Евразийский проект Нурсултана Назарбаева:от доктрины – к практике

Бирюков Сергей Владимирович – доктор политических наук, профессор КемГУ, директор Центра изучения евразийского пространства (СИУ, Новосибирск), действительный член Философско-экономического ученого собрания Центра общественных наук МГУ им. М. В. Ломоносова

Евразийство – течение, возникшее среди эмигрантских слоев российской интеллигенции и связанное в первую очередь с попыткой осмысления ими истоков и последствий Октябрьской революции. Само направление возникло в 1921 г. в Праге и Софии, и у его истоков стояли четыре молодых белоэмигранта – географ П. Савицкий, музыковед П.  Сувчинский, филолог–славяновед Н. Трубецкой, религиозный философ и публицист о. Г. Флоровский. Помимо них в число видных евразийцев входили выдающийся религиозный мыслитель Л.П. Карсавин, знаменитый историк Г.В. Вернадский, правовед и государствовед Н.Н. Алексеев, востоковед В.П. Никитин, писатель В.Н. Иванов. Заявили о себе евразийцы выходом в свет сборника «Утверждения евразийцев» (София, 1922), а в 1926г. представили развернутое изложение своих идей в книге «Евразийство». Высказанные ими взгляды вызвали широкий отклик в кругах русской эмиграции – от резкого неприятия у крайне правых до глубокого и неподдельного интереса у размышляющей о судьбах России молодежи. Далее движение пошло «в рост» – образовались евразийские кружки в Праге, Берлине и Белграде, возникло евразийское книгоиздательство. Однако уже в конце 1920–х годов движение пережило раскол, вызванный уходом разочарованных в «панбольшевизме» и «панмонголизме» первоначальных его участников (П. Бицилли, о. Г. Флоровский) и началом издания в Париже газеты «Евразийство» (Л. Карсавин, П. Сувчинский, С. Эфрон), которая под влиянием ГПУ (агентом которого и оказался впоследствии муж М. Цветаевой С. Эфрон) стала пропагандировать сближение с СССР. Основоположники движения выступили с критикой «парижского направления» и порвали с ним. После этого евразийство как организованное движение ушло в небытие, но сами идеи получили новое толкование и развитие в политической мысли России. Каковы же главные постулаты «классического евразийства», породившие в свое время массу споров и вызывающие неподдельный интерес к этому учению и по сей день?

Первая поставленная евразийцами проблема – проблема определения места России в мире, в системе координат «Восток – Запад» с точки зрения особенностей ее духовной культуры. Рассуждая об этом, евразийцы пришли к выводу, что культура, которую в течение веков преподносили России как общечеловеческую, на самом деле есть культура небольшой группы романских и германских народов. Главная ее «родовая черта» – упорное нежелание признать самобытность и право на существование других (и прежде всего – восточных) культур, а также упорное стремление навязать себя миру. Крестовые походы, неприязнь к православным «схизматикам», многовековое опасение и непонимание России – таковы проявления «романо–германского» стиля мышления.

В связи с этим, по мнению евразийцев, встает вопрос об определении пути развития России и ее места в мире. Согласно «утверждениям евразийцев», специфика России в первую очередь предопределена особенностями ее природно–климатической среды. Россия – это особый, целостный в географическом, экономическом и культурном отношении континент и цивилизация, не Европа и не Азия, но своеобразное «Серединное государство» – Евразия; территориально она совпадает с Российской Империей и СССР4. В силу природы и истории Россия – это не национальное государство, но особый тип цивилизации, образовавшийся в результате синтеза элементов восточнославянской культуры, тюркского кочевничества и православной традиции. Как полагают евразийцы, именно в результате многовекового сосуществования славянских, тюркских и монголоязычных народов сформировались общая для всех народов «России–Евразии» и враждебная европейскому «индивидуализму и эгоизму» коллективистская культура и «общеевразийский национализм». Как следствие – национальной основой России является не только русский народ, но и все тюркские и мусульманские народы, что подкрепляется «потенциальным православием» последних, а также близостью в некоторых моментах православия и ислама.

Из цивилизационной специфики России вытекает и особая природа ее государственности – Московское царство является не продолжением Киевской Руси (которая шла по европейскому пути развития), но империи Чингисхана и Золотой Орды. Именно татаро–монголы, по мнению идеологов евразийства, собрали в свое время в единое целое русские и восточнославянские земли, и задача Российской империи и СССР – сохранить и укрепить их единство. Этим предопределяются и основные государственные задачи – всеми средствами сохранять территориальную целостность Евразии, оберегать евразийскую культуру и идентичность. Для решения этих задач государство обязано быть идеократическим и жестко централизованным, строиться «сверху вниз» и контролировать всю жизнь общества – то есть управлять, планировать, координировать, давать указания. Под стать этому и другие черты «евразийской модели»: власть должна находиться в руках выражающей «культуру и дух» народа элиты, господствующая идеология не может подвергаться сомнению, партии и разделение властей «во имя единства общества» должны быть упразднены, а экономика в значительной степени огосударствлена.

О сильных и слабых сторонах евразийства в историографической литературе сказано уже достаточно много. Признается, что евразийство – одно из наиболее значимых политических учений ХХ века, ставящих вопрос об определении места России в мире, о специфике ее культуры и образа жизни ее народов. Не менее важным считается и обоснование евразийцами необходимости гармоничного сосуществования славянских и тюркских народов, православия, ислама и буддизма как залога целостности и стабильности многонациональной государственности. Кроме того, многие отмечают, что евразийство – не только вариант национальной идеологии и «русской идеи», но и наиболее разработанная российская геополитическая доктрина. Параллельно акцентируются и негативные стороны евразийского учения. Достаточно ясно, что при доведении до крайности евразийство может выступать как идеология, обосновывающая тоталитарные и автаркические модели, провоцируя изоляцию от Запада, – что в условиях процессов глобализации и глобальной конкуренции неизбежно заведет Россию в тупик. Серьезным упреком евразийцам может являться и недооценка ими непростого характера отношений между Россией как государством, с одной стороны, и «внешним» и «внутренним» исламом – с другой стороны.

В какой мере воспроизводят и (или) преодолевают недостатки «классического евразийства» последующие интерпретации этого учения? Пожалуй, крупнейшим научным интерпретатором идеологии евразийства является Л.Н. Гумилев (1912 – 1992) – русский историк, этнолог и философ, автор оригинального учения о природе и жизни этноса. На формирование его взглядов повлияло десятилетнее пребывание в лагере с одним из основоположников евразийства П. Савицким. Опорными для «евразийской концепции» Гумилева были три идеи – причем если первые две были заимствованы, то третья являлась оригинальной. Первая из них полагает Российскую империю и СССР историческими формами евразийской государственности, ведущими свое происхождение от империи Чингисхана. Вторая определяет тюркские и мусульманские народы Евразии естественными союзниками русских в борьбе против экспансии Запада, союз с которым одинаково губителен для любой «евразийской силы». Третья идея, вызвавшая наибольшие споры среди российских историографов, – идея о том, что татаро–монгольская оккупация представляла собой не иго, а военно–политический союз русских земель и Золотой Орды, направленный в первую очередь против «крестоносной» экспансии западных стран. Несмотря на свой научно–объективистский характер, учение Гумилева тем не менее определяло в качестве движущей силы истории субъективный фактор – пассионарность, – связанный с расходованием полученного из природной среды заряда «жизненной энергии». Однако, несмотря на оригинальный и глубокий характер интерпретации Гумилевым истории России, евразийство так и осталось для него преимущественно метафорой – ибо конкретных путей «обустройства» политической и социально–экономической жизни страны на основе новых подходов он все же не предложил.

Такая принципиальная незавершенность евразийского учения создала возможность для возникновения целого ряда его интерпретаций частью правящих элит стран СНГ. Так, например, в России о своей приверженности евразийству заявляли бывшие советники президента С. Станкевич и С. Шахрай, пытавшиеся (правда, без особого успеха) интерпретировать «евразийскую идею» как новую концептуальную модель «постсоветской интеграции».

Немалый интерес вызвала интерпретация евразийства, выдвинутая в 90–е гг. российским политологом А.С. Панариным. Суть его версии учения сводилась к тому, что Россия как наиболее развитая в экономическом, научно–культурном и военном отношении страна СНГ должна стать интегратором постсоветского пространства в новую цивилизационную «ойкумену», распространяя свои достижения во всех сферах и противодействуя национализму и изоляционизму. Модель, предложенная им позднее, рассматривает евразийство как культурно–цивилизационную альтернативу «атлантизму» и попыткам внедрения во всем мире западной модели развития. Основу модели должен составить приоритет духовных и коллективистских начал, отличных от западного индивидуализма и меркантилизма. Однако, поскольку данный проект имеет не политологический, а философско–культурологический характер, решения насущных проблем России и новых постсоветских государств он не может предложить.

Компенсировать недостатки вышеназванных теорий стремится еще одно «неоевразийское» течение, распространенное в среде национал–патриотической оппозиции, объединившейся против реформ правительства в 1992–1994 гг. Идейными центрами течения стали газеты «День» («Завтра»), журнал «Элементы», а главными идеологами – А. Дугин, писатель А. Проханов, политолог Ш. Султанов, историк Б. Бедюров и др. В современной ситуации одним из ключевых российских идеологов этого направления оказался Дугин, возглавивший общественно–политическое движение «Евразия», стоящее на позициях «радикального центризма» и поддержки «государственнической линии» В. Путина.

Данная концепция, несмотря на ее безусловную оригинальность и эвристическую ценность, вызывает еще большее число вопросов, нежели изначальное «каноническое» евразийство. Апология изоляционизма и фактически тупиковой мобилизационной модели развития, очевидный дефицит объективного политологического, социально–экономического и социокультурного анализа, опора на мифологемы и идеологическая эклектика, фактическая подмена Евразии «Европой от Дублина до Владивостока» (Ж. Тириар) и намерение вовлечь Россию в небесспорные с точки зрения ее интересов геополитические альянсы – далеко не полный перечень уязвимых мест «евразийства по Дугину».

Недостатки и спорные стороны евразийства как доктрины, на наш взгляд, все же не означают ее полной несостоятельности и «неадекватности» потребностям современной российской ситуации. Избавив евразийство от «мифопоэтического» налета, конкрети–зировав его культурные и цивилизационные императивы, его можно использовать для поисков модели экономической и политической самоорганизации «постсоветского пространства».

Для многих из постсоветских государств характерны кризис национальной идентичности и идеологии, утрата чувства исторической перспективы и колоссальное самоуничижение, обернувшаяся огромными издержками попытка либерально–реформаторского «прорыва в цивилизационное сообщество» – что требует новой идеи, способной интегрировать постсоветское политическое и экономическое пространство на новой качественной основе. Идеи, которая примиряла бы «правых» и «левых», восстанавливала бы у людей чувство страны и исторического времени, укрепляла бы сознание «связанных судеб» и принцип «единства в многообразии». Такой идеей вполне могло бы стать модернизированное евразийство.

Проблемы в сфере межнациональных отношений также требуют новой объеди–няющей идеи, новой модели сосуществования российского и других народов «постсоветского пространства». И поскольку в России и во многих соседних государствах в силу ее природно–географических и историко–культурных особенностей практически невозможен «плавильный тигль» по американскому образцу, сплавляющий этнические общности в одну «новую этническую общность» – обоснованная евразийцами модель совместной жизни «разнонациональных» общностей является особенно актуальной.

Наконец, представления евразийцев о координирующей и направляющей роли государства особенно актуальны в условиях, когда либеральная модель «государства – ночного сторожа» оказалась неадекватной природно–климатическим, национальным и хозяйственно–территориальным особенностям России и ряда других стран СНГ. Все изложенное – лишь императивы, которые еще предстоит наполнить конкретным содержанием, увязав их с решением задач по построению национальной модели демократии, гражданского общества и рыночной экономики.

Однако главным современным пропагандистом «евразийской идеи» среди лидеров стран СНГ был и остается президент Казахстана Н. Назарбаев, усмотревший ее воплощение в проекте Евразийского союза и в современной модели Евразийского экономического сообщества. Заявленный им в 1994 году проект предполагал объединение всех бывших республик СССР в единое экономическое пространство при сохранении ими своего политического суверенитета. Н. Назарбаев полагал необходимым создать евразийский союз государств по образцу Евросоюза, где бы существовал консенсусный путь принятия решений. Чуть позже Н. Назарбаев повторил это предложение, придав ему новое звучание – он предложил создать Евразийский экономический союз. И у этого проекта, как показал последующий опыт, были фундаментальные политические и историко–культурные основания, вытекающие из специфики Казахстана как евразийской державы.

Во–первых, как отмечают сами казахстанские эксперты, у Казахстана в лице лидера Н.А. Назарбаева есть сильная политическая воля. Во–вторых, Казахстан за годы независимости практически реализовал эту волю в уникальных экономических, социальных, политических и гуманитарных проектах модернизации. В–третьих, республика является наследником многовековой номадической культуры, пассионарность которой с древних времен оказывала мощное влияние на формирование глобального мира. Сегодня эта пассионарность нашла свое воплощение в выдвижении ряда инициатив, отвечающих смыслу и сути истолкованного в современном ключе евразийского учения.

Особенности «евразийской концепции» президента Казахстана Нурсултана Назарбаева:

1. Реалистический характер, отсутствие «примата идеологии».
2. Стремление прочно увязать идею «евразийской интеграции» на постсоветском пространстве с целями и задачами модернизации.
3. Ориентация на приоритет интересов Республики Казахстан как суверенного независимого государства.
4. Реалистическое отражение современного состояния «постсоветского пространства» и основных трендов его развития.
5. Рассмотрение перспектив «евразийской интеграции» в контексте взятой на вооружение руководством Казахстана стратегии многовекторности.
6. Стремление к тесной увязке экономической интеграции с политической.
7. Учет в рамках «интеграционного проекта» интересов не только Казахстана и России, но и государств ЦАР.

Одним из ярких примеров таких инициатив является Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии. Впервые идея созыва такого совещания озвучена Президентом Нурсултаном Назарбаевым в 1992 году на 47–й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. В те годы было немало критиков, в том числе и внутри страны, которые видели в этой инициативе молодого государства проявление своеобразного «политического провинциализма». Однако время шло, отдаленные перспективы становились близкими, вопросы, обсуждаемые в рамках совещания, острее, и, соответственно, круг заинтересованных в участии стран расширялся. Так, сегодня постоянными членами СВМДА являются 20 держав с населением почти три миллиарда человек.

Другой пример успешной реализации инициативы в духе «евразийской интеграции» — Евразийское экономическое сообщество, являющееся практическим воплощением «евразийской идеи» лидера Казахстана. Сегодня страны ЕврАзЭС совместно весьма успешно реализуют антикризисные меры: функционирует Евразийский банк развития, создаются Антикризисный фонд в размере десяти миллиардов долларов, Центр высоких технологий, который будет содействовать инновационному развитию экономики сообщества, завершается формирование Таможенного союза, что является важным инструментом преодоления современного экономического кризиса.

Наряду с этим, выработка странами СНГ в рамках следования «евразийской стратегии» общего взгляда по целому ряду ключевых и животрепещущих вопросов повседневной жизни позволяет им выступать с консолидированной позицией на мировой политической арене и в международных организациях. Подобный механизм позволил государствам СНГ, входящим в ОБСЕ, выдвинуть Казахстан в качестве коллективной кандидатуры на председательство в этой авторитетной трансконтинентальной организации. Можно с полным основанием предположить, что высший пост в ОБСЕ дает республике уникальный шанс более тесным образом связать между собой Европу и Азию, Атлантические и Тихоокеанские союзы.

Благодаря последовательному проведению в жизнь «евразийской стратегии» международное сообщество признало, что Республика Казахстан является одним из ключевых гарантов региональной безопасности и стратегической стабильности в Центральной Азии. Поэтому главную свою задачу в качестве регио¬нального лидера Казахстан видит в том, чтобы последовательно утверждать эти принципы в Центральной Азии, с одной стороны, и существенно повысить роль региона в рамках Евразии — с другой. Безусловно, эта тема найдет свое дальнейшее развитие и в рамках председательства РК в Совете министров иностранных дел Организации «Исламская конференция» в 2011 году.

При этом среди российской и казахстанской политической элиты существует четкое осознание того, что одной экономической формы солидарности недостаточно. Необходимо четко выраженное заявление о политическом союзе между Россией и Казахстаном. Как полагает известный политэксперт Юрий Солозобов, локомотивом интеграции для стран СНГ является именно стратегический союз России и Казахстана. «Эти страны геополитически дополняют друг друга, являются сиамскими близнецами, которые срослись трубопроводами и транспортными путями, общностью социокультурных интересов. И разделить этих близнецов крайне дорого, опасно и кроваво», — отмечает политолог.

Целесообразность такого союза подкрепляется прежде всего экономическими аргументами. Так, торговля между Россией и Казахстаном развивается весьма быстро. По экспертным оценкам, она достигаетна сегодняшний день уровня 20 миллиардов долларов, причем 70–75% этой торговли приходится на приграничную торговлю. Кроме того, кризис мировой финансовой системы с новой остротой ставит вопрос о введении региональных валют в качестве расчетного средства вместо нынешнего монополиста – доллара. Эта мера выглядит тем более оправданной в современной ситуации, когда между странами объем торговли между странами СНГ уже превышает $200 млрд, но только 10% расчетов от этой суммы ведется в национальной валюте, остальное – в долларах и евро. Вследствие чего запланированное на 2017 год введение в СНГ единой валюты может и должно быть подкреплено созданием «валютного союза» двух ключевых «локомотивов» «постсоветской интеграции» – России и Казахстана.

Еще один важный аргумент – геополитический. И Россия, и Казахстан оказались в очень удачном историческом контексте, являясь одними из немногих стран мира, которые, по оценкам экспертов ООН, имеют все необходимые ресурсы – природные, социальные и гуманитарные – для независимого самостоятельного развития. Кроме России и Казахстана в число таких стран входят Австралия и Канада. Многолетняя работа России и Казахстана «в связке» – дополнительный аргумент для более глубокой интеграции двух государств, исходя из логики политической географии и геополитики.

Весьма важны в этом отношении и сугубо политические «резоны». По мнению Юрия Солозобова, в России и Казахстане уже «синхронизировали политические системы, сходные партийные машины, сходные политические машины, близкий политический стиль руководства, очень близка политическая культура и общие социально–культурные отношения».

Дополнительным аргументом для создания стратегического союза России и Казахстана являются соображения безопасности. Так, стоимость обустройства границы между Казахстаном и Россией, протяженность которой превышает семь тысяч километров, если верить экспертам, составит для каждой стороны примерно по 15 миллиардов долларов, что потребует тратить примерно 3–5 миллиардов долларов в год на содержание границы в режиме безопасности.

Таким образом, на сегодня сложились все необходимые предпосылки для совершения лидерами, элитами и народами России и Казахстана нового решительного и качественного шага в направлении «евразийской интеграции» – направлении, заложенном в начале 1990–х годов прозорливым национальным лидером, президентом Казахстана Н. Назарбаевым.