Как сохранить творческую среду. Рецепт от Михаила Земскова

Журнал «Хан-Тенгри» побеседовал с основателем и руководителем «Открытой литературной школы Алматы», писателем, драматургом Михаилом Земсковым.

- Михаил, вы лауреат «Русской премии» за сборник рассказов «Алма-атинские истории». Но не только. В 2016-ом году вас наградили специальным призом «Русской премии» «За вклад в развитие и сбережение традиций русской культуры за пределами Российской Федерации», тем самым отметив вашу роль в деятельности «Открытой литературной школы Алматы» (ОЛША). Я сам немного писатель, и, вспоминая свою юность, понимаю, что самое важное, самое главное для становления начинающего писателя или поэта, помимо таланта, естественно, это среда. Сочинительство – дело интимное, удел одиночек, некоторая ущербность заложена в самом механизме литературного творчества, поэтому молодым очень нужна поддержка как в психологическом плане, так и в плане роста. Интеллектуальная среда, конкурентная среда, творческая среда нужна таланту, как огранка алмазу. В этом смысле специальный приз, присужденный вам решением жюри «Русской премии» – признание того, что именно этим, созданием и обустройством творческой среды, вы занимаетесь очень даже успешно...

 - Будем надеяться... Во всяком случае, это была наша главная цель – тех, кто прошёл фонд «Мусагет», его литературные семинары. Мы сами на себе испытали, насколько это важно – общение, среда...

- Давайте про «Мусагет» подробнее. Должен предупредить – у нас в журнале уже выступали воспитанники «Мусагета», я имею в виду Илью Одегова и Юрия Серебрянского, – но про таких людей, как Ольга Борисовна Маркова – организатор фонда – можно и нужно говорить на всех углах и при любой возможности. Страна должна знать своих героев. Вы-то как с ней познакомились? 

              Подробнее:

               Илья Одегов: «Быть русским писателем в Казахстане – в этом есть некоторая прелесть...» (ia-centr.ru)

                Юрий Серебрянский: «Русский язык – это всё, что у меня есть...» (ia-centr.ru)

- Я сам с ней познакомился в 96-ом году, притом достаточно случайным образом. Я только начинал писать, какие-то первые рассказы, повести были, и об этом случайно узнал мой коллега. Мой коллега оказался её дальним родственником. Говорит: «Есть одна женщина, которая интересуется литературой, интересуется казахстанскими авторами. Пойдём, я тебя с ней познакомлю». Поехали к ней домой, познакомились. В то время она преподавала в университете Абая литературоведение и историю литературы. Причём была инвалидом, колясочницей, у неё был церебральный паралич, и лекции проводила у себя на дому, студенты приезжали к ней домой. И меня она после первого знакомства тоже пригласила: «Приезжайте ко мне на лекции, если хотите, если вам интересно». Я начал ездить к ней на лекции. Так мы познакомились. 

Первые два-три номера литературного журнала «Аполлинарий» она делала буквально на коленках, за свои деньги. Одновременно шёл поиск спонсоров. В результате мы вышли на голландский фонд HIVOS, который  финансировал «Мусагет» фактически в течение всего времени существования фонда, это 8 лет. С ними наша деятельность сильно расширилась: начали проводить мастер-классы, зарубежные писатели приезжали, очень много писателей с России, круглые столы проводились с редакторами толстых журналов здесь, в Казахстане. Потом открылся поэтический сайт, был достаточно большой казахстанский поэтический конкурс, который очень много собрал и текстов, и поэтов. Он просуществовал года три, наверно, «Магия твёрдых форм и свободы» назывался. Потом пошла издательская серия, то есть несколько книг ещё было выпущено фондом «Мусагет». Книг, наверно, 10–15.

- Кого-то можете назвать из тех, кто был открыт «Мусагетом»?

- Ербол Жумагул, Юрий Серебрянский, Илья Одегов, Ксения Рогожникова, Елена Клепикова, Тигран Туниянц. Несколько авторов было, чьи книги выходили в издательской серии, очень интересных: Максим Величко, Марат Исенов, – но которые потом немножко отошли от литературы.

- Вы общались не только во время лекций, наверное?

- Да, фактически получалось так, что люди приходили на литературные курсы, а после этого возвращались на какие-то мероприятия, на творческие встречи, потом кто-то инициировал какие-то свои проекты, кто-то приходил работать как волонтёр. То есть там всё время работала такая система волонтёрства. Волонтёры помогали редактировать и верстать журнал, помогали с сайтами. Потом открылся сайт ещё дополнительный по изобразительному искусству, была работа с молодыми художниками... 

- А какой она была человек по своему характеру?

- Самое главное качество Ольги Борисовны, наверно – это невероятное дружелюбие, умение привлекать самых разных людей, из разных сфер, и невероятная работоспособность, то есть человек работал… Она мне всегда говорила: «Можете мне звонить до 2–3-х часов ночи. Я всё равно работаю». При том, что с утра у неё начиналась деятельность в фонде, то есть какие-то документы, административные вопросы и так далее... И всё это делалось, не выходя из квартиры.

 

- А кто-нибудь помогал ей по дому или она сама управлялась?

- Ей помогали родители. У неё родители тоже, конечно, героические в этом плане, потому что и со многими организационными вопросами, и журнала, и литературных курсов, они помогали и выдерживали, конечно, невероятный напор этих всех молодых литераторов, которые могли к ней в 12 часов ночи вломиться. Были разные истории, пьяному литератору очень срочно надо было о чём-то пообщаться. И с таким невероятным терпением её родители всё это выдерживали и поддерживали... 

- Родители?.. А сколько ей было лет?

- Она немножко не дожила до 50-ти. В 2008-ом году HIVOS начал сворачивать свою деятельность в Казахстане, это был последний год финансирования. Надо было искать какие-то дополнительные источники, и в том же году Ольга Борисовна умерла. Как-то так вот произошло.

- На этом «Мусагет» закончился?

- Да, после её смерти фактически «Мусагет» закончился, но вот эта выращенная среда… Тогда была сильная движуха, люди уезжали и возвращались. Ербол уехал в Москву, потом мы с Ксенией Рогожиной, моей женой, уехали в 2007-ом году в Москву, Ксения там поступила на высшие литературные курсы. По окончанию их мы с Ксенией в 2009 году вернулись в Алмату. Ольга Борисовна к тому времени умерла... Вернулись в Алмату, сразу было какое-то невероятное ощущение какого-то вакуума, какой-то разреженности всего пространства, что всё это как-то… Какая-то такая центробежная сила всех немножко в разные стороны развела. Стали поговаривать о том, как вернуть это общение, и решили, что самый эффективный способ – это обучение, образование, среда, вокруг этого всё выстраивается, все остальные процессы. Как в средневековье вокруг университета складывалась вся академическая жизнь, так и мы к этому пришли и решили открыть литературную школу.

- Вы с Ксенией?

- Сначала мы с ней эту идею первоначально обсуждали, потом, естественно, пригласили наших друзей, выпускников «Мусагета», с ними поделились, начали как-то распределять роли, потому что нужно было всё это заново, с нуля фактически выстраивать, и учебный процесс, и привлекать преподавателей. В первый год в основном преподавателей «Мусагета» привлекли. Но, тоже, к сожалению, так получилось, что как раз в тот же год, когда умерла Ольга Борисовна, до этого в аварии погиб Виктор Владимирович Бадиков, бессменный преподаватель в «Мусагете», тоже была такая большая потеря, он вёл достаточно длинный курс по теории литературы. И на второй, третий год мы стали привлекать уже других преподавателей со всех казахстанских вузов, где слышали о каком-то интересном преподавателе, и просто на него выходили, приглашали к себе, завлекали. У нас уже через 3–4 года около 15 преподавателей было. 

- Они работали бесплатно или вы им что-то платили?

- Всем преподавателям, конечно, мы платили гонорары, но не очень большие, естественно. 

- А деньги откуда?..

- Первые два года мы просуществовали за счёт спонсоров. Сначала нас поддержало алма-атинское издательство «Дайк-пресс», выплатило гонорар, предоставило помещение. Вообще-то они занимались учебной литературой, но вот как раз в 2010-ом начали проект по изданию художественной литературы, как раз у них был свой корыстный интерес привлечь этих авторов, и так далее, и так далее, но очень скоро этот проект по художественной литературе у них закрылся, не окупился, и финансировать литшколу они прекратили. И три года наш проект финансировала моя компания с братом, с ещё одним партнёром… У нас был удачный год. Мы часть денег выделили на литературную школу, мой друг тоже от своей компании небольшую сумму выделил, и вот так мы ещё два года просуществовали на спонсорские деньги, и обучение было полностью бесплатным для всех. Один год нас профинансировал акимат, но потом отказался финансировать, потому что у них там была какая-то программа, что они не могли постоянно финансировать одну и ту же организацию несколько раз, только разовые такие гранты. Других спонсоров мы не нашли и решили брать плату с самих учеников, но такую, естественно, минимальную, которая покрывала бы только гонорары преподавателей и административные расходы, аренду, работу координатора, и всё. Вот в таком режиме ОЛША, открытая литературная школа Алматы, фактически существует последние восемь лет. 

«Михаил Земсков берётся осмыслить судьбу молодого интеллектуала в современном обществе. Он сам — своего рода европейский интеллектуал, воспитанный в Азии, человек, живущий универсальными для информационной цивилизации темами. Дитя мира, открывшего границы, он свободно переходит от острых социальных зарисовок к метафизической грусти, от утверждения к сомнению, от физической страсти к отвлечённой мечте». 

                                 Валерия Пустовая, литературный критик. 

- Сколько примерно у вас студентов?

- Каждый год к нам приходит… Получаем мы порядка, наверно, 100 заявок каждый год, из них по конкурсу отбираем порядка 45–50 человек, и вот их распределяем на семинары. То есть у нас семинар прозы, семинар поэзии, семинар детской литературы и прозы отдельный, семинар драматургии, в последние два года мы семинар литературной критики ввели, как раз Женя Абдуллаев ведёт у нас, потому что в последние годы у нас онлайн, поэтому можно будет привлекать и преподавателей, и студентов не только из Алматы, а из других регионов страны. После того, как ввели онлайн, наша география значительно расширилась. 

- То есть у вас преподавание в онлайне?

- Сейчас онлайн, да, пока идёт преподавание. Потом, если помните, случился ковид, и всё резко так перешло в онлайн. Перестроили программу, мы её немножко подсократили, потому что много лекций онлайн слушать всё-таки сложно, а у нас в основном ученики уже взрослые, которые работают и по будням заниматься не могут, у нас занятия по субботам. Раньше, когда была очная форма, с утра и до вечера, весь день люди посвящали литературной школе. Было 3–4 лекции и потом практические семинары – так была выстроена программа. Но с онлайном мы лекционную часть подсократили где-то раза в 2, наверно, потому что 5–6 часов подряд в онлайне слушать лекции – это сложно.

- Да, у онлайна есть свои плюсы и свои минусы, потому что человек опять в одиночество уходит.

- Да, конечно. Хотя, несмотря на это… Мы тоже очень переживали за то, что онлайн – каждый сам по себе в своей комнатушке, люди не будут знакомиться друг с другом, и вот это ощущение общего пространства исчезнет, какого-то постоянного общения. Но, к нашему удивлению, люди начали дружиться и в онлайн. У каждой группы и у каждого потока свои чаты в WhatsApp, в Telegram свои каналы, то есть люди объединяются виртуально. Потом, кстати, был форум молодых писателей Казахстана и России, который совместно с российским фондом СЭИП проводили и в 2012-ом, и в прошлом году. Это филатовский фонд, они проводят Липкинские форумы молодых писателей, а с нами так – финансирование полностью от них, а мы выступали как организационный партнёр. И в прошлом году как раз приехали люди, которые у нас учились онлайн с разных городов, вот такая радость была наконец в жизни встретиться, хотя до этого они и так много общались, и сдружились в чатах, в группах.

- Что происходит с русскопишущими людьми в Казахстане? Становится больше, меньше?

- Становится больше. Нас самих это удивляет, что такой спрос на литшколу. Мы-то думали, что первые два года как-то выберем основную критическую массу тех, кто пишет, у которых есть какие-то способности, какой-то талант, потому что у нас приём достаточно строгий по конкурсу, никто из руководителей семинаров не хочет работать с откровенно слабыми авторами и так далее. И мы думали, что мы эту массу выберем за 2–3 года. Но абсолютно невероятно, каждый год по 100 заявок приходит, и каждый год интересные авторы появляются, новые. 

- Получается, не зря работаете...

- Да, конечно. Причём первые года 3–4 этого было ещё совсем незаметно, и у нас такое разочарование: работаем-работаем, а как-то так и публикаций мало, и каких-то успехов у учеников мало. А потом начало количество в качество переходить, и критическая масса достигла какого-то уровня, пошли на публикации, и книги, и участие в премиях. Поэтому сейчас да, конечно… По моим ощущениям, наверно, среди молодых казахстанских авторов русскоязычных процентов 70–80 из тех, которые немножко на слуху, которые результатов добились, публикуются, процентов 70–80 из них – это все, которые связаны с литературной школой.

- То есть вы уже как такая образовательная, я бы даже сказал, социально-общественная структура состоялись.

- Да, фактически да. Начиналось это всё с литературных курсов, а потом стало уже обрастать разными проектами. В 2014 и 2015-м мы провели два крупных литературных фестиваля «Полифония». Тогда тоже нас один раз акимат профинансировал, один раз… не помню, где ещё мы нашли деньги. Как-то нашли, короче. Такие крупные фестивали прошли. Потом с СЭИПом у нас такое сотрудничество периодическое продолжается...

- В Казахстане есть примерно такие же люди-меценаты? Не говорю такого масштаба, но хотя бы…

- Мало, к сожалению, хотя ситуация вроде сейчас немножко меняется. Появляются бизнесмены, которые культурные проекты готовы финансировать. В прошлом году появилась литературная премия «Меценат». Может, слышали о ней? Такая очень интересная по формату премия. Премия за лучший роман о Казахстане. И премия за этот роман – это пожизненная стипендия в размере 500 долларов в месяц.

- Пожизненная?

- Пожизненная. Профинансировал его Тимур Турлов, Фридом Финанс. Он сам, кстати, тоже из России, сейчас переехал в Казахстан. В Казахстане Фридом Финанс несколько лет существует, достаточно успешно, большая финансовая группа. Там немножко странные, на мой взгляд, условия по участию и по выборному процессу. Во-первых, лучший роман, вне зависимости, на каком языке, либо на русском, либо на казахском, но, по-моему, тут очень сложно выбрать между русскоязычными и казахскоязычными произведениями какое-то одно...

- Вы существуете параллельными потоками? Очень слабо соприкасаясь, как я заметил. Казахские и русскопишущие...

- Фактически, да. И мы как раз в своей литературной школе тоже стараемся это преодолеть тем, что у нас в этом году… Мы несколько лет назад пытались запустить казахскоязычный поток, казахскоязычную группу, но нам не приходило достаточно работ на казахском языке, при том, что мы, в общем-то, и рекламу пускали ни в сети, и по радио на Tengri FM. И к нам приходило буквально 4–5 работ на конкурс, из которых можно было вообще 2–3. А в этом году у нас набралось 10 человек в группу, практически все прозаики, и у нас сейчас Алишер Рахат ведёт казахскоязычный семинар.

- Вот это хорошо.

- И сейчас литературный журнал «Дактиль», который тоже основали наши выпускники, который сейчас, в какой-то степени можно сказать, стал рупором ОЛША, потому что большая часть произведений, публикуемых там – это выпускники литературной школы. «Дактиль» сначала открывался как русскоязычный литературный журнал, он только в электронном формате выходит, а с прошлого запустилась казахскоязычная редакция, и сейчас он выходит на двух языках. И вот уже тоже года 3 мы каждый год проводим переводческие семинары, тоже по-разному ищем какое-то финансирование на них. В первую очередь как раз перевод с русского на казахский, с казахского на русский.

- Как ты оцениваешь уровень нынешних ваших лучших выпускников за все эти годы? Кого бы ты выделил?

- Есть очень интересные вещи. Выделить можно даже как-то в разном ключе, например. У нас есть один суперуспешный выпускник, Данияр Сугралинов, он пишет жанровую литературу, фантастику, причём пишет по-русски, но уже переведён и на английский, и на немецкий. Его книги много раз входили в список бестселлеров Амазона. Он сейчас живёт в Америке, учится на сценариста, причём живёт на свои гонорары. Другой вопрос, конечно, какая там литературная ценность в каком-то таком общепринятом понимании литературы как искусства, но это всё равно большой успех. Аделия Амраева, выпускница самого первого мастер-класса нашего первого учебного года, детская писательница, у неё несколько книг в России вышло, и она была лауреатом и Крапивинской премии, и премии Михалкова. Ну, я уже не говорю про Илью Одегова и Юрия Серебрянского... 

- И что дальше?..

- У нас очень многие хотят вернуться к очному обучению, имея в виду общение и всё такое. Сейчас у нас параллельно, кроме онлайн-обучения, по воскресеньям идут дополнительно лекции по истории литературы, их ведёт Любовь Феликсовна Туниянц, замечательный, очень заслуженный филолог. Просто собираются в отдельном месте все, кто хочет. Открытые лекции, в принципе, для всех. Тоже за небольшую плату, покрыть гонорар. Сейчас такое немножко гибридное обучение. С января хотим провести такой небольшой курс практически очно. Сейчас подбираем преподавателя, чтобы по воскресеньям… в субботу у нас идёт онлайн, а в воскресенье какие-то курсы оф-лайн вести. И на следующий год будем смотреть, если у нас хватит ресурсов, возможностей запустить параллельно два курса – один офлайн, один онлайн.

- Удачи вам.

- Спасибо. Удачи – а ещё сил, времени и энергии, потому что всё на энтузиазме работает...