Ia-centr.ru публикует аналитические материалы участников Международной медиашколы «МедИАЦия», осуществляемой при поддержке фонда Президентских грантов.
Несмотря на растущие доказательства обратного, многие наблюдатели китайско-российских отношений из стран Запада отвергают нынешний уровень сотрудничества и взаимодействия между двумя державами как не более чем удобный фасад, скрывающий глубокое взаимное недоверие и подозрения. Длинный список якобы непримиримых противоречий, разделяющих Пекин и Москву, включает в себя затянувшиеся исторические обиды, вопиющий демографический дисбаланс и растущую асимметрию сил, которая усугубляет российскую неуверенность. В настоящее время материальные и экономические интересы могут толкать Москву и Пекин в объятия друг друга, но другие факторы, такие как престиж и разбалансировка власти, в конце концов, разорвут их на части. Поэтому широко распространено мнение, что недавняя близость в отношениях между двумя державами, особенно начиная с 2014 года, представляет собой брак по расчету, основанный на хрупких общих интересах, который не продлится долго.
На данный момент, однако, имеются данные, свидетельствующие о все более глубоком характере отношений между двумя державами. Французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери утверждал, что “любовь заключается не в том, чтобы смотреть друг на друга, а в том, чтобы смотреть вместе в одном направлении”. Китай и Россия, безусловно, смотрят вместе в одном направлении с равным стремлением к Евразии. Обе державы воспринимают западное присутствие по разные стороны евразийского континента – альянсы США и присутствие в Восточной Азии для Китая; НАТО и нормативную силу Европейского взаимодействие для России – как угрозу их сдерживания и, в конечном счете, их подрыва. Обе континентальные державы считают Евразию своим стратегическим двором, и обе они выступили с амбициозными инициативами по усилению своего влияния в регионе: Евразийский экономический взаимодействие и Большое Евразийское партнерство для России, Экономический пояс Шелкового пути – наземный компонент инициативы “Один пояс и один путь” – для Китая. Но их общая направленность не означает, что они обязательно будут конкурировать друг с другом на этом огромном континентальном пространстве. Скорее всего, Китай и Россия разделяют схожие озабоченности по поводу политической стабильности и безопасности Евразии, а также схожие общие цели в отношении того, как должен выглядеть будущий региональный порядок.
Китайские стратеги ясно видят региональные амбиции и стремление РФ к престижу, ее обеспокоенность стратегическими намерениями КНР и ее недовольство растущим дисбалансом сил. В то же время они понимают, что превосходство самого Пекина в регионе не может быть достигнуто, если Россия враждебно настроена и стоит на пути. Таким образом, китайские стратеги проповедуют путь с низким коэффициентом трения, осмотрительно работая над тем, как успокоить страхи Москвы, воспользовавшись ее нынешней изоляцией и отсутствием альтернативных вариантов. Они надеются, что совместные усилия позволят обоим стратегическим партнерам избежать обострения напряженности и разногласий на двустороннем уровне, одновременно помогая обоим в достижении их региональных целей. Как выразился один высокопоставленный китайский дипломат, Евразия является главным регионом, где Китай должен работать рука об руку с Россией, чтобы искать сближение и баланс интересов и согласовывать евразийские грандиозные стратегии обеих стран.
Однако между линиями китайских оценок видно ожидание того, что удовлетворение потребностей и опасений России станет лишь переходным этапом, в течение которого КНР необходимо будет выжидать своего времени: в долгосрочной перспективе РФ станет бывшей сверхдержавой, уступив место Пекину, чтобы полностью утвердить свое собственное влияние на Евразию. Евразийская интеграция находится в центре внимания региональных инициатив, начатых в последние годы как Россией, так и Китаем. Евразийский экономический союз (ЕАЭС), который возник сначала как таможенный союз в 2011 году, а затем как экономический союз в 2015 году, теперь включает наряду с Россией Армению, Беларусь, Казахстан и Кыргызстан. Поддерживаемый с 2012 года общим наднациональным учреждением – Евразийской экономической комиссией – и договором, подписанным в 2014 году, Евразийский экономический союз ставит своей главной целью создание единого рынка товаров, услуг, капитала и рабочей силы, что является первым шагом на пути к более глубокой интеграции постсоветского пространства, подобно Европейскому союзу. В связи с уже идущим процессом интеграции ЕАЕЭС группа российских экспертов во главе с Сергеем Карагановым собралась под эгидой Валдайского клуба для проведения мозгового штурма по вопросу о дальнейших вариантах интеграции Евразии. В апреле 2015 года группа опубликовала доклад – Навстречу Великому океану, в котором выступала за превращение Евразии в китайско-российскую зону совместного развития. Во время визита в тот же месяц в Китайский институт международных исследований (CIIS) Караганов объявил, что его план «Большой Евразии» был представлен президенту РФ Владимиру Путину. Ему, очевидно, понравилась эта идея: на Петербургском международном экономическом форуме в июне 2016 года Путин предложил построить «Большое Евразийское партнерство» (БЕП), в которое наряду с Китаем, Индией, Пакистаном и Ираном вошли бы страны Евразии и Содружества Независимых Государств (СНГ). Расширение географического охвата нового партнерства на расширенный евразийский регион за пределами постсоветского пространства отражает признание российским политическим истеблишментом того факта, что для обеспечения экономического процветания региона узконаправленного Евразийского альянса, вероятно, будет недостаточно. Должны быть задействованы крупные азиатские экономические двигатели. Запуск БЕП также призван создать впечатление, что Москва все еще является ведущей силой, движущей интеграционным процессом в регионе, поскольку она все больше ощущает давление другого видения будущего Евразии: новый проект Китая касательно Шелкового пути. То, что сейчас известно как инициатива одного пояса и пути (ОПОП), было запущено в 2013 году Председателем КНР Си Цзиньпинем. ОПОП состоит из двух основных частей: Шелковый Экономический Пояс (SREB), простирающийся от Китая до Западной Европы, и Морской Шелковый Путь 21-го века, который простирается от Китая через Индийский океан до Средиземного моря. Обычно воспринимаемый как проект трансграничного развития инфраструктуры, БРИ на самом деле является отражением видения Пекинской политической элиты более широкого, интегрированного евразийского региона, которым руководит Китай. Пять основных связей, поддерживаемых ОПОП – координация политики, строительство инфраструктуры, беспрепятственная торговля, финансовая интеграция и обмен труда – служат конечной цели создания “сообщества общей судьбы для человечества”, фраза, которая несет в себе четкий ревизионистский подтекст.10 По сравнению с российским ЕАЭС и ОПОП, основной привлекательностью ОПОП является сумма денег, которую Пекин готов вкладывать в различные проекты. ОПОП представлен как инклюзивный, и большинство ближайших соседей России с энтузиазмом присоединились к инициативе Китая. Две державы, борющиеся за одно и то же пространство с двумя разными проектами, могут показаться формулой роста трений и даже конфликтов. На самом деле, происходит обратное. Осознавая высокий риск геополитического соперничества, как Китай, так и Россия продемонстрировали поразительную последовательность в попытках избежать конкуренции и вместо этого разработать рамки сотрудничества, которые позволят согласовать их соответствующие флагманские евразийские инициативы. Первым признаком общей готовности России и Китая работать рука об руку стал саммит Путин-Си в Москве в мае 2015 года. Лидеры двух стран подписали совместную декларацию о сотрудничестве в координации развития проекта Евразийского экономического союза и экономического пояса Шелкового пути, в которой обязались укреплять региональную экономическую интеграцию и гарантировать мир и стабильность на евразийском пространстве. Инвестиции, развитие транспортной инфраструктуры и, в долгосрочной перспективе, соглашение о свободной торговле между Евразийским экономическим союзом и Китаем были задуманы в качестве путей усиления экономического развития региона. Также была создана диалоговая платформа для рассмотрения конкретных мер по лучшему слиянию ЕАЭС и SREB – идея, выраженная как (对接) – “стыковка” или “присоединение” – на китайском языке, и “сопряжение” или “сцепление” – на русском языке. Во время визита российского лидера в Пекин 25 июня 2016 года Си и Путин подтвердили свою приверженность согласованию своих интересов в Евразии и продвинули идею построения всеобъемлющего евразийского партнерства на основе открытости, прозрачности и учета разнқх мнений. В июле 2017 года, в тот же день, когда Путин и Си официально договорились углублять двусторонние отношения всестороннего партнерства и стратегического сотрудничества, Министерство торговли КНР и Министерство экономического развития РФ создали целевую группу для изучения возможности создания совместного Евразийского экономического партнерства. В ходе последовавших двусторонних консультаций российские и китайские эксперты достигли консенсуса относительно соблюдения принципов суверенного равенства и невмешательства во внутренние дела и уважения избранного пути развития друг друга. В дополнение к президентским встречам и официальным совместным декларациям обе страны разработали “отличный механизм” для регулярных консультаций, который функционирует на всех уровнях, начиная от встреч глав государств и министров правительств и заканчивая встречами на высшем уровне. Выравнивание российского БЕП и китайского ОПОП имеет последствия, выходящие за рамки чисто тактического разделения труда, которое в настоящее время наблюдается на постсоветском пространстве, где Россия доминирует в сфере политики и безопасности, а Китай – в экономической. Пекин стремится к партнерству с Россией в создании китайско-российского союза над экономически процветающей и политически стабильной Евразией, поскольку китайские стратеги видят в этом стартовую точку формирования будущего мирового порядка. Многие китайские эксперты указывают на прямую связь между приобретением доминирующего положения над Евразией и перестройкой мирового порядка – видение, которое исходит непосредственно из работ Маккиндера и Спайкмана в области геополитики. Варианты известного наблюдения Маккиндера о том, что кто управляет островом мира, тот правит миром можно найти, например, в трудах Ван Сяоцюаня, генерального секретаря Центра изучения поясов и путей Китайской академии социальных наук. Он выступает за более тесное китайско-российское партнерство по Евразии, в частности потому, что тот, кто может направлять евразийский процесс, может возглавить строительство нового мирового порядка. Лей Цзяньфэн, профессор Школы международных исследований Университета Рэньмина, описывает классические теории геополитики и опирается на историю возвышения Британской империи, чтобы сделать вывод о том, что сохранение разделенной Евразии является сущностью геополитической стратегии Великобритании, Европы и США. Консолидированное российско-китайское стратегическое партнерство, с другой стороны, усложнит для США процесс раскола и правления в Евразии и помешает Вашингтону просто делать все, что он хочет в регионе. Лей также считает, что доминирование Евразии имеет решающее значение в контексте долгосрочной конкуренции Китая с американским гегемоном. Довоенная модель конкуренции за власть, которая опиралась на военную силу в поисках гегемонии, постепенно уступила место борьбе за всеобъемлющую национальную власть, основанную на экономической мощи. Мир все больше делится на соперничество между европейской, восточноазиатской и североамериканской экономическими зонами. Только будучи в состоянии возглавить экономическое процветание региона, мы можем получить преимущество. Здесь неосвещена мысль о том, что по мере того, как власть России отступает, Китай будет доминировать во всем регионе. Затем китайские мыслители начинают строить догадки о потенциальном влиянии китайско-российского взаимодействие над Евразией на будущую реконфигурацию соответствующих позиций основных региональных игроков. Например, Ли Цзыго, российский эксперт в аналитическом центре при китайском министерстве иностранных дел, считает, что если БЕП и ОПОП объединят свои сильные стороны, то Евразия может не только стать региональным блоком, который будет конкурировать с развитыми экономиками, но и увеличит права дискурсивных экономических держав при построении нового международного порядка. Ян Лей также утверждает, что согласование двух инициатив окажет глубокое влияние на модель международных отношений, в результате чего более глубокая евразийская интеграция под китайско-российским совместным руководством в конечном итоге убедит трех других крупных игроков в регионе – ЕС, Японию и Индию – переориентировать свое сотрудничество. В частности, сотрудничество ЕС с Россией и Китаем будет расширяться, так как ощущение независимости от США постоянно растет. Правительства стран ЕС неохотно сотрудничают с российским ЕАЭС, потому что не хотят придать ему легитимность и тем самым укрепить позиции России, но в целом они придерживаются благоприятного мнения о ОПОП и желают сотрудничать с Китаем, чтобы оказывать эффективное влияние на процесс разработки правил игры. Поскольку БЕП и ОПО еще больше пересекаются, аргумент остается верным, у ЕС не останется другого выбора, кроме как сотрудничать с обеими странами. Аналогичным образом по мере того, как Китай и Россия станут основными движущими силами региональной интеграции, Евразия еще больше отделится от США, и у Вашингтона не останется иного выбора, кроме как стремиться к сосуществованию с ними, чтобы защитить свои интересы в регионе.
Поскольку и КНР, и РФ обратили внимание на Евразию и выступили с тщательно продуманными инициативами по расширению своего влияния и подтверждению своего примата, международные наблюдатели вновь рассматривают этот континент как потенциальную спорную зону. Они отмечают, что прошлое соперничество двух стран закончилось конфликтом, на преодоление которого ушло три десятилетия, и оценивают, что сопутствующее им вновь обретенное стремление к региональному лидерству может проверить прочность их партнерства и в конечном итоге привести к столкновению. С этой точки зрения, Западу просто необходимо терпеливо сидеть, наблюдая за евразийской шахматной доской, так как она становится ареной для соревнования, которое неумолимо поглощает и, в конечном счете, мешает обоим соперникам. Такой сценарий, однако, не предопределен. Если анализ китайских экспертов по России хоть как-то покажет, то Китай и Россия смогут превратить Евразию в совместную игровую площадку, а не в поле боя. Китайское руководство хорошо понимает, что чувствительная и неуверенная в себе Россия может слишком остро отреагировать на рост влияния Китая в том, что Москва считает сферой своего влияния. Поэтому, чтобы предотвратить конфликт, Пекин склонен разыгрывать карту сотрудничества, убеждая Кремль в том, что Китай действительно поддерживает цели России, концентрируясь на общих политических, экономических интересах и интересах безопасности, и позволяя Москве претендовать на роль лидера Большой Евразии, если ей будет угодно. Со временем в китайско-российских отношениях могут возникнуть проблемы. Россия может в конце концов осознать, что Китай представляет серьезную угрозу для ее интересов и амбиций, и принять решение о серьезной конкуренции. Но США понадобилось почти четверть века, чтобы прийти к аналогичному выводу. В среднесрочной перспективе китайско-российский взаимодействие над Евразией, вероятно, продолжит формироваться.
