Казахстан в евразийской интеграционной спирали

Евразийский контекст: экономика против национализмаЛюбой интересующийся политикой казахстанец воспринимает события на постсоветском пространстве, как свои собственные, и правильно делает. А как раз перед очередным праздником Независимости 16 декабря отнюдь не рядовых событий случилось как-то сразу много, такое впечатление, что даже с перебором. А, может быть, это как раз и есть характеристика переживаемого нами момента: историческая спираль, именуемая на нынешнем этапе евразийской интеграцией, закручиваться все туже.

Часть 2.

Суверенитет в собственном соку

Один из непосредственно касающихся нас внешних процессов, еще не доведенный до интригующего финала – серия российско-белорусских переговоров. До сих пор союзное государство действовало в индивидуальном президентском формате: Александр Лукашенко договаривался с правительством РФ о ценах на нефть и газ, о финансовых траншах, время от времени подключался Владимир Путин. Теперь же за согласованием отраслевых «дорожных карт» стоит принципиально поворотный вариант: отныне такие вопросы должны решаться в союзном парламенте и общих исполнительных органах. Вряд ли совсем быстро, но это произойдет, и станет главным вызовом для Казахстана, как третьего соучредителя АЕЭС и для всех позднее присоединившихся.

Впрочем, мы собрались говорить только об экономике Казахстана. Которая, показывая уверенный рост в уверенно слабеющем тенге, с точки зрения базовых для нее внешнеэкономических параметров … надежно топчется на месте.

Так, в бюджет 2020 года заложен ВВП величиной 74,5 трлн тенге, экспорт $55,0 млрд, импорт $33,6 млрд. Курс тенге – 380 за доллар, соответственно валовой экономический продукт в американских денежных единицах - $196 млрд.

А это все - из экономической истории десятилетней давности. В 2011 году ВВП уже был величиной $192,6 млрд, а вот экспорт тогда достигал $84,3 млрд, по этому показателю мы в 2020 году не дотянем и до 2010 года, в котором экспорт составил $60,3 млрд. То же и по импорту: в 2011 он составлял $36,9 млрд, больше запланированного на следующий год

Причем не факт, что и такие результаты удастся повторить. Если посмотреть на текущую отчетность заканчивающегося 2019 года, то экспорт по результатам 10 месяцев снизился против прошлого года на 4,4% и выйдет, если пролонгировать такую динамику, на 58,3 млрд, то есть ниже результата 2010 года. Импорт же, без которого наша экономика существовать не может, подрос за январь-октябрь на 12,3%, и даст по году 36,5 млрд – тоже ниже достигнутого еще в 2011 году.

Получается, что 2020 год глазами внешнего наблюдателя, это, в лучшем случае, подтягивание к результатам предыдущей круглой даты – 2010 года. А что действительно радикально изменилось внутри страны за прошедшее десятилетие, так это курс национальной валюты – от средних 147 за доллар в 2010 году тенге ослаб до нынешних почти 390. Что и дает некий рост в тенге.

Но девальвационный допинг может устроить казахстанской экономике большие неприятности и без всякого WADA. Если прямо сказать, то достаточного для определения курса собственной валюты финансового рынка Казахстан не имеет. И курс тенге, на самом деле, ориентируется на курс рубля. Всегда придерживаясь соотношения один к пяти, в том числе и по ходу повторения девальвационных маневров России. И только после догоняющей российскую девальвацию падение стоимости тенге в 2015 году, курс не только догнал историческую привязку, но и продолжил уже самостоятельное «сползание». Начало 2019 года мы встретили со стоимостью 5,65 за рубль, а ноябрь дал уже результат в 6,07 казахстанских денежных единиц за одну российскую.

Причем надо отдать должное транзиту власти: пугающее казахстанцев приближение тенге к отметке в 400 за доллар приостановлено: если год начинался с курсом 378, то ноябрь дал только 388, рубеж сопротивления в 390 пока не преодолен. Однако резервов для удержания курса все меньше, о чем говорят данные платежного баланса: если весь 2018 год перевел сальдо текущего счета в минус $0,3 млрд, то первое полугодие увеличило этот минус до $1,8 млрд, а по итогам третьего квартала мы имеем уже минус $4,7 млрд.

С собственно торговым балансом пока все в порядке, весь 2018 год принес $25,5 млрд плюса, за три квартала 2019 года мы имеем плюс $14,5 млрд. Однако едва ли не все остальные строчки - в минусе. Это и традиционно проигрышный для Казахстана экспорт-импорт услуг (минус $2,3 млрд за три квартала), и баланс доходов, извлекаемых казахстанскими инвесторами за рубежом, а иностранными инвесторами – из Казахстана (минус $15,6 млрд), и обслуживание набранного внешнего долга, и отправляемая за границу заработная плата, другие переводы физических и юридических лиц.

Это – как у физически еще крепкого, но подорванного нездоровым образом жизни организма, не лечится. И от внешнего долга нельзя отказаться, и иностранных инвесторов нельзя попросить воздержаться от извлечения доходов.

Остается только одно – держаться, самое же неприятное – за счет перевода Национального фонда из накопительного в расходный режим. Так, за последние неполные пять лет в Нацфонд поступило 10,2 трлн тенге, тогда как трансфертов в бюджет из него было отправлено 14,9 трлн тенге.

Некогда (ноябрь 2013 года) суммарные валютные резервы государства доходили до $105,4 млрд, начало же 2019 года мы встретили со сдувшейся до $88,8 млрд «подушкой безопасности». К ноябрю, правда, резервы подросли до $89,1 млрд, но смотри данные по платежному балансу - стоит слегка сократить расходование Нацфонда, как пугающе растет отрицательное сальдо текущего счета. А если баран начинает расходовать запасы курдюка – пора срочно искать новые пастбища. Вот и нам нельзя просто сидеть и ждать израсходования валютных запасов – пора самым трезвым образом посмотреть, на каких внешних рынках Казахстана зарабатывает, а на каких – теряет.

Итак, таблица первая: куда, в основном, идет, и сколько приносит, наш экспорт.

Вывод: если экономика КазССР, специализированная на добыче полезных ископаемых, все сырье поставляла на союзные нужды, то СССР для нас распался окончательно и бесповоротно: на бывшие союзные республики (читай – Россию) приходится менее десятой части всего экспорта, Китай – тот уже впереди, львиная же часть «нефтянки», черной и цветной металлургии переориентирована на Евросоюз. А не будь поставок карачаганакского газоконденсата на переработку в Оренбург, экспорт Казахстана в Россию вообще приобрел бы символические значения.

Таблица номер два, откуда мы импортируем, и во что это обходится:

Вот так, картина резко переменилась: теперь уже Евразийский союз (читай – Россия) доминирует на нашем рынке, а Европейский союз далеко позади. Китай же, продукцией которого, казалось бы, заполнены рынки и магазины Казахстана, еще дальше. А все дело в том, что основную часть закупаемого Казахстаном составляют вовсе не потребительские, а промышленные товары, без которых ни наша экономика, ни ее экспортно-сырьевой сектор, работать не могут.

И вот вам обратная сторона распада Союза: «сырьевая кладовая», усугубив такую специализацию и направив ее во вне, осталась чуть ли не наполовину зависимой от поставок с бывшего союзного рынка.

И последняя, – самая показательная таблица: от торговли с кем мы в итоге выигрываем, а с кем – проигрываем.

Сальдо экспорта-импорта Казахстана, 2018 год, млрд $

Полное счастье, как видим, мы имеем от торговли с Европой. А вот с бывшими братьями – полновесное такое, тянущее на восемь миллиардов долларов в год, несчастье.

И тут встает совершенно прагматический, вне всякой политики, вопрос – как будем закрывать такую катастрофическую прореху?

Можно, конечно, попытаться и дальше не замечать российскую брешь и компенсировать громадную утечку валюты наращиванием торговых сальдо с другими странами. Но здесь прорывов не предвидится. Намечается, правда приход американского капитала в экспортно-ориентированное (на Китай) мясное производство, - некое дополнение к сырьевой эксплуатации природных богатств, но и это не спасает «многовекторную» модель. Чтобы просто удержаться на плаву, надо заделать пробоину – это понятно и националисту, и интернационалисту!

Переориентировать импорт? Любая прикидка покажет, что это разорительно, да и неосуществимо. К тому же давайте не забывать, что спасительный для нас экспорт в Европу – это российские трубопроводы и железные дороги, при том, что мы – конкуренты. Даже намек на ссору – недопустим.

Разберем и такой вопрос: а на каком внешнем рынке наш суверенный Казахстан способен продвигать свои товары, пользуясь правом участия в определении правил функционирования этих рынков. Есть ли депутаты от Казахстана в Европейском парламенте, кто из наших заседает в Еврокомиссии? Или во Всекитайском собрании народных представителей и Политбюро КПК?

Мы участвуем только в органах ЕАЭС, формируемых только из назначаемых президентами чиновников и принимающих решения только консенсусом. И неукоснительно следим, чтобы такой мало работоспособный механизм не превратился бы в более действенный. Тем более - в представительский.

И мы строго следим, чтобы разорительный для нас просто торговый формат Евразийской интеграции не перешел бы, не приведи Аллах! в инвестиционный или валютный.

И Россия ведет себя соответственно – это ведь не она теряет по 8 миллиардов долларов в год, она их получает. Трудно представить, что какой-нибудь российский представитель скажет: давайте предложим казахам общую валюту, это сразу снимет вопросы курса и торговых дисбалансов. Никто ведь не переживает за сальдо торговли Павлодарской и Карагандинской областей или Краснояркой с Кемеровской.

Еще труднее вообразить, что с той стороны последует предложение составлять совместные инвестиционные программы таким образом, чтобы выравнивать промышленное развитие.

Такое должны предлагать-требовать те, кому это надо, а не те, кого и нынешнее положение устраивает, и кто имеет преимущества как раз от неравенства.

А вообще все логично: всякий процесс должен иметь свой ход развития и период созревания. И какое-то время у нас еще есть. 

ИАЦ является свободной площадкой для обмена мнениями. Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.