Д. Ашимбаев: Где взять «новую формацию» кадров?

На недавнем заседании правительства Касым-Жомарт Токаев отметил: «Становится все более важной задача подбора кадров для выполнения качественно новых задач. Новый курс предусматривает новых исполнителей — образованных, решительных, инициативных, деловых и честных. В государственном аппарате нужны образованные, квалифицированные, умелые, честные специалисты. Достаточно ли у нас таких граждан?»

Вопрос очень хороший, но решаемый ли? В течение последних трех десятилетий власть проводила ряд кампаний по привлечению новых поколений в систему государственного управления.

В начале 90-х были рекрутированы кадры из научно-технической и творческой интеллигенции, а также «разночинцы» из депутатского корпуса, сформировавшегося в условиях перестроечной демократии. Во второй половине 90-х призыв коснулся представителей предпринимательского корпуса.

В середине «нулевых» Нурсултан Назарбаев призвал на службу «болашаковцев». Затем формировались на конкурсной основе кадровый резерв корпуса «А» и — уже при новом президенте — молодежный кадровый резерв. Каждая из этих волн обеспечила постоянный приток молодежи на госслужбу, в том числе и на самые верхние этажи.

Вопреки расхожему стереотипу, высшая элита при Назарбаеве как минимум не старела. Средний возраст находился в диапазоне 45-50 лет, а многие их тех, кого принято было записывать в «старую гвардию» или «потрепанную обойму», оказались там относительно недавно.

Вместе с тем даже обновленная элита показывала результаты, достаточно далекие от идеальных. Частые в последние годы коррупционные скандалы — только одна, хотя и важная грань проблемы. Современная казахстанская бюрократия освоила новый сленг, имеет множество дипломов, владеет несколькими языками, вышла в социальные сети, но не стала эффективной. Более того, она стала еще более закрытой кастой.

Чиновничество перестало реагировать на критику как на негативную оценку своей работы. Любой негатив в свой адрес воспринимается либо как «заказ», либо как «хайп». Другой реакции практически не существует, т.е. средний чиновник считает себя абсолютно безгрешным и хорошо справляющимся со своими обязанностями.

По поводу последнего можно и нужно отметить то обстоятельство, что требовательность к среднему чиновнику стала снижаться. Из государственных и бюджетных программ пропали качественные показатели достижения целей. Хотя и раньше критерии стали аккуратно меняться: помнится, в паспорте одной госпрограммы с научно-техническим оттенком и миллиардными бюджетами в качестве одного из пяти основных критериев были указаны достижения гендерного равенства в отрасли. Кстати, даже этот показатель выполнен не был. 

Теперь же вообще паспорта программ утверждаются не правительством, а самими госорганами. О количестве корректировок в те же программы уже неоднократно говорилось и писалось. Документы мало того что постоянно корректируются, что говорит о проблемах с планированием, так еще планы в конце года упорно подгоняются под фактическое исполнение.

Не помнится, чтобы по итогам проверок Счетного комитета, который из года в год ставит острые вопросы, хоть кто-то был реально наказан. Более того, количество публикаций об этих проверках становится все менее регулярным. На сайте Комитета внутреннего государственного аудита Министерства финансов последняя новость вообще за февраль, хорошо хоть нынешнего года. Ни по одной государственной программе, кроме первой пятилетки ГПФИИР, не было ни парламентских слушаний, ни отчетов, ни даже несчастного пресс-релиза.

Новое чиновничество вообще не любит общаться с внешней («враждебной») средой. Интервью готовит пресс-служба, аккаунты в социальных сетях ведут специально обученные люди. Выйти на митинг, поговорить с людьми, причем на их языке — на такое способны вообще единицы. Если министры периодически проходят курсы ораторского искусства и дебатов в Мажилисе, то прочие чины от этого удовольствия стараются держаться подальше. Чиновники акиматов, даже те, кто по долгу службы должен постоянно быть в эпицентре событий, зачастую не могут связать двух слов. Карантинная эпопея это лишний раз подтвердила.

Много и заслуженно критикуется работа квазигосударственного сектора (КГС) — нецелевое, неэффективное использование средств. В ответ — рассказы о повышении качества корпоративного управления. В этой сфере хотелось бы отметить, что само внедрение в обиход термина «квазигосударственный сектор экономики» было очень удачным шагом и со стороны правительства, и со стороны менеджмента.

Во всем мире применяется термин «государственный сектор», а в Казахстане — с приставкой «квази» (псевдо). То есть государственные органы аккуратно сняли с себя ответственность за состояние дел в этой сфере, которая продолжает бурно расти, а топ-менеджмент ведет себя так, будто государству он ничего не должен.

Проблема стала системной. Аппарат стал инертным, безответственным, зато более «гламурным». Часто применяемый в кадровых решениях термин «в соответствии с принципами меритократии» вообще утратил смысл.

Без прямого указания президента ни одно ведомство не занялось проблемой очередей в аптеках и нехваткой лекарств. На слова президента о сокращении количества субъектов малого и среднего бизнеса профильное ведомство вообще заявило, что «мы имеем на сегодня прирост 11,7%».

Может ли этот государственный аппарат работать лучше и качественнее?

Думаю, что ответ должен быть скорее положительным, но только при принятии ряда мер. В любом учебнике по менеджменту можно обнаружить следующие функции руководства: планирование, организация работы, мотивация (стимулирование) и контроль. В казахстанской управленческой модели на сегодняшний день мы видим, что, собственно говоря, присутствует только мотивация, а вот с остальным дела обстоят весьма печально. Нужна серьезная перестройка всей системы управления, причем очевидно, что только ведомственным контролем ситуацию исправить невозможно.

Нужны политические активные представительные органы и общественные советы, которые должны обеспечить соответствующее давление на структуры исполнительной власти. На сегодняшний день была произведена определенная либерализация партийного и выборного законодательства, но на существующий в обществе запрос на политическую альтернативу нового ответа не было получено.

До истечения полномочий нынешнего Мажилиса и маслихатов осталось чуть более полугода, но новых партийных проектов особенно не видно. Некоторые активисты-общественности, насколько известно, ведут активный торг по поводу передачи им «в аутсорсинг» некоторых старых партий или использования административного ресурса при создании новых партий. В этой связи особая роль будет принадлежать все равно трем нынешним парламентским партиям — «Ак жолу», КНПК и прежде всего Nur Otan. 

Партия власти, как ее принято называть, несет сейчас на себе печать немалого общественного недовольства существующим положением дел в стране, усугубленным проблемами карантинного периода. Данные социологов показывают недовольство и населения, и экспертов работой местных исполнительных органов. Очевидно, что критика касается и депутатов, которые в массе своей продемонстрировали политическую пассивность.

Сейчас Nur Otan выходит на кампанию праймериз, направленную на формирование будущего депутатского корпуса, и понятно, что изменения будут достаточно серьезные. Партия должна будет среагировать на качественные изменения в настроениях электората, представить новое видение существующих проблем и новых людей в качестве кандидатов. Праймериз на данном этапе позволяет решить сразу две задачи: во-первых, открыть своего рода социальные шлюзы и лифты для общественных активистов, а во-вторых, совершить качественное обновление самой партии. Остается выразить надежду, что обе эти задачи будут выполнены достойны.

Нужно понимать, что партия может и должна выполнять функцию кадрового резерва для органов управления всех уровней, причем именно на основе депутатского корпуса. Можно добавить — регионального. Все ранее проводимые селекции (и положительные, и отрицательные) в максимальной степени касались «центровских», вследствие чего в центральных структурах оказалось непростительно мало людей, имеющих опыт работы в регионах.

К примеру, в 10 министерствах, работающих, что называется с населением, из 42 вице-министров только чуть более трети (35,7%) имеет работы в регионах. Из 22 членов правительства 7 (31,8%) работали в акиматах, из 11 руководящих работников АП — 4 (36,4%). Это, конечно, не самоцель, но всегда нужно помнить, что регионы — это не только столицы.

Нужно обновлять и кадровую элиту страны, и менять принципы ее функционирования, но эти задачи, как и многие другие, нуждаются, как уже говорилось, и в планировании, и в организации, и в контроле.

Данияр Ашимбаев, политолог