"Кыргызстан играет с Казахстаном – это дерби, как Россия – Украина".

Александр Крестинин играл за юношескую сборную России против Андреа Пирло, сотрудничал в Тамбове с Жирковым, в Краснодаре с Тчуйсе и становился лучшим бомбардиром юношеского чемпионата России. Последние три года Крестинин тренирует сборную Кыргызстана, которая близка к первому в своей истории выходу на Кубок Азии. Мы встретились с Крестининым в Бишкеке.

- В конце девяностых вы застали приезд Жерри-Кристиана Тчуйсе в Россию. Как это было?

– К краснодарскому тренеру Хамзе Багапову приехал африканский менеджер Джозеф, маленький, толстый, губастый – привез целую команду камерунцев. Их заселили в общежитие института физкультуры, и они играли на зимнее первенство Краснодара. Я же только в феврале 1998-го очухался после травмы, полученной в «Ростсельмаше», не успел найти новый клуб и тоже стал поддерживать форму в городском чемпионате. В моей команде оказались Тчуйсе и другой камерунец Бруно Коанье. Мы всех выносили, а деньги нам платили такие, что я отказывался даже от предложений из второй лиги. К тому же у меня родилась дочь, и я не хотел никуда срываться. Кстати, когда мы обмывали рождение моей дочери, Тчуйсе два дня не мог уехать из моей квартиры. Говорили ему: «Да куда ты поедешь! Оставайся».

Когда мы отрабатывали удары и подачи, он выглядел несуразно – хоть с тренировки выгоняй. А на матч выходил – красавец. После товарищеской игры с «Черноморцем» их тренер Олег Долматов сказал: «Я забираю Тчуйсе». А чтоб ему скучно не было, взяли и Бруно Коанье – завернули на сдачу. Получив квартиру, Тчуйсе содержал там еще трех-четырех камерунцев.

- Вы отыграли сезон в Тамбове с Юрием Жирковым. Чем он вам запомнился?

– Еще в 2002 году Жирков хотел в ЦСКА (потому что болел за этот клуб и за «Барселону»), но его перехватил «Спартак». Он помчался туда в декабре 2002-го, потренировался, и услышал от Олега Романцева: «Поедешь с нами на сбор в Турцию». Но что-то не получилось – кажется, паспорт ему не успели сделать, «Спартак» особо и не напрягался на этот счет, и Жирков остался в Тамбове.

Семья у Юрки сложная, неблагополучная: родители сильно закладывали. Он уже получал какие-то деньги, и сделал на них ремонт – но только в своей комнате (он жил с родителями), а квартира так и осталась задрипанная. Мы таскали его с собой погулять, но он не пил ничего крепче томатного сока – по-моему, до сих пор не пьет. Он смотрел на родителей и говорил: «Я не хочу так же. Вдруг у меня генная предрасположенность к алкоголю. Хочу нормально жить и зарабатывать».

В Тамбове Жирков играл то на фланге, то под нападающими. Сколько раз такое было – казалось, ну все, просрал момент, а он убирал мяч под себя, обыгрывал двух-трех защитников и забивал. После тренировок говорил мне: «Сань, поподавай мне». Потом просил меня навешивать ему с центра поля, а сам становился на угол штрафной и бил с лета в одно касание. Я поражался: «Юр, зачем тебе это надо? В игре так ударишь – мы тебе яйца оторвем». – «Да нет, давай еще». Юра жил только футболом и игрой в Playstation, больше его тогда ничего не интересовало – даже телки. После того сезона он уехал в ЦСКА.

- Самый талантливый ваш партнер, кроме Жиркова?

– Артем Безродный в юношеской сборной России, где я играл два года. Перед вылетом в Белфаст на Milk Cup мы после первого тайма горели 0:3 дублю московского «Динамо». Наш тренер Александр Пискарев орет, мат-перемат: «Ни одной замены не сделаю! Насрали – сами и убирайте! Не дай бог проиграете!» Мы развели в центре поля, Безродный получил мяч, обвел всю команду и забил гол. 1:3. Минут через пять – штрафной. Безродный с левой – бам, 2:3. Уже неплохо. Так, правда, и закончили, и Пискарев в раздевалке заявил: «Пошли вы на х.й. Езжайте в Белфаст без меня». Мы спрашиваем второго тренера Морозова: «Что с ним?» – «Я его давно знаю, но такого с ним никогда не было». В итоге мы до последнего волновались – приедет Пискарев в аэропорт или нет.

Приехал. И мы выиграли Milk Cup.

- Безродный тогда уже был в «Спартаке»?

– Да, из луганского интерната он ехал в ЦСКА, но администратор «Спартака» Александр Хаджи его перехватил. Пробыв три-четыре дня в «Спартаке», Артем поехал на сбор юношеской сборной России в Адлере. Отпуская его, Хаджи дал ему шестьсот долларов: «Это тебе на апельсины. Отметишь день рождения». В сборной мы с Артемом жили в одном номере. Мне родители дали семьдесят долларов, а у него – почти в десять раз больше. Накупили пепси, бананы, нутеллу – и ложкой ее херачили. И пофиг на взвешивание.

- Ваша самая запоминающаяся игра за юношескую сборную?

– Первого марта 1995-го в отборе на Евро я вышел против Италии, за которую играл шестнадцатилетний Пирло. Для выхода в финальную стадию нужно было побеждать, но мы попали 0:1. Пирло и забил единственный гол, он тогда играл под нападающими. Матч проходил в городе Сора, девяносто километров от Рима. Была среда, но в Соре сделали выходной и на матче юношеских команд собрался полный стадион. Орали так, что мы в трех метрах друг от друга ничего не слышали. После той игры мы на день приехали в Рим, а город загажен – из-за того, что там состоялся матч Кубка УЕФА «Лацио» – «Боруссия».

До этого мы играли с итальянцами домашний матч в Селятино. Предложили им майками поменяться. «Не можем. У нас сломалась машинка, которая клеит номера». В Италии снова предложили. «Поменяемся?» – «Не вопрос». После игры подходим: «Ну, что?» – «Можем поменяться только шортами». – «Да нахер нам ваши шорты. Травите, что ли?»

Это была моя первая поездка за границу.

- Что привезли из Италии?

– Почти на все деньги купил девушке – будущей жене – золотой браслет, а потом подумал: блин, а брату с родителями что? Побежал на толчок: купил апельсины и майку Italia. Короче, всякую ерунду. Потом приехал домой радостный: смотрите, что привез.

- Победный турнир Milk Cup чем памятен?

– Мы полетели туда с одним вратарем. Второго в последний момент сняли с рейса – не было разрешения от родителей. В первой же игре нашего единственного вратаря удалили. Вторая игра – с «Блэкберном» (в турнире участвовали и клубы, и сборные). Поставили в ворота крайнего полузащитника Серегу Красноперова и после первого же удара с центра поля он пропустил.

Серега рос в какой-то промзоне в Ижевске, потом его посадили. Не знаю, что с ним сейчас.

А тогда в Белфасте мы попали в финале на «Фейенорд». Перед игрой стоим – и рассказываем друг другу, как мы их сейчас раскатаем, и раком, и боком. Вдруг парень в форме «Фейенорда» нам на чистом русском: «Ребята, полегче». – «Опа, братан, а ты как здесь?» – «Да я в десять лет в Голландию переехал. Был в «Аяксе», а потом в «Фейенорд» перешел». Я не запомнил его имя и не в курсе, стал ли он профессиональным футболистом. Помню только, что «Фейенорд» мы тогда обыграли по пенальти.

В нашей сборной был Жека Кораблев из «Динамо» – он рано сдулся из-за травмы. Братья Бодренко, которые потом перешли в мини-футбол. Рафик Зангионов – это первый, кто сбежал через Костю Сарсанию во Францию, в «Монпелье». Играл за нас и будущий судья Леха Еськов: его отец выступал за сборную СССР по футболу, а дядя возглавлял сборную России по гандболу. Ну, и, конечно, Гера Кутарба. Нереальный зверюга. Когда он приехал в сборную, его спросили: «Ты какого года?» – «А какой надо? У меня три паспорта».

Отличная банда сложилась в той сборной. После тренировок у Пискарева я приезжал в клуб и чувствовал себя бразильцем. Я тогда играл в первой лиге за краснодарский «Колос». Ставили задачу выйти в высшую лигу, но поменялся мэр города, и деньги закончились. Клуб стал банкротом, и шесть человек из «Колоса» отправили в Ростов. Андрюха Чичкин попал в «Ротор», а Костя Коваленко – огромный талант – вскоре оказался в «Спартаке».

- Коваленко забил через две минуты после первого выхода за «Спартак», но уже через несколько месяцев исчез из клуба. Почему он не раскрылся?

– В Краснодаре было так: Костя до пяти утра бухал, выходил в тот же день на игру, мы побеждали 7:0, а он забивал пять голов. Появилось ощущение, что так будет получаться всегда. Потом его и из «Ростсельмаша» выгнали за пьянку. Прошел с командой всю предсезонку, а, когда возвращались с последнего сбора, он нажрался в самолете и на выходе забыл пакет с очками за десять тысяч долларов и с ботинками – за шесть. Закричал: «Где мой пакет? Я столько бабок потратил!» Тренер Андреев увидел, в каком состоянии Коваленко, и сказал: «О, спасибо, до свидания». Зато потом Костя перешел в Новороссийск и всю Москву похоронил: забил по два мяча «Динамо» и «Локомотиву». Тренер Байдачный говорил на пресс-конференции: «Если б не игра Коваленко, я б его на..й выгнал». Костя очень талантливый был, но совсем не туда пошел. Последние годы работал тренером в академии «Краснодара», но три месяца назад его оттуда выгнали.

- Ваш сын занимался в академии «Краснодара». Почему он ее покинул?

– Он был в «Краснодаре», как в шоколаде. До двенадцати лет детей там развивают идеально (лучше, чем в академиях «Спартака» и ЦСКА, где я тоже видел тренировочный процесс). Но после двенадцати лет начинается тактика, а серб Марьянович, руководивший академией «Краснодара», в тактическом смысле – глухой. Он говорит про себя, что в двадцать четыре года стал профессором футбола. При этом сам не играл и не умеет играть. Когда тренеры академии начинали с ним спорить, он говорил им прямо при детях: «Встаньте в угол». Я видел, что Марьянович не развивает детей тактически, и забрал сына из академии («Чертаново» уже год его ведет – закончит школу, и будем думать, куда ему ехать). 

Только в прошлом году «Краснодар» впервые выиграл юношеский чемпионат России, а до этого краснодарская команда побеждала там только в 1994-м – со мной в составе. Меня тогда признали лучшим полузащитником, и с семью мячами я стал лучшим бомбардиром.

- Из той вашей команды кто-то пробился во взрослый футбол, кроме вас?

– Двое, но оба потом бросили футбол. Сане Саенко, выступавшему в Ростове и «Кубани», в игре попали мячом по яйцу. Опухоль. Яйцо отрезали, но опухоль появилась вновь. Сделали химиотерапию. Спасли, но он на этом деле спился. Второй парень, Андрюха Колосков, играл в Уфе, но с ним не продлили контракт и он ушел из футбола. Сейчас работает в охране природных ресурсов, подписывает охотничьи билеты.

- Вы поиграли во всех зонах второй лиги. Самое захватывающее, что там пережили?

– В Назрани задержали начало матча на пятнадцать минут, потому что президент Ингушетии опаздывал на стадион. Наконец, приехал, мы забегали, полный стадион зашумел. Приходим в раздевалку на перерыв, а в спине боль – будто пчела ужалила. Смотрим, майка порвана у одного, второго, третьего. Оказывается, в нас стреляли из воздушки. Нормально?

В 1999 году я играл за «Кубань», и тренер Ешугов платил нам премиальные, только если мы шли на первом-втором месте. У нас полкоманды поумирало из-за карточек и травм, осталось тринадцать человек. Два игрока вообще заболели рожей – это инфекционное заболевание, о котором мы тогда ничего не знали. Приехали во Владикавказ – к «Автодору», где играющим тренером был Юра Газзаев. Мы еле-еле ходили, но удерживали ничейный счет, а потом Газзаев выпустил сам себя на замену и стал орать на судью: «Ты чего делаешь? Давай придумывай!» Судья добавил восемь-девять минут, на 98-й мяч на метр-полтора вышел за лицевую, но игрок «Автодора» все равно отдал пас, Спартак Гогниев забил, и судья засчитал. Вот это было обидно. Наш тренер Ешугов тогда сказал: «Чувствуем себя хуже, чем проститутки. Нас вы…ли и не заплатили».

На матчи южной зоны мы в 1999-м ездили на автобусе – из-за чеченской войны иначе было нельзя. Хорошо хоть автобус был удобный – наш спонсор «Краснодарнефтегаз» купил подержанный Volvo с надписью «Для перевозки туристов из Швеции в Италию». А мы на нем проезжали четыре часа в день игры из Нальчика в Назрань.

Аэропорт же работал только в Моздоке. Когда улетали оттуда, задержались. Перед взлетом нас остановили. Пауза сорок-пятьдесят минут, а потом приземлилось два самолета с грузом 200.

- Где были самые тяжелые выезды?

– В дальневосточной зоне, где я играл за «Смену» Комсомольск-на-Амуре. Едешь четыреста километров на Хабаровска, и только там начинается выезд. Чтобы сыграть в Братске, нужно было из Хабаровска лететь в Иркутск, а потом десять часов ехать на автобусе.

До этого я играл в Оренбурге – в зоне Урал-Поволжье. Спросил перед первым выездом: «Сколько ехать?» – «Да тут рядом. Восемь часов на автобусе». – «Ни хера себе. А что ж тогда – не рядом?» – «Березники. Сорок часов». – «А что такое Березники?» – «Увидишь». Оказалось, едешь тридцать шесть часов в Березники, а потом идут тайга, химзона, зона «Белый лебедь» (исправительная колония особого режима для пожизненно осужденных). Заходишь в универмаг и там стоят шашки и шахматы, сделанные заключенными на зоне.

- Как вы попали в Кыргызстан?

– В Тюмени порвал связку, пропустил полгода, даже пресс нельзя было качать. От нечего делать решил выучиться на тренера. Узнал, сколько стоит обучение. Десять тысяч? Ну, ладно. Открыл сундук, собрал, что осталось, и сдал экзамены. Мне был тридцать один год. Предложений особо не поступало, и я поехал доигрывать в Кыргызстан, в «Нефтчи» Кочкор-Ата. Отопления не было, из-за холода я завтракал в шапке и куртке, и собрался домой. Купил партнерам по команде пива на прощание, а потом они выложили начальнику клуба: «Мы вчера выпивали, и Саня рассказал, что у него тренерская лицензия. Может, он и тренировать нас будет?» Я остался и в первый же год сделал «Нефтчи» чемпионом.

- Как отмечали?

– Нереально. У «Нефтчи» раньше вообще никаких медалей не было, а тут – золото. Обтянули «Камаз» баннером с надписью «Нефтчи – чемпион» и хотели посадить туда всю команду, чтобы устроить чемпионский парад по Джалал-Абадской области. Но я не сел: «На «Камазе»? Вы чего, травите?» Поехали на микроавтобусах, и в каждом из восьми районов нас встречали хлебом-солью.

Еще забавно, что тура за четыре до конца чемпионского сезона нам начали дарить баранов: «Братан, это от души!» А это здесь самый ценный подарок. В итоге на базе у нас паслось семь баранов. После чемпионства мы неделю дожидались премий за сезон. Пока ждали, зарезали и съели пять баранов. Помню, решили в дыр-дыр поиграть, прибегает повариха: «Сергеич, один баран отвязался и по базе бегает». Хохлы, игравшие в команде, залезли от страха на забор, а поймали барана местные ребята.

- Потом вы возглавили сборную Кыргызстана и при вас она впервые собрала аншлаг – на матче с Австралией. Как получилось, что даже ваша жена пробилась на трибуну только ко второму тайму?

– Моя жена вообще не пробилась, – говорит помощник Крестинина Игорь Кудренко. – Причем у жены с детьми были вип-билеты. Они два часа простояли около стадиона, дети рыдали, но так и не попали. Они втиснулись в очередь и их сдавили со всех сторон. Восьмилетний сын после этого год боялся ходить на стадион.

– А мои дети пошли на стадион раньше с тренером вратарей Закиром Джалиловым, – продолжает Крестинин, – зашли без проблем, а жена решила посмотреть Бишкек и, когда приехала на стадион, там уже толпилось столько народу, чтобы было не пролезть. Жена начала размахивать российским паспортом и кричать: «Я жена главного тренера!» Еле-еле дозвалась какого-то начальника, который провел ее сквозь толпу. Потом жаловалась: «Меня никогда в жизни так не лапали. Я там одному леща дала. А что делать? Это кошмар».

На стадион не попали даже австралийские болелы, прилетевшие в Бишкек. Главное – на ту игру мы летели из Бангладеш и пересеклись с этими болелами в Дубае. Они подбежали к моим игрокам: «О, мы летим в вашу страну. Нам интересна ваша культура». А мне сказали: «Слышь, сфотографируй нас».

Мы классно подготовились к тому матчу (я уговорил руководство федерации купить программу Instat за девять тысяч евро), нам пророчили поражение 0:8, но мы едва не сыграли вничью. На сорок третьей секунде мяч ударился перед вратарем об кочку и залетел в ворота. Мы нанесли двадцать три удара, из них семнадцать – из пределов штрафной, но проиграли 1:2.

- Зато через год одержали важную победу.

– Да, на 25-летие независимости Кыргызстана играли с Казахстаном – это пипец какое дерби, как Россия – Украина. У нас премия за победу – пять тысяч долларов на всю команду. У них – семь тысяч каждому. При этом мы еще и не могли собрать сильнейший состав. Когда мы брали сборную, у нас было два легионера. Теперь их семнадцать, и многих не отпускают в сборную. В итоге большинство игроков приехало только на предыгровую тренировку, но мы победили 2:0.

- Как в сборную Киргизии попали немцы Майер, Люкс и Бернхардт?

– Они сами на нас вышли, надеясь, что игра за сборную сделает им рекламу. Они родились в Кыргызстане, но всю жизнь провели в Германии, и своим немецким профессионализмом (питание, разминка итд) так подтянули наших ребят, что один из этих немцев сейчас даже не проходит в состав. Еще один немецкий киргиз Саша Мищенко три сезона провел в «Боруссии» Менхенгладбах, а в этом году сам попросился в наш клуб «Дордой»: «Можно я у вас годик поиграю? Я билет за свои деньги куплю». Один чудак сейчас в Америке проснулся. Прислал видео своей игры в студенческой лиге. Есть желающие играть за нашу сборную и в Турции, и в России (три человека).

- Почему не уговорили играть за вас вратаря «Локомотива» Антона Коченкова?

– У него российский и киргизский паспорта, но если он сыграет за нашу сборную, то в России будет легионером. Я летал к нему в прошлом году, когда он вернулся в «Локомотив» из «Томи». Он передал мне от Семина книжку с автографом и сказал: «Я мечтаю попасть в сборную России и могу это сделать только из московского клуба. Для этого мне надо вытеснить Гильерме. У меня отличные отношения с Семиным. Я должен был ехать в «Краснодар», но Палыч сказал: «Оставайся. Ты мне здесь нужен. Пусть едет Абаев».

Отборочный цикл Кубка Азии мы отыграем и без Коченкова, а вот если попадем в финальный турнир, то он нам уже понадобится. Но Кубок Азии будет только зимой 2019-го, к тому времени Антон уже будет понимать, что у него с «Локомотивом» и сборной России, и тогда мы вернемся к нашему разговору.

- Со сборной вы бывали во многих экзотических странах. Где было труднее всего?

– В Бангладеш едем на стадион в автобусе, а рядом – машина сопровождения с открытым кузовом. В нем два чудака: один с автоматом, другой с палкой – чтобы отгонять людей. А как мы заезжали в гостиницу? Наш автобус не помещался в поворот, сдал назад, врезался в кого-то, но водитель абсолютно не смутился и встал, как ему удобно.

– Рядом с дорогами в Бангладеш живут люди в картонных палатках, – добавляет Игорь Кудренко. – Мы ползем в пробке, а рядом человек справляет нужду. Другой эпизод: выглянули в окно в девять утра, а там такой ливень, что аж темно. Сливные сооружения забились мусором, и во время игры вода поднималась все выше и выше. Началось водное поло. Пацаны, сидевшие на скамейке, потеряли щитки и потом ныряли, чтобы найти их.