Тюбетейка. Тот ещё базар

Журнал «Хан-Тенгри» побеседовал с хозяйкой самого продвинутого из московских фестивалей ремёсел Фатимой Арифджановой

---

 Фестиваль восточных культур «Тюбетейка»  проводится четвёртый год подряд и постепенно набирает обороты. Его посещают послы, искусствоведы, делегации различных ассамблей, весьма и не вполне состоятельные граждане из числа неравнодушных к восточным ремёслам, культуре, неповторимому духу  восточного базара. В этом году он проходил на Дубининской улице, впритык к Даниловскому монастырю; группы православных паломников украшали подход  к Даниловскому Ивент-холлу, где имело место и без того экзотическое мероприятие. 

В принципе, фестиваль не только ежегодный, но и путешествующий. Его можно вывозить в любой город России, в любую мировую столицу – и будет не стыдно. Уровень экспозиций на стендах практически (и фактически) музейный, лекции читают специалисты из Эрмитажа, дизайнерские показы мод превращаются в красочное шоу  головокружительных, для полного соответствия нарядам специально доставленных из Бишкека девушек  - плюс плов от Хакима Ганиева, кому интересно. Народ будоражат и веселят участники фольклорного ансамбля «Окрутники» – козлы, черти, бородатые цыганки – и витает, перешибая благовония, аромат чая, дух восточных сладостей и сваренного на песке кофе.

Фестиваль разделен на четыре сектора: производства и компании, заинтересованные в налаживании связей и поиске потенциальных клиентов; ремесленники и декоративно-прикладное искусство; продукты питания, кейтеринг, этнические продукты; развлекательная программа. 

Каждый год фестиваль заявляет некую приоритетную тему. В прошлом году таким приоритетом стала культура народов Кавказа, в нынешнем – Кыргызстан. Помимо традиционной юрты и дизайнерских нарядов, Кыргызстан представил мультимедийный проект «Ак бата» – материнское благословение, вытканное узорами ковра Туш кийиз, преподносимого дочерям в качестве приданного. 80-летняя мастерица Тотукан-апа ткала Туш кийиз прямо на глазах посетителей.

«Узор нужно начинать из центра, чтобы он был ровным, чтобы и путь моих детей был таким же ровным и прямым. И поэтому в каждую ниточку я вкладываю пожелания своим детям. Такой Туш кийиз нельзя спрятать в сундук и забыть о нём. Его надо показывать людям».

Это нежный, сакральный, изысканный  арт-проект (создатели – общественный фонд «Открытая Линия» и студия «Гонзо-дизайн»), отражающий самые значимые семейные ценности. С ним можно ознакомиться здесь: Ак бата (Благословение для тебя) (akbata.online)

Однако сам дух фестиваля не позволяет выявить какую-то одну доминанту. Скорее, наоборот – как удмуртские, татарские, башкирские узоры переплетаются с узорами узбекскими и таджикскими, как русский головной убор «сорока» перекликается с уйгурскими и бурятскими женскими головными уборами – так и сам фестиваль самим ходом своим, своими ритмами, мотивами, перекличкой стендов наперебой рассказывает об исторической взаимосвязи культур народов России и Средней Азии.

Вот небольшой стенд уникальных авторских масок дизайнера Виктории Тучинской. Актуальнейшая тема в эпоху пандемии – но каково исполнение! Каждая маска – это десятки тысяч бисеринок, прошитых хирургической иглой под лупой, это 500 часов работы над каждой и восемь онкологически больных детей, спасённых благодаря пожертвованиям Виктории Иосифовны.  Маски Тучинской выставляются в лондонском музее Виктории и Альберта, в Брюсселе, Антверпене и Милане – причём в Милане, для подиума, их пришлось шить со сменной подкладкой, поскольку манекенщицы, как известно, на треть состоят из грима. А ещё в масках Тучинской красуются сотрудники ЦЕРНА – и поговаривают, что скоро при ЦЕРНЕ под её маски будет создан специальный арт-отдел.

На груди Тучинской поблескивает серебром авторской работы шатлен – с именным наперстком и хитро вмонтированными в украшения миниатюрными ножничками.

- С обычными ножницами в самолёт не пускают, а так я могу работать и в самолёте, - объясняет Виктория Иосифовна.    

Напёрсток отлит из фамильной бабушкиной сережки. Бабушка, прошедшая через гетто, три года прятала серёжки, выдолбив углубление в деревянных клумпах и залепив его глиной. Одна серёжка всё-таки потерялась, а другая, пожалуйста, обернулась изумительной красоты напёрстком. 

- Но при чём тут Восток, Виктория Иосифовна?

- Как при чём? Это сейчас я дизайнер, а по второй специальности – архитектор...

- А по первой?

- По первой – военврач, нейрохирург. Между прочим – полковник медицинской службы.

Два года в Афганистане. Ранение, после которого пришлось менять специальность. В общем, Восток у Виктории Иосифовны – в крови.

Из таких уникальных стендов и удивительных мастеров складывается фестиваль «Тюбетейка».

В последний день его работы мне удалось поговорить с Фатимой Арифджановой – хозяйкой, организатором и вдохновителем праздника.

- Я перебралась в Москву из Ташкента почти двадцать лет назад. Приехала и поняла, что буду здесь жить долго и основательно, - Фатима внимательно посмотрела, понял ли я её. Я кивнул. –  Поначалу было сложно адаптироваться. Это при том, что мое понимание было всегда, что мы все одинаковые, одни и те же люди. В Ташкенте, в моём окружении, не было деления по национальному признаку. И естественно, когда я приехала в Москву, я никаких различий не признавала. Было ощущение, что я дома. Изначально, с первого дня так нагло себя ощущала. Но адаптироваться оказалось непросто. И через какое-то время я поняла, что все равно нужно подпитываться домом, нужно ездить домой, насыщаться позитивом, теплом, добротой... 

- Москва более холодный город, да?

- Она не может быть такой же тёплой и южной, как Ташкент. Тут другой климат и другие масштабы. Сам хабитус, то есть, само поведение людей, северян, не может быть таким же, как у южан. Оно диктует определенные манеры и в одежде, и в общении. Чем больше город, тем больше люди становятся замкнутыми в себе, менее общительными. У нас же в кварталах, в махаллях все друг друга знают. И ребенка спокойно отпускают гулять. Даже если он убежит на другую улицу, оттуда его приведут домой, У нас нет там чужих детей. В таком понимании. Здесь, конечно, Москва. Она другая. Понятно, чем это обусловлено. Понятно, что ритм другой, жизнь другая. За этим сюда многие и едут. Но и теряются какие-то такие вещи, в которых душа испытывает потребность. Как только ты закрываешь свои какие-то материальные вопросы и перестаешь думать о том, что, как заработать, как дожить от одного дня до другого, то сразу возникает потребность чем-то наполнить свою внутреннюю, эмоциональную жизнь. А внутреннюю, эмоциональную жизнь мне приходилось восполнять поездками домой. Возвращалась счастливая, отдохнувшая. Подруги посмотрели и говорят: «Мы тоже хотим». Стали ездить вместе. Не только в Ташкент, а по регионам, другим городам, аулам. Даже когда жила в Узбекистане, я столько не путешествовала по своей стране. Благодаря Москве, благодаря жизни в Москве я стала больше понимать и любить свой дом. Больше стала воспринимать красоту той жизни, которая там. Узнала много новых людей, мастеров на все руки. И у меня возникло желание привезти этих мастеров, показать здесь. Это была первая выставка, шесть лет назад. Я ее делала в Гостином дворе. Она называлась «Когда цветет гранат. Хранители традиций Узбекистана». Я называла эту выставку «лакмусовой бумажкой». Чтобы, вообще, понять, насколько это нужно, насколько это будет востребовано.

- И как всё прошло?

- Очень хорошо. Пришло очень много людей. В первую очередь для меня вот что стало открытием: пришли не выходцы, не иммигранты, не те, которые уехали и скучают. Очень много пришло людей, которым было просто интересно, что же это такое. Потому что я дала достаточно большое количество рекламы и текстов. Я писала и рассказывала о том, что есть очень большая разница между тем, что мы привыкли принимать за Восток, за то якобы узбекское, что представлено на рынках Москвы и на каких-то ярмарках, и реальными, настоящими мастерами. И вот на моих, на настоящих мастеров люди пошли. Это было здорово, это меня вдохновило. 

Второе, что меня вдохновило – это то количество людей, которые приходили и говорили: «Ой. А у нас этот рисунок тоже есть, в нашей народности». - «В какой вашей народности?» - «Мы удмурты. У нас тоже есть этот элемент. Только по-другому называется, но несет такой же смысл». Мы увидели, как всё переплетено на нашей общей земле. Славянские, тюркские, финно-угорские мотивы, переклички мотивов.  И я поняла, что мы, когда будем делать следующую выставку, уже не сможем ограничиться только узбекским и привозить только узбекское... 

- Вот это как-то очень сильно вдохновляет на вашем фестивале...

- Я лучше уйду в традиции, я лучше уйду в тех людей, которые занимаются именно сохранением своих традиций и которые называются тем словом, которым я назвала первую выставку: «Хранители». То есть, это, может быть, и люди ремесла, это могут быть коллекционеры. Под это же подходят у нас музейные проекты. Почему каждый год у нас появляется музей, почему они с нами на площадке? Они вообще ни в какие форматы ярмарок не входят! А у нас очень даже органично смотрятся. Вот у нас музей ТрадАрт на втором этаже. Видели?

- Да, конечно.

- Это музей, который имеет свою богатейшую коллекцию. При этом у них нет пока своего собственного помещения. Прийти в этот музей и посмотреть нельзя. А у нас можно. При этом от выставки к выставки темы меняются. Я хотела выставить их пулиды – деревянные навершия ткацких станков. Но при этом я еще безумно хотела показать всем рогатки, просто обычные рогатки. Но это отдельно, у них там больше 200 экспонатов, вырезаны из дерева, различных форм – это тоже произведения искусства. 

Первый год у нас был музей «Ковры Азербайджана». Они приезжали к нам. И для меня было радостно, что большое количество людей, которые были на нашей выставке, приезжая в Баку, в первую очередь шли не в старый город гулять, а в музей ковра. Такие переходы от одного к другому – это как раз то, ради чего я все это затеяла. И с каждым новым проектом оттенки множатся, с каждым новым проектом перекликаются все остальные участники. 

То есть, четыре дня выставки тоже у нас не случайно. Первый день – это четверг, самое маленькое количество посетителей извне. Но самое большое количество времени, которое мастера между собой могут ходить, разговаривать, знакомиться. Одни тащат потом свой проект в Киргизию, другие тащат свой проект сюда в Россию. У нас такое было, когда приехали керамисты из Риштана. Пришла директор «Дымов-керамики», которая в Суздале. Забрала наших узбекских мастеров себе на производство. Они у нее расписывали, жили там, по-моему, год или сколько-то времени. Жили и расписывали керамику в Суздале. И делали серию такой восточной линии. И всем хорошо – они здесь жили, они работали, они получали новый опыт. Понимаете?

Или другая история, про вышивальщиков. У нас мужчины вышивают в Бухаре. Приехали мужчины наши вышивальщики, и приехали девочки с каргопольской вышивкой. Русская каргопольская вышивка. Так они как припали друг к другу, так и ходили не разлей вода: одни в халатах, другие в красных сарафанах. И по швам разбирали у кого что, как. Это уникально.

Вот сидит у нас сегодня Ильдар Гатауллин на втором этаже – это проект Милихаста. Он очень интересный сам по себе. Но он сидит в Уфе. И на уровне своих мероприятий его все знают. Потому что он действительно занимается собранием традиционного костюма. Он очень интересно это все делает – собирает костюмы по элементам, достаточно долго. У него костюмы до 1,5 миллионов достигают по стоимости. Как он их может вывести? Куда? Для того, чтобы в музей его привезти, сделать выставку в музее, это нужно писать концепт, писать программу, вставляться в план выставок. Это кто-то должен его финансировать.  Государство в силу своих более сложных вопросов, которыми занимается, не возьмет, не будет это делать. А мне важно, чтобы он не перестал этим заниматься. Мне лично важно, чтобы он не ушел в сувенирщину, чтобы он продолжал восстанавливать костюмы. Потому что у него есть сейчас ответвление, он делает на 3D принтере, эти же украшения создает на 3D принтере и делает такую имитацию легкую. Он этим обеспечивает всех, изучив, естественно, правильно весь традиционный татарский костюм. Он создает такие же костюмы, собирает для танцевальных костюмов, для тех, кто выступает у них на всех этих мероприятиях. Это красиво, это дешево, это денежно. Но где тот момент, чтобы он не перестал заниматься традиционным костюмом, а не только этим 3D? Мне важно, чтобы он делал и то, и это. Потому что, если он не будет работать с костюмами, кто-нибудь другой, кто увидит его коммерческий успех в 3D-формате, подхватит только эту легкую версию. С каждым разом версия будет все ухудшаться и упрощаться. Как это произошло сейчас в Узбекистане. Огромное количество вещей, армия дизайнеров, псевдодизайнеров, которые делают национальную одежду. И при этом нет ни одного дизайнера, который бы сделал действительно национальную, традиционную одежду.

- Вручную?

- Да. Есть мастера, которые делают эти ткани. Есть мастера, которые делают вышивку. Соединить это все, сделать грамотно по канону – это огромный труд, на который нужно время, нужно знание и желание этим заниматься.

- А на 3D  получается имитация национального костюма?

- Конечно, это пластик, он стоит 300 рублей. Со сцены на расстоянии оно выглядит как что-то блестящее и как будто бы национальное. Но в руки взять невозможно.

- А почему бы вам не взять какую-нибудь стационарную площадку – ну, хотя бы павильон Узбекистана на ВДНХ?

- Ой, с этим павильоном... Я много лет назад, лет пять, наверное, в первый раз сказала о том, что как было бы хорошо, если бы там был Дом Узбекистана. И не из-за того, что я хочу быть там главной…

- А почему бы и нет? Вам бы подошло, и павильону очень подошло. Прекрасное совпадение!

- Мне тоже так кажется. Не из-за того, что хочу себя похвалить. Мне тоже кажется, что это было бы хорошо. Вернее, даже так: я бы справилась. Мне кажется, мне по силам поднять такой объем. Это очень большой объем. Но тогда он, по-моему, был под Географическим обществом, потом переходил еще куда-то, еще куда-то. А три года назад вышло постановление, что он переходит Узбекистану. Я прямо ликовала и говорила: «Наконец-таки. Здорово!» Но потом началось строительство. Это не реставрация, все называли это реставрацией, но это строительство: сносить Ротонду, вообще изменять полностью облик того, что считалось памятником архитектуры, делать а-ля 3D лепнину, не имея ни документации, не проработав до конца правильно документы... И называть все это реставрацией! Сейчас все остановили. Строительство заморожено. Потому что там, похоже, большое количество нарушений выявили. 

- А вы сами-то, Фатима, выходили с предложениями?

- Да, я выходила с предложением, писала проект, что бы я там делала, готова была выдать шесть выставок в год. И чтобы это было действительно для мастеров, для традиционщиков. И мне ответили, что спасибо за предложение, будем иметь в виду. На этом всё. 

- Ну, поглядим, может, что-то и выйдет. А что вы можете рассказать про финансовую составляющую вашего фестиваля? На чём это всё держится?

- На моих личных средствах. Я вытаскиваю деньги из семьи, из основного бизнеса. И вкладываю сюда. Пытаюсь, чтобы это начало работать, как-то коммерчески все-таки выгодно. Но пока нет. 

- Какие-то спонсоры есть?

- Нет. Спонсоров нет.

- А что так? Нет состоятельных узбеков? Перевелись?

- Я не умею просить. Есть один узбек состоятельный, к которому все всегда обращаются – но я не могу. Мне всегда кажется, почему он работал, не спал ночами и зарабатывал, а все хотят, каждый хочет к нему напроситься, чтобы он дал миллион...

- Ну, этого узбека все знают. А правительство Москвы, которой вы организуете такой праздник – помогает?

- А как вы думаете? Вы видите на нашей афише логотип правительства Москвы?

- Честно говоря - нет.

- Я пыталась. Честно пыталась. И дальше буду. Но пока, на сегодняшний день, у меня нет ни спонсоров, ни поддержки.

 - Хозяева стендов вам что-то платят?

- Смотря кто. Здесь история такая. Здесь очень большое количество людей, которые не платят ни за аренду, ни за что, вообще. Это моя дань уважения им. И моя благодарность им за то, что они делают. И так достаточно сложно им всем приехать и потратиться на дорогу. Чтобы ввезти делегацию мастеров с Узбекистана, я должна была, как организатор, написать письмо на имя Татьяны Алексеевны Голиковой. И только Голикова мне могла дать разрешение на то, чтобы обойти постановление 635 «Об ограничении въезда иностранных граждан», для того чтобы они смогли приехать.

В общем, это большая реально проблема. Цены на авиабилеты постоянно растут, количество рейсов сокращается. А ещё – потратиться на гостиницы. Многие даже по России не могут приехать, просят оплатить им дорогу, чтобы здесь выступили. Такие тоже есть, я тоже им оплачиваю. Для того, чтобы это было интересно, я знаю, что это нужно для моего проекта. Это же собственный проект, я в него вкладываю. Я не трачу – я вкладываюсь. Поэтому я иду на это. Но есть те, которые здесь, естественно, стоят за деньги. И подход очень простой. Если ты делаешь историю такую, из которой ты будешь извлекать финансовую выгоду, то, конечно, я дам тебе место платно. Места у нас тоже самые дешевые по Москве, если посмотреть по квадратным метрам. И не беру никаких оргвзносов, никаких других вещей, которые делают. Выставку делаю для того, чтобы действительно сохранить тех, кто мне нужен.

У нас огромная, на самом деле, очередь из тех людей, которые хотят прийти на наше мероприятие именно как участники. И у меня с моими друзьями, с которыми мы ведем этот проект, все время дилемма. Мне говорят: «Фатима, ты деньги вкладываешь, потом начинаешь говорить, что денег не хватает, денег не хватает. Давай впустим его, он готов заплатить». А я его не впущу, если он не соответствует тем параметрам, по которым мне нужно, чтобы он здесь стоял. И я отказываю. Потому что я знаю, что если я его приведу на площадку, я больше никогда не увижу на моей площадке Алишера Назирова, керамиста из Узбекистана. Потому что он музейного уровня человек. И он высокой внутренней философии человек. Он не сможет стоять рядом с человеком, который…

Поэтому мне надо соответствовать. Я не могу сюда поставить кого попало лишь бы за деньги. Даже тут, на фудкорте, где мы с вами сидим, нет случайных людей. Это отобранные моими фудблогерами, моей командой, моими людьми, все испробованное. Некоторых мы прямо за шкирку тащим сюда из Казани, из других городов. На фудкорте тоже не может быть случайных людей, вы понимаете?

- А что такое ваша команда?

- В первую очередь, это единомышленники, друзья, которые сначала крутили виском у головы и говорили: «Фатима, это не надо никому, давай пойдем проще». Видя, что я все равно как танк пру, они действительно меня называют танком, что все равно я сделаю по-своему. Ругаются, ворчат, но все равно делают, как я. Есть технический директор, который помогает мне с оформлением, с организацией всех вещей. Есть мой друг, который занимается визуализацией. Группа фотографов, видеографов. Соцсети все веду только я, занимаюсь текстами и донесением миссии до публики. Сама занимаюсь отбором участников и почетных гостей. Это моя нагрузка, моя обязанность.

Есть четыре человека, которые ездят со мной в экспедиции. Потому что, например, мы каждый год объявляем годом кого-то. Какой-нибудь регион России, потом какая-нибудь страна. Мы чередуем. Если у нас, например, в прошлом году был год Кавказа и главным был Дагестан на площадке, то в этом году у нас Кыргызстан. Следующий год, сегодня воскресенье, сегодня мы будем объявлять, поэтому я уже могу сказать, у нас будет годом Башкирии, Башкортостана. 

И это значит, что буквально с завтрашнего дня я начинаю работу по поиску мастеров из Башкортостана. Продукта качественного из Башкортостана. Мы выезжаем в экспедиции, мы ездим по маршрутам, узнаем, где мастера. Мы едем именно в регионы. И мне надо, чтобы именно в том регионе, в котором была традиционной, например, андийская бурка, как в Дагестане. Мы едем в Анди искать, кто делает андийскую бурку. Или табасаранские ковры. Мы едем в Табасаран, вытаскиваем ткачих. Поэтому у нас Кыргызстан такой в этом году. Вы видели нашу бабушку, Апу нашу, которой 80 лет. Она ни слова не понимает по-русски, ей сын переводит – но люди могут увидеть, как она работает. Или модель, которая летит из Бишкека, потому что невозможно показать традиционную одежду на русской девочке. Это обличие, которое должны показать. То есть, это такой достаточно сложный, музейного уровня проект.  

- И очень хорошо, что этот музейный уровень сочетается с таким карнавальным духом, который вчера…

- Да, окрутники вчера дали жару. Это же настолько в нашей жизни есть место куражу... При всей нашей серьезности, люди, давайте помнить, что мы, вообще, можем дурачиться, даже в носу поковыряться можно. То есть, это все такое вот… Это должно быть. Иначе мы станем все просто машинами.

 

Фотографии Елены Юнес и Эргали Гера