По ту сторону баррикад. Сколько граждан бывшего СССР влилось в террористический интернационал
Согласно различным данным, порядка 10 тысяч граждан стран СНГ активно участвовали в боевых действиях на стороне «Исламского государства»* — ещё осенью 2015 такие данные привёл посол Сирии в России Риад Хаддад. Теперь же с фактическим разгромом террористической группировки уцелевшие «подданные халифата» выживают как могут: отдельные группы продолжают ожесточённое сопротивление в «партизанском стиле», кто-то мимикрирует, входя в другие вооружённые формирования, а кто-то намеревается вернуться в родные пенаты.
Угрозы «репатриации» и распространения терроризма
Три года назад сирийский дипломат отметил, что русскоязычные боевики представляют угрозу для национальной безопасности в России. Тогда это стало логичным фоном для операции Воздушно-космических сил РФ, которая на тот момент шла уже несколько месяцев и началась в логике «борьбы с терроризмом на дальних подступах». В те месяцы «муджахиды ИГИЛ*» уверенно контролировали север Сирии — «дырявая» турецкая граница позволяла беспрепятственно попадать таким «туристам» на территорию нового «государства».
Ситуация по состоянию на середину сентября 2015-го: красный цвет — под контролем правительства, серый — ИГИЛ*, «пустое» — «территория хаоса», другие группировки и курды до образования альянса SDF.
Согласно свидетельствам ряда граждан стран Северного Кавказа, завербованных в ряды «Исламского государства»*, такой «тур» был весьма прост: достаточно было купить билет до Турции, а дальше all inclusive: машины шли к границе с Сирией и после короткой перебежки по полям неофитов встречал транспорт боевиков. Даже с рождением альянса SDF (Syrian Democratic Forces) курдских, арабских и других отрядов, которые при помощи США взяли уверенный контроль над севером страны, граничащий с Турцией город Манбидж на северо-востоке провинции Алеппо до лета 2016 года оставался «воротами» для террористов и каналом поставок вооружений и другого обеспечения.
Такая «широта турецкой души» (согласно не самой «смелой» оценке — об этом ниже) привела в 2017 году к появлению порядка 20 тысяч иностранных боевиков в рядах «Исламского государства»*, при этом половину из них составляли граждане стран СНГ — эти цифры в своём заявлении подчеркнул и Владимир Путин, отметив, что «в основном это граждане стран ОДКБ»; он призвал объединить силы в борьбе с терроризмом не только в рамках этой организации, а и «в более широкой международной коалиции». Тогда же прозвучали слова о препятствовании возвращению боевиков на российскую территорию.
Опасность очевидна не только для России: теракты в странах Европы заставляют лидеров Запада беспокоиться о том же. Так, уже после разгрома группировки ИГИЛ* в Ираке и Сирии министр внутренних дел Италии Марко Миннити заявил, что около 30 тысяч боевиков ИГИЛ* собираются попасть в Европу на лодках мигрантов маршрутом Ливия — Италия.
Несмотря на то что европейские программы по предотвращению потоков мигрантов через ту же Ливию во многом просто сладкий кусок финансового пирога для еврочиновников, громкие атаки минувших лет как нельзя лучше доказывают реальность подобной угрозы, в частности, теракт в питерском метро, проведённый смертником Акбаржоном Джалиловым, показал необходимость той самой «борьбы на дальних подступах».
К 2017 году, согласно заявлению руководителя Антитеррористического центра СНГ Андрея Новикова, за совершение преступлений экстремистского и террористического характера в розыске находилось более 7 тысяч граждан государств СНГ.
Выходцев из РФ среди них порядка 4 тысяч. На предложение о лишении этих людей гражданства по примеру Казахстана Владимир Путин заметил, что согласно Конституции сделать это невозможно, однако реально отменять решения, послужившие основанием получения российского гражданства.
Столь заметное присутствие наших соотечественников в Ираке и Сирии «аукалось» не раз: в ходе освобождения Мосула иракские военные обнаружили десятки внутренних и загранпаспортов граждан РФ, а в Дейр-эз-Зоре целый укрепрайон, подготовленный к круговой обороне, удерживали выходцы из России и стран СНГ.
Более трагические последствия — теракт в метро Санкт-Петербурга, резня в Сургуте, вновь взрыв в питерском маркете, стрельба в Кизляре и другие атаки, ответственность за которые взяла на себя группировка ИГ*, ну а в Ростове при задержании троих членов террористической организации главарь подорвал себя гранатой.
Столь внушительное количество идеологически мотивированных боевиков ещё в первый год после провозглашения ИГИЛ* показало статистику роста международной преступности в 200%, теперь же, в ситуации, когда они вынуждены уходить от верной смерти в землях Ирака и Леванта, следует серьёзно задуматься об оценке масштабов и общем анализе этой угрозы.
Трудности оценки
Целый ряд аналитиков берётся анализировать численность иностранных боевиков, принимающих участие в боевых действиях в странах Ближнего Востока, при этом в русскоязычных источниках «несправедливо» забытым зачастую остаётся афганское направление. Выступая на Международной конференции по Афганистану в Ташкенте, глава МИД РФ Сергей Лавров заявил, что на севере страны создаются опорные пункты боевиков ИГИЛ*, где проходят подготовку выходцы из Центральной Азии, России и других стран. Что касается исследований по странам Северной Африки, то в разрезе темы граждан СНГ этот регион не представляется актуальным.
Следует понимать, что получить точные данные о реальной численности иностранных боевиков-террористов практически невозможно. Несмотря на ряд исследований и докладов, мы неизменно будем иметь дело лишь с оценками, поэтому вернее будет обсуждать некие диапазоны.
Причин тому множество: так, методические документы Совбеза ООН прямо говорят о невозможности точного подсчёта «туристов-террористов», на что неизменно ссылаются практически все исследовательские группы.
Поэтому наибольшую ценность представляют те данные, что относятся к силовым органам и другим госучреждениям стран-«поставщиков». Например, приведённые выше цифры из доклада антитеррористического центра о семи тысячах гражданах стран СНГ, находящихся в розыске, можно считать достоверным минимумом, поскольку здесь речь идёт о конкретных уголовных делах, паспортных данных и фамилиях. То же можно сказать и о данных Интерпола, в базе которого по состоянию на сентябрь 2017 года находилось 19 тысяч человек, деятельность которых в рядах ИГИЛ* документально подтверждена, а уже к декабрю watch-list, составленный при участии 70 стран, включил в себя 26 тысяч идентифицированных граждан десятков государств.
Верхним «порогом» можно определить также «совместное творчество» 146 стран: к лету 2017 года Турция «взяла на карандаш» более 53 тысяч граждан разных государств, которые могут вступить либо подозреваются/участвуют в вооружённых группировках на Ближнем Востоке.
В остальном же это будут приближенные оценки весьма субъективного характера, что также неизменно отмечают практически все источники.
Причины таких «разбросов» понять несложно:
- Прежде всего, невозможно отделить группы боевиков из определённой страны, участвующих в боевых действиях конкретно, скажем, в Сирии, от общего числа иностранцев, воюющих на Ближнем Востоке или даже в Африке или Афганистане. Кто-то из них погибает, кто-то уже никогда не возвращается на родину, кто-то вернулся — в своей методике подсчётов некоторые исследователи предлагают разделение на такие три категории.
- Далее, при анализе состава группировок следуют учитывать условность принадлежности террористов к той или иной группе — сетевые объединения той же «аль-Каиды», активно взаимодействующие друг с другом, «накладываются» одно на другое, одновременное «членство» боевика в нескольких бандах также создаёт определённую погрешность. И, естественно, боевиков сложно обвинить в чётком документообороте и учёте своих сторонников.
- При работе же с официальными источниками любой обозреватель сталкивается с данными, представленными разными странами на разные даты, поэтому простое суммирование также создаёт погрешность, к тому же, пока мы «прибавляем» новых, в это время погибает неизвестное количество уже ушедших. Спецслужбы, непосредственно ведущие этот учёт, сообщают о трудностях, связанных с выбором боевиками «косвенных маршрутов». Так, французская разведка говорит о террористах, идущих в Ирак и Сирию через Италию, Кипр или Египет, куда для «маскировки» под отдых может выехать целая семья и оставаться там даже несколько месяцев, прежде чем отправиться воевать.
Следует понимать, что «иностранные боевики» — явление не сегодняшнее. Согласно информации Международного центра по контртерроризму, ещё до событий «арабской весны» 2011 года порядка 30 тысяч иностранных боевиков-мусульман участвовали в 18 вооружённых конфликтах на территориях от Боснии до Кашмира и Филиппин.
Согласно резолюции 2178 (2014) СБ ООН, иностранные боевики — лица, отправляющиеся в государство, не являющееся государством их проживания или гражданства, для целей совершения, планирования, подготовки или участия в совершении террористических актов или для подготовки террористов, или прохождения такой подготовки, в том числе в связи с вооружённым конфликтом.
В то время как некоторые исследователи уже учитывают эту накопившуюся «критическую массу», другие анализируют лишь цифры последних лет.
Все эти данные суммируются третьими аналитиками, в результате чего неизбежно накапливаются критичные искажения.
Любопытным оказывается и тот факт, что многие оценки имеют и политическую мотивацию: так, страны, незаинтересованные в «плохом имидже», могут скрывать реальное количество «ушедших на войну», в то же время европейские государства могут, наоборот, оправдывать какие-либо свои действия соображениями контртеррористической угрозы, например, запуск и получение финансирования на дорогостоящие программы противодействия угрозам.
Ну и вовсе комичными могут показать оценки таких «организаций», как «Сирийская обсерватория по правам человека», состоящая из одного же человека, с 2000 года проживающего в Великобритании, что не мешает высокой цитируемости приводимых им данных в международных СМИ. Дело в том, что если мы рассматриваем «иностранных боевиков» как террористов запрещённых группировок, то с учётом собственной политической позиции «Обсерватория» понимает под такими «иностранцами» и сторонников Асада: ливанскую «Хезболлу», палестинских ополченцев, иракских шиитских ополченцев и даже участников российских ЧВК!
Учитывая особую «любовь» западных источников к «Обсерватории» (которая в том числе «разгоняла» информацию о химической атаке прошлого года в Хан-Шейхун в связке с организацией «Белые каски»), эти цифры также влияют на результат.
Поэтому, работая с подобными оценками, мы неизбежно имеем дело с той самой пресловутой «постправдой», которая тем не менее отражает некую динамику, отношение тех или иных стран к проблеме и то положение вещей, которое принимается «истинным» рядом государственных институтов; надеяться же на точный «поголовный» подсчёт не стоит. Вот, пожалуй, главное, что следует знать о численности иностранных боевиков на Ближнем Востоке/Средней Азии.
Поэтому мы разберём как ряд оценочных суждений тех или иных групп, так и весьма конкретные сообщения силовых структур о гражданах СНГ, участвующих в боевых действиях на стороне ИГИЛ* и других террористических организаций.
Постправда
Итак, прежде всего нас будут интересовать оценки, включающие в себя деление по категориям стран-«поставщиков».
Согласно исследованию азербайджанского источника, ещё до 2011 года порядка 30 тысяч боевиков участвовало в 18 вооружённых конфликтах на территориях от стран Европы до стран Азии.
Насколько последующие оценки тех или иных групп исследователей учитывают эту численность, понять сложно — чаще всего речь идёт о притоке боевиков после начала войны в Сирии, а в 2014-м, с провозглашением «Исламского государства»*, все источники отмечают мощный прирост в этой динамике.
Согласно отчёту Soufan Group 2014 года, численность иностранных боевиков в Ираке и Сирии составляла порядка 12 тысяч, и согласно «общепринятым» результатам того времени Россия не занимала «почётного» места в рейтинге стран-«поставщиков».
Ряд исследований опирается на данные неких экспертов, опубликованные THE WEEK: приблизительно за год после провозглашения ИГИЛ* в Ирак и Сирию прибывало порядка 850–1250 иностранных джихадистов ежемесячно, что к 2015 году привело к удвоению изначальной численности боевиков до 28 тысяч (т. е. до «халифата», согласно принятому мнению, на территориях Ирака и Леванта их находилось порядка 12–14 тыс.) — об этом говорит уже министерство юстиции США.
Описывая примерно ту же динамику прироста численности боевиков, к 2015 году совместная оценка США и ООН дала результат в 30 тысяч боевиков из 104 стран мира, участвующих в боевых действиях на территории Ирака и Сирии.
К 2016 году эти оценки не претерпели особых изменений: согласно исследованиям нескольких источников, к этому времени порядка 27-31 тыс. иностранных боевиков находились в зоне конфликта с ИГ*, при этом, согласно отчётам международной коалиции во главе с США, к 2016 году в результате авиаударов было уничтожено не менее 15 тыс. боевиков ИГИЛ*.
Согласно же отчёту сирийских военных, уже в 2014 году в зоне конфликта находилось более 54 тыс. иностранных боевиков — и это тоже хорошая иллюстрация разбега в оценках: Сирия уж точно не заинтересована в занижении угрозы международного терроризма на собственных территориях.
Оценки сирийских военных с разбиением по странам происхождения иностранных боевиков.
Кстати, что касается расхождений в оценках потерь: на фоне заявлений США об уничтожении порядка 15 тыс. боевиков упомянутая ранее авторитетная в британских СМИ «Обсерватория по правам человека» дала на тот момент оценки вдвое меньшие — 8 тыс. «игиловцев». Ну а согласно более свежим данным, в одном только Ираке в плену содержится порядка 20 тыс. участников группировок «Исламского государства»*. Разобраться, кто из них «понаехавший», также не представляется никакой возможности.
«Общепринятым» считается и сводный мониторинг по открытым источникам авторства Jahangir E. Arasli. Согласно этим данным, к 2015 году в рядах различных группировок, преимущественно на территории Сирии, состояло более 2 тысяч выходцев с Северного Кавказа.
Что же касается данных от самого «Исламского государства»* (есть мнение, что это высокобюрократизированная организация, и раскрытие их архивов позволит ответить на многие вопросы), то их сумел получить палестинский журналист Abdel Bari Atwan, который отправился в «халифат» в 2014-м. Согласно его сведениям, на тот момент ИГИЛ* располагал сотней тысяч бойцов, 30 тыс. из которых были иностранными «добровольцами» (некоторые источники говорят о 40% иностранцев).
К декабрю 2016 года оценки ФСБ РФ, исследовательской группы из Катара и США и исследовательской группы Soufan сошлись на цифре в 2400 боевиков непосредственно из РФ и порядка 5 тыс. из стран СНГ, что вывело Россию на «почётное» третье место среди других стран.
К осени 2017 года Soufan Group (на данные которой в той или иной мере опираются почти все перечисленные источники) упоминает «более чем 40 тыс. иностранных боевиков», присоединившихся к «халифату» после его объявления в 2014 году.
Что же касается общей численности граждан СНГ, прошедших «обкатку» в рядах «халифата» и других радикальных группировок, Soufan соглашается с данными, озвученными Владимиром Путиным — 9 тысяч боевиков.
«Наш» пункт — Former Soviet Republics
Таким образом, вне зависимости от истинного числа той или иной группы боевиков, силовые структуры доброй сотни государств оперируют именно этими цифрами и организуют свои действия в соответствии с приведёнными данными. Исследовательская группа оценивает и градацию численности по странам СНГ. Как мы увидим позже, эти цифры оказываются достаточно точны, поскольку практически совпадают с официальными данными силовых структур государств-«доноров», поэтому следует познакомиться именно с этой версией.
Разбивка по странам СНГ и бывшего СССР, согласно докладу Soufan Group.
Конкретика
Помимо оценок, которые, как мы могли убедиться, зачастую имеют весьма произвольный характер и потому значительные расхождения, следует отметить и вполне конкретные сообщения о лишении гражданства, процедурах розыска и т. п., поскольку в них всегда речь идёт о вполне конкретных гражданах.
Россия. МВД России совместно с ФСБ отслеживают более 2,8 тыс. россиян, выехавших для участия в боевых действиях на территории Сирии. 889 вернувшихся боевиков стали фигурантами уголовных дел в 2015 году. Осенью 2017 года появляются данные о порядка 4 тыс. граждан России, которые воюют в рядах ИГИЛ* (вероятнее, всё же в разных группировках), — такую информацию МВД предоставило в ответ на депутатский запрос, и на данный момент именно эти данные служат «рабочей версией».
Азербайджан. Примерно 900 граждан Азербайджана вступили в ряды ИГИЛ*, 85 находятся в исправительных учреждениях, 195 лишены гражданства (цифры совпадают с Soufan).
Казахстан. 300 граждан Казахстана воюют в Сирии и Ираке, такие данные представлены председателем Комитета национальной безопасности Нуртаем Абыкаевым в 2014 году. Половина от этих 300 — женщины, т. е. в данном случае следует говорить не о молодых «романтиках», а о сознательной отправке семьи в «Исламское государство»* с намерением «жить по шариату». Годом позже список пополняется ещё сотней фамилий, а к 2017-му в турецком стоп-листе оказалось порядка 2 тысяч казахов, которые также могут находиться или отправиться в ряды ИГ*. В связи с такой динамикой глава Республики Казахстан Нурсултан Назарбаев заявил, что граждане РК будут автоматически лишены гражданства, «поскольку профилактическая деятельность не принесла результатов», и привёл цифры в 500–600 своих сограждан, находящихся в рядах экстремистских организаций.
Киргизия. Более 500 граждан Кыргызстана воюют в Сирии на стороне террористов ИГИЛ, к 2016 году реальные сроки получили более 300 человек. Годом ранее глава МВД приводил данные в 40 погибших в Сирии и Ираке, а некий «эксперт по международным отношениям» заявила о 860 киргизах в рядах ИГИЛ*, в том числе 180 женщинах. Большее доверие, естественно, вызывает информация силовиков, которая также отражена в приведённом выше отчёте.
Таджикистан. В ряды ИГИЛ* за три года вступило более тысячи граждан Таджикистана, по состоянию на лето 2017 года подтверждена гибель порядка 300 из них, сообщил заместитель директора Центра стратегических исследований при президенте РТ Сайфулло Сафаров, вернулось 70. Таджикистан — главный поставщик самоубийц для «шайтанов из ИГИЛ*», именно таджики чаще всего становятся смертниками. На родину возвращены свыше 150 граждан Таджикистана, обвиняемых в религиозном экстремизме и терроризме, сообщает МВД республики.
Туркменистан. После задержания двух террористов-смертников в 2016 году, планировавших теракты на территории Турции, «осведомлённые лица в МВД Туркменистана» отметили, что нет никакой информации о присутствии граждан республики в рядах ИГИЛ*. Тем не менее ранее появлялась информация о туркменах, вступивших в ряды экстремистских группировок, но официальный Ашхабад неизменно опровергал подобные сообщения. К концу 2016 года МВД всё же признало отъезд нескольких граждан в Сирию, однако в этом случае куда более «перспективным» является направление Талибана в приграничном Афганистане.
Узбекистан. Ташкент широко не распространяется о своих гражданах, воюющих в рядах террористических группировок. В начале 2016 года было задержано 6 жителей Сохского района Ферганской области, которые подозреваются в связях с ИГИЛ*, годом ранее по тем же обвинениям было задержано более 200 человек. Согласно видеообращению одного из боевиков, в 2015 году в рядах ИГИЛ воевало 200 граждан Узбекистана.
Угрозы и работа с «возвращенцами». Зарубежный опыт
«Мы пытались вести профилактическую работу с теми, кто вернулся из ИГИЛ*, но это не дало результатов. Поэтому было принято решение закрыть им путь домой».
Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев о решении по «автоматическому» лишению гражданства отбывших в «халифат».
Ближе к театру боевых действий меры становятся жёстче: в середине апреля суд Ирака приговорил к пожизненному заключению двух женщин из Дагестана 1997 и 1992 годов рождения. Три женщины из Азербайджана и одна из Киргизии приговорены к смертной казни. Кроме того, Ирак неоднократно отличился массовыми казнями десятков осуждённых за сотрудничество с террористами, согласно закону, каждому из ныне заключённых порядка 20 тысяч боевиков грозит либо пожизненное заключение, либо смерть. Эти массовые казни вызывают резкое осуждение международных правозащитных групп и европейских государств, которые, впрочем, и сами не знают, как «адаптировать» или наказывать собственных граждан-террористов.
В своём докладе группа исследователей из США и Катара задаётся вопросом: подвергать ли «возвращенцев» уголовному преследованию и ставить под контроль спецслужб или пытаться социализировать? Их ответ заключается в разделении боевиков на тех, кто готов отказаться от экстремистской деятельности, и намеренных вернуться к нормальной жизни в обществе. На вопрос же, как конкретно разделить эти группы, исследователи не могут дать чёткого ответа.
Опыт социализации «игиловцев», использованный в Дании, — центр реабилитации боевиков, «потянувший» на 60 млн крон (10 млн долларов), был признан неудовлетворительным и излишне «мягким», история «дерадикализации» одного из боевиков получила достаточно широкую огласку, когда датчанина Ахмеда, сомалийца по происхождению, в ряды экстремистов толкнула неадекватная реакция общества на религиозные убеждения молодого человека. Так называемая «Орхусская модель» предполагала и предупреждение вербовки молодых людей, однако особого эффекта не возымела.
В то же время шведы говорят о необходимости уголовного преследования боевиков и меры своих ближайших соседей считают недостаточными. Впрочем, и они не могут похвастать особыми успехами как в профилактике вербовки, так и в социализации боевиков.
В Австрии министр образования представила программу предотвращения экстремизма: это семинары для учащихся, инструкции для руководства учебных заведений на случай подозрения студентов в участии в террористической деятельности, меры по социализации и дерадикализации боевиков, вернувшихся из зоны вооружённого конфликта. Программа работает более чем с 20 тыс. молодых граждан Австрии.
В Германии министерство по делам семьи и молодёжной политики проводит ежегодные семинары, в Великобритании весь преподавательский состав прошёл инструктаж по предотвращению распространения религиозного экстремизма, во Франции министерство образования и науки приняло программу, в которой участвовали порядка 300 тыс. (!) лекторов — была создана система СМИ при учебных заведениях, составлен график торжественных мероприятий с «правильным» акцентом, введена «Неделя борьбы с радикализмом» и др. В Норвегии используется стратегия так называемых «доверительных бесед» с полицейскими психологами, которая уже доказала свою эффективность в 2008 году во время израильской операции в секторе Газа «Литой свинец».
Тем не менее после ряда террористических атак в странах Европы некоторые аналитики посчитали этот опыт не слишком удачным ввиду «неверной» градации вернувшихся террористов.
Бывший агент ФБР ливанского происхождения предлагает делить «возвращенцев» на такие категории:
- Те, кто вернулся после краткосрочного пребывания в рядах террористических групп. Эта категория «бывших террористов», по мнению аналитика, непредсказуема: к ней по большей части относятся покинувшие «халифат» до начала крупных неудач группировки, которые могут более не разделять его убеждений. Тем не менее некая «ностальгия» может заставить их вновь радикализоваться, особенно под влиянием неудачной социализации по возвращении. Могут быть у них и «реваншистские» настроения, а в неудачах «Исламского государства»* они просто обвинят некомпетентных лидеров. Вероятно, их можно социализировать.
- Покинувшие «халифат» с началом неудач ИГ*. «За спиной» у этих людей более жёсткий боевой опыт, большее принятие идей исламизма при большем отторжении родной культуры. Даже те из них, кто сильно разочаровался в руководстве ИГ*, до сих пор восхищаются некоторыми из лидеров и всё ещё мечтают о воцарении «халифата». Они могут полагать, что «всё ещё будет», что добиваться своих целей следует насилием и террором, и обладают меньшим «тормозом» к экстремистским действиям.
- Те, кто пока «навоевался». Многие из «новобранцев» вступили в ряды ИГ*, впечатлившись героическими образами бойца, который тщательно создавала группировка. Боевики из этой категории находились в «халифате» в его «звёздный час» либо покинули группировку с началом её неудач. Именно эти «искатели приключений» запросто найдут себе новые «театры джихада» — есть свидетельства о присоединении таких боевиков к ячейкам ИГ* на Филиппинах, Синае, Ливии и Афганистане сразу по отъезду из Ирака и Сирии. Такие люди могут захотеть «острых ощущений» и по возвращении на родину.
- Изгнанные из «халифата», захваченные в плен и беспрепятственно вернувшиеся домой. Большинство таких террористов было готово умереть в бою — некоторые из них всё же сдались, кто-то выжил. Эти люди захотят и дальше продолжать экстремистскую деятельность, преследуя те же цели по созданию мощной группировки.
- «Засланные» домой или в другие страны группировкой ИГ*. С первых дней существования «Исламского государства»* боевики начали разрабатывать сетевую структуру своих отделений в разных странах мира — именно такие ячейки провели атаки в ноябре 2015-го в Париже и марте 2016-го в Брюсселе. Один из таких террористов показал на допросе в 2017 году, что ИГ* располагает сторонниками в Европе, которые прошли семимесячную подготовку для проведения атак в своих странах, и именно с этими целями они отправлены из «Исламского государства»* в страны Европы и Азии.
Кроме того, как особую категорию следует рассматривать женщин и детей: если некоторые из них выехали как члены семьи боевика и жили там, насколько это возможно, мирной жизнью, то другие принимали непосредственное участие в боевых действиях. Некоторую часть детей и женщин боевики использовали как смертников, другие участвовали и в боях: так, при осаде Мосула в рядах боевиков были замечены женщины, что, по мнению иракского источника, свидетельствовало о нехватке живой силы в рядах ИГ*, а некоторая часть мальчиков прошла подготовку и воевала в рядах группировки «Ашбаль аль-Хиляфа» («Львята Халифата»). Известен и женский батальон «аль-Хансаа».
О том, как работать с подобными категориями вернувшихся с войны, однозначного мнения нет. Осенью 2017 года уполномоченный при президенте РФ по правам ребёнка Анна Кузнецова рассказала о списке из 350 детей, вывезенных на Ближний Восток родителями-террористами. «В настоящее время в базе данных аппарата уполномоченного находятся 350 имён детей, и она постоянно пополняется», — сказала Кузнецова.
Отечественная практика
Единой сложившейся и публично представленной системы по работе с вернувшимися и действующими боевиками в Российской Федерации и странах СНГ нет. В попытках поиска какого-либо решения или подхода можно наткнуться на доклады и презентации, подобные составленной профессором, доктором философских наук Ириной Орловой, состоящей при весьма важном Совете. Презентация просто повторяет другие доклады, причём годовалой давности — едва ли можно говорить о существовании некой концепции. В лучшем случае всякого рода рабочие тетради конференций качественно ставят проблематику, иногда даже предлагают решения, опирающиеся на зарубежный опыт, однако информации о его внедрении нет.
Страница из доклада члена Комиссии по информационному сопровождению государственной национальной политики Совета при президенте РФ по межнациональным отношениям, профессора, доктора философских наук Ирины Орловой.
Что же касается профилактики, то, несомненно, массовая информационная кампания в СМИ даёт чёткое понимание, что ИГИЛ* — террористы, а за участие в действиях группировки последует жёсткое наказание.
В то же время масштабных программ, подобных европейским, в РФ нет, обнаружить можно лишь отрывочные сообщения о планах профилактики вербовки в ИГ* в московских школах, не получивших поддержки проектах лекторских групп в Дагестане и создании двух сайтов антиэкстремистского содержания «во исполнение пункта 2.6 Комплексного плана противодействия идеологии терроризма в Российской Федерации на 2013–2018 годы».
В части практики ФСБ регулярно сообщает о наблюдении за гражданами, подозреваемыми в участии в экстремистской деятельности, — как находящимися в зоне вооружённого конфликта, так и вернувшимися на родину. На них заводятся уголовные дела, причём исход может быть самым разным: так, управление ФСБ по Саратовской области прекратило преследование 38-летнего мужчины, который по возвращении попал в поле зрения спецслужб и явился с повинной. По большей же части расследования заканчиваются приговорами и реальными сроками. «Выходом» для некоторых боевиков стало получение украинского гражданства и уход от ответственности, именно так сложилась судьба дагестанца Нурмагомедова. Нашумела и история с «прорывом» в Курской области, где группа боевиков пыталась перейти границу, возвращаясь из Сирии на Северный Кавказ через Украину.
Таким образом, едва ли кто-то в России намерен делить вчерашних «игиловцев» на какие-то категории и искать к ним особый подход: их просто отслеживают и стараются обезвредить.
В отношении детей принимаются меры по розыску и возвращению к родственникам — в течение полугода, к марту 2018-го, российским властям удалось вернуть 50 детей, вывезенных родителями в Ирак и Сирию, теперь они социализируются в семьях родственников.
Что касается женщин, единой политики нет, более того, она кардинально разнится от региона к региону. В своём репортаже «Дождь» рассказал о судьбах женщин, возвращённых в Россию усилиями главы Чечни Рамзана Кадырова. Согласно информации журналистов, таких женщин порядка сотни, кто-то ехал «жить по шариату», у кого-то уже были и обвинения в причастности к экстремистской деятельности.
На примере сестры боевика-«игиловца» из Чечни репортаж показывает возвращение молодой женщины с детьми к нормальной жизни на родине, в то время как уроженку Дагестана ожидало уголовное дело. Виктория Будайханова на данный момент содержится в СИЗО — в то же время это может быть некий «особый случай», поскольку эта единственная дагестанка, дело которой расследуют в Москве. Однако пример других гражданок республики также показывает наличие уголовных дел.
«Что в головах у этих женщин и как они себя поведут, сделали ли они выводы? Это серьёзный вопрос, и я боюсь, что утвердительно и окончательно на него не могут даже сами эти женщины дать ответа».
Уполномоченный по правам ребёнка в Дагестане Марина Ежова.
По словам журналистов, Ежова практически в одиночку ведёт работу по адаптации вернувшихся из Сирии.
В то же время в Чечне обсуждают возможность создания специальных реабилитационных центров для женщин, побывавших в ИГИЛ. По мнению членов Совета по правам человека Чечни, в случае дальнейшего возбуждения уголовных дел спецслужбами Дагестана женщины просто перестанут возвращаться на родину.
Министр по профилактике экстремизма Кабардино-Балкарской республики Залим Кашироков уверен, что единого подхода к «возвращенцам» нет, однако это вовсе не значит, что преследовать нужно всех (из КБР в ИГИЛ* отправилось порядка 200 человек).
Ну а глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров уверен, что в Ирак и Сирию отправились «не ангелочки» — женщины целенаправленно уехали воевать вместе с мужьями, «убивать людей». Кроме того, они «виноваты уже потому, что не отговорили своих мужей ехать на войну, убивать чужих мужей». В целом Евкуров резюмирует, что едва ли республике нужны граждане, «наплевавшие на свою страну и народ». По его словам, вернулось всего несколько мужчин, которые уже прошли некую адаптацию, женщинам же пока вернуться не удавалось.
Можно отметить, что, несмотря на достаточно примитивную профилактическую работу, полицейские функции РФ выполняет на высоком уровне — сказывается тяжёлый опыт борьбы с экстремизмом на Северном Кавказе. Именно поэтому мы и видим регулярные сообщения о разоблачении подпольных ячеек боевиков, из недавнего и яркого — пресечение деятельности ячейки ИГИЛ* в Ростове, в ходе которого глава группы совершил самоподрыв.
Известно, что группа готовила теракты с применением как стрелкового оружия, так и самодельных взрывных устройств, причём всё это раскрывается за два месяца до чемпионата мира по футболу, одна из игр которого должна пройти и на «Ростов-арене».
Своё «участие» в российском ЧМ боевики анонсировали ещё осенью, опубликовав плакаты «Просто терроризм» с кровавой слезой нападающего «Барселоны» Лионеля Месси и «Подождите нас» с бомбой из футбольного мяча.
Цели боевиков — Путин и Трамп.
Итак, подытожим:
- практически все оценки численности иностранных боевиков в зоне конфликта на Ближнем Востоке носят исключительно оценочный, субъективный, зачастую и заангажированный характер;
- вероятнее всего, численность боевиков в Ираке и Сирии укладывается в диапазон от 26 тыс. (список Интерпола) до 50 тыс. (турецкий стоп-лист, учитывающий и «потенциальных» террористов). При этом понять, кто из боевиков погиб, кто осел в «транзитных» странах, кто находится в плену или рабстве, реальной возможности нет, поэтому цифры в 25–30 тыс. вполне можно брать за «рабочую версию»;
- данные силовых структур стран происхождения иностранных боевиков в большинстве случаев — наиболее достоверная информация об их численности, поскольку включают в себя конкретные фамилии и паспортные данные. Численность российских «туристов-террористов» остаётся в пределах 4 тыс. — это конкретный перечень лиц;
- с высокой долей вероятности общая численность иностранных боевиков постсоветского пространства укладывается в предел в 9 тыс. человек — возможны не поддающиеся анализу отклонения, связанные с вышеописанными трудностями подсчёта и наложением ошибки стран — источников данных;
- российские спецслужбы не намерены искать особый подход к боевикам и работать с ними в «мягком» стиле, а их передвижения отслеживаются, что приводит к регулярным предупреждениям терактов;
- предотвращение вербовки происходит в стиле «даём по рукам» — профилактической работы фактически нет, ведётся лишь разъяснительная работа общего характера в формате сообщений СМИ;
- изучение причин и социальных предпосылок отправления граждан в «халифат» остаётся прерогативой частных исследователей и отдельных организаций, а не государственных институтов, в связи с чем и не ведётся никаких профилактических мер — на сегодняшний день пропаганду и агитирующие ролики уровня ИГ* создаёт только ИГ*.
https://www.sonar2050.org/publications/vyhodcy-iz-sng-v-siriyskoy-voyne--masshtab-ugrozy/
Поделиться: