Есенин в Азербайджане: русский поэт и "тюркская синь".

            В поруудивляться той прихотливой судьбе, которая связала "последнего поэтарусской деревни" с Азербайджаном. И тем не менее, с этой страной и с еёстолицей связан один из последних этапов творчества Сергея Есенина, отмеченныйкак крупными произведениями, так и циклом небольших стихов, знаменитыми"Персидскими мотивами".

            Поездки вАзербайджан, жизнь в Баку стали для Есенина тем, чем был для поэтов первойполовины XIX в.Северный Кавказ — свежим, экзотическим впечатлением, воодушевлявшим иподталкивавшим к творчеству. Однако, Южный Кавказ был для Есенина гораздо болеедружелюбен, благоустроен и понятен, чем Северный Кавказ, скажем, дляЛермонтова. Сергей Есенин приехал в тот Баку, каким он стал после первогонефтяного бума, с особняками, ресторанами, университетом и одетой наевропейский манер публикой. Восточная экзотика в оправе европейского удобства.

            Кроме того,в Баку поэта ждали друзья и знакомые (там нашлись даже те люди, с которыми онне ожидал и вряд ли желал встречи). Пример первых — П.И. Чагин, второйсекретарь ЦК Азербайджана и редактор газеты "Бакинский рабочий".Пример вторых — Владимир Хольцшмит, одно время директор (или содиректор)московского "Кафе поэтов", силач, наркоман, гипнотезёр, человек сзадатками то ли авантюриста, то ли проходимца.

            До болеетаинственных и желанных, но из-за этого чуждых и, кроме того, менее спокойныхмест (Персия и даже Индия) Есенину добраться не довелось. Но и Азербайджанвдосталь насытил поэта впечатлениями. С одной стороны, он уловил разлитый ввоздухе тонкий аромат вечно манящего европейцев Востока. Его и до сих пор можетпочувствовать любой, кто в первый раз попадает в раскинувшийся амфитеатром надКаспием город Баку. Этому ощущению мы и должны быть благодарны за"Персидские мотивы". С другой стороны, нельзя забывать, что на дворестояло первое десятилетие советской власти, время мечтаний, надежд иреволюционной романтики. Сергей Есенин остро чувствовал и искренне пыталсяпередать эти настроения на бумаге. Естественно, что его привлекла историябакинских комиссаров, с самого начала мифологизируемая и превращаемая вреволюционную легенду. Поэтические образы, воплощённые Есениным в "Балладео 26-ти", продолжили и углубили этот процесс. В оправдание автора передсовременной публикой, в среде которой история 26-ти, мягко говоря, не модна,скажем, что для Есенина первичную роль играл всё-таки яркий сюжет, историягибели за высокий (как тогда казалось) идеал, а не политика. Как кажется,склонность поэта к "хулиганскому", полукриминальному антуражуобъяснялась тем же. Тусклый мир полусвета жил более искренней, более полной инастоящей жизнью, чем салонная столичная публика, которая лишь манерноизображала жизнь. В революции Есенина по первости притягивало, как кажется,именно раскрепощение, освобождение жизни. Но лирика революции скоро смешалась сужасающей практикой. А к середине 20-х стал расцветать новый, советскийбюрократизм, коверкавший и убивавший на корню всё то, что могло привлечь впобедившем строе "национального поэта".

            Конфликт сокружающей действительностью, в принципе, присущий многим большим поэтам,приобретал у Сергея Есенина всё более трагические черты примерно с 1920 г.Посему и прибывание его в Баку в 1924 и 1925 гг. не было таким безоблачным, какмогло бы быть. Тёплый юг, море, красота города и экзотика его окрестностейзаглушали надлом в душе поэта, но излечить не могли. Неслучайно сам Есенинсравнил себя однажды со старой, прогнившей садовой трубой, через которуюподавалась прозрачная, чистая и звонкая, как его стихи, вода в бассейн набывшей даче миллионера Муртузы Мухтарова. Это не самое оптимистичноесамовосприятие усугубляли окружающие, задевавшие порой за живое. Наиболееболезненны были, судя по воспоминаниям современников, "обмены мнениями",которые стремились навязать Есенину при его публичных выступлениях. Обычно онисводились к провоцирующим выпадам на грани того, что ныне именуют троллингом,адресованным поэту со стороны поборников новой, рабочей, пролетарской поэзии.Их однобокая убеждённость, невоспитанность и фанатизм выводили из себя. Крометого, надо отдавать себе отчёт, что Сергей Есенин, по воспоминаниямсовременников, был человеком самолюбивым, не подвергавшим ни на миг сомнениювеличие своего таланта. Из-за этого атаки поборников новой поэзии были для неговдвойне мучительны.

            Несколькораз с Есениным происходили срывы. То он в гостях внезапно громил в порывемеланхолии накрытый с большим усердием хозяйкой дома стол, то, будучи пьяным,вдруг порывался выпрыгнуть из окна, так, что его с трудом удерживали. Правда,всякий раз тоска отпускала, на следующий день Есенин вновь становился прежнимсветлым и весёлым человеком, приходил извиняться за нанесённый ущерб ибеспокойство … Самые чёрные мысли развеет тёплый ветер с Каспийского моря! Ктознает, сколько ещё стихов сложил бы русский поэт с душою из сказочной Персии,если бы у него хватило сил выстоять зиму 1925-26 гг. и с новым летом вернутьсяна полюбившийся берег, смерить шагами бакинскую набережную ...