уходящая в прапамятные времена наших общих предков с их разветвленной мифологией, что позволяет обнаружить истоки прасуществования человека на корабле Земли посреди звездного океана…
8.
Мой перевод двух глав из поэмы Михаиля я посвящаю памяти моего друга – покойного археолога и журналиста Георгия Костова.
КАК ВСЕВЫШНИЙ СОЗДАЛ АЛПОВ
Пускай дастан звучит для Вас.
Про тех эльбиров этот сказ:
От них пошел народ булгар.
И — благодатный Божий Дар —
Возникла сильная страна —
Атиль — вот так звалась она.
Теперь живущий там народ
Страной булгар ее зовет,
Когда поднялся Бат-Угор
И огласил степной простор.
Уединясь в своем скиту,
Дастан сложил поэт Башту.
Башту — так звали мудреца
Так перескажем до конца
Его живой и древний стих
С бывалых слов людей былых:
Когда Земля была юна
И без людей была она
Тангра великий, полон сил,
Вдруг алпов-дивов породил.
Сперва, согрев небесный свод,
Он старших алпов создает,
Луну и солнце, и вдали
Див, еле видимых с Земли.
И средних див от тех планет
Явилось множество на свет.
Им стало тесно. Вспыхнул спор.
Меж алпов пробежал раздор,
И каждый злобой запылал.
Для них оружие ковал
Сам алп Хурса — от солнца сын,
Знаток железистых глубин.
Он, склонный к бранному труду,
Повсюду находил руду,
Чтоб отковав, потом отжечь
Топор-чекан иль острый меч.
Тот рудознавец-землекоп
Изведал много тайных троп.
Его на всех дорогах чтут
И покровителем зовут.
Дорогу пересечь ему
Не позволялось никому,
Чтоб не слабел от тяжких сеч
Сработанный Хурсою меч.
А возле кузницы Хурсы
Шлак горный кряж образовал -
Его прозвали Хурса-алп.
Так на Земле возник Урал.
Бессмертны алпы. И навек
Их меч Хурсы заставил всех
Смирять свой пыл из года в год,
Оружья не пуская в ход.
На время на Земле тогда
Затихли споры и вражда.
Но младших алпов род пришел,
А с ними смута и раскол.
* * *
Тогда Всевышний так решил:
Последних алпов он лишил
Бессмертной участи своей.
Так появился род людей.
КАК АДЖАХА С ЛЮДЬМИ ВОЕВАЛ
Аждаха — неуемный див
Был и свиреп, и похотлив,
И только от степных кобыл
Потомство он производил.
Своих бесчисленных кобыл
Он с ярой ревностью любил.
Терпеть не мог людей верхом —
Сшибал их крепким кулаком.
И наплодил ублюдков тьму,
Что уподобились ему.
И безобразных, видит Бог,
Как их отец — единорог.
И в похоти Ему подстать,
Их стадо стало возрастать
Стадами полу-лошадей,
Что истребляли род людей.
И, видя как он стал силен,
Аждаха вздумал сесть на трон
Единого царя Земли.
Но в этом помешать смогли
Ему Бояна сыновья…
…А был когда-то юн Боян
и Бией-Выдрой соблазнен,
Ее пленился домрой он.
В те времена Боян-Имен
Обманный совершил обмен.
Чудесной домрою пленен,
Пошел на грех великий он.
За вешь сошелся без любви
С искусной выдрой Боз-Бии —
Любил он пенье дивных струн.
А домра стоила того,
Под звуки голоса его,
Сама звучала в девять лун
Напевами старинных рун,
Вся в серебре певучих рек…
А вскоре выдра понесла
И от Бояна родила
Детей. Их звали: Жи-Учек,
Лаиш и Тюрк. Последний зол
Был, и как видно, в мать пошел,
Ее гордыней обуян.
Но сознавая тяжкий грех,
Его за все прощал Боян.
Однажды на плоту своем
Боян-Имен и Тюрк вдвоем
Вздымаясь вверх, свергаясь вниз,
Рекой порожистой неслись.
Под ними мчались облака,
Ревела Дулосу-река,
Как и теперь она ревет…
Вдруг развернулся легкий плот
И накренился. И вода
Бояна сбросила туда,
Где он, уже почти без сил,
У сына помощи просил.
Но Тюрк не протянул руки
Отцу. А долгий гул реки
Бояна голос относил
Вдаль, к поселениям алан…
И молча стал тонуть Боян,
Не проклиная никого,
Прощая сына своего.
И вдруг любовная рука
Его за шею обняла.
И тихо Дулосу-река
К себе Бояна привлекла
Туда, на лоно, в теплый ил,
Что тьмой предвечною манил.
Бояна охватила мгла.
Но появилась Бойгала,
Свои топыря плавники,
Дочь-рыба Дулосу-реки.
Она из илистых тенет
Бояна вынесла на свет,
Где с ним лишь раз была близка.
За это Дулосу-река
Взревев, ее сокрыла вмиг
В глубинах илистых своих.
Тогда, охваченный бедой,
Боян склонился над водой
И поневоле рыбаком
Он стал в отчаянье таком.
Но тайный дар хранит вода,
В его большие невода,
Куда любая рыба шла,
Не заплывала Бойгала.
… А Дулосу-река текла
Порогами добра и зла
И с ней менялся быстрый век.
Вот, в Жи-Учека влюблена,
Волнуясь, льнет к нему она.
Затем, что юный Жи-Учек
Бояна ей напоминал.
… Когда-то, неумел и мал,
он быстроглазым малышом
повсюду шастал нагишом,
и хвастал, юн и остроскул,
что Бат-Тереку ветви гнул.
Терпел могучий Бат-Терек,
Как забавлялся Жи-Учек,
Как ветвь его сгибал Лаиш.
Сорвался как-то раз малыш,
Об землю стукнулся - и в крик.
Стал утешать его старик.
И ветви сломанной концы
Связал он волосом косы
Куяна-Алпа: эту нить
В бою с Куяном раздобыть
Когда-то Бат-Терек сумел.
Вот так и получился лук.
И силу узловатых рук
И сорок метких веток-стрел
Он Жи-Учеку подарил.
И мальчик плакать позабыл,
Послав стрелу за облака
Рукою ловкого стрелка.
А повзрослевший Жи-Учек
Влюбился в солнце, — и навек!
И чуду солнцу Алп-Бию
Повсюду он кричал: «Люблю!»
Но равнодушный свет лия,
Молчала Солнце Алп-Бия.
Тогда иной сложился план:
Насыпал юноша курган
С вершиной плоской из камней,
Достичь надеясь солнца с ней.
И ввысь вознесся тот кромлех,
Как о любви безмолвный стих.
Но просчитался Жи-Учек —
Курганом солнца не достиг.
Тогда, оставив свой курган,
Ушел на север Жи-Учек,
На север, к острову Чулман,
Где, говорят, сквозь мглу и снег,
И синь, и радужный туман,
Восходит солнца алый мост
К восьмому небу между звезд.
И там, среди восьми небес,
Навеки Жи-Учек исчез,
Нездешним светом осиян…
Загоревал о нем Боян.
Велел на поиски его
Отправить Тюрка одного.
Но хитрый Тюрк, и зол, и лжив,
Сказал, что он идти ленив.
Тогда Лаиш ушел во тьму,
Где тихо Дулосу-река,
Ласкаясь, подошла к нему
Под шум и шелест тростника.
Речная прошуршала тишь…
И слышит юноша: «Лаиш,
Лаиш, услышь меня, услышь!
Пойми, Лаиш, ведь ты и дня
Не обойдешься без меня.
Лишь я дорогою во льду
Тебя на север проведу.
Но за услугу ты, Лаиш,
Одной из рыб глаза пронзишь,
Чтоб слепотой поражена,
До смерти маялась она.»
… Во тьме затрепетал камыш.
«Согласен», — произнес Лаиш.
В лихое дело вовлечен,
Взвел тетиву тугую он,
Направив в очи Бойгалы
Удар стрелы.
…Впотьмах слепая Бойгала
В низины черные сошла,
В пучину страха и тоски
Ревнивой матери-реки…
