Маленькая хозяйка большого КУБа

Журнал «Хан-Тенгри» побеседовал с Татьяной Шнар – самой яркой женщиной Красноярска

---

– Татьяна, давай начнём с констатации нескольких непреложных фактов. Факт первый: твой фестиваль – красноярский литературный фестиваль КУБ («Книга. Ум. Будущее») – самый восточный из крупных литературных фестивалей России. Есть ещё фестиваль поэзии на Байкале, но там только поэзия, размах не тот. Итак, твой – самый восточный, хотя географически это самый что ни на есть центр России. Ты приглашаешь писателей из Москвы, Питера, Урала, возишь их на встречи с читателями по всему краю, угощаешь дивными видами, Енисеем, Саянами – и они счастливы. С другой стороны, на фестиваль съезжаются писатели из восточных регионов, вплоть до Дальнего Востока, общаются со своими западными коллегами – и тоже очень довольны. В результате мы имеем совершенно уникальный по духу фестиваль – чуть ли не единственный, в котором представлены практически все литературно-географические пояса России...

– Если честно, мне очень редко что-то приходит в голову прямо вот совсем-совсем уникальное. Я предпочитаю больше слушать, читать – и трансформировать какие-то идеи, перекладывать их на нашу реальность. Когда в 2010 году я пришла в красноярский Дом искусств, мне местные писатели начали рассказывать про Виктора Петровича Астафьева, про те встречи в русской провинции, которые Виктор Петрович устраивал, собирая не только писателей; он дружил и с художниками, и с музыкантами. С уходом Виктора Петровича вся эта история просела, то есть её просто не стало существовать, и на тот момент, когда меня назначили руководителем Дома Искусств, в Красноярске уже 10 лет не было такого организованного творческого общения. В 2012 году к нам приехал Андрей Коровин, у которого уже были и литературный салон в Булгаковском доме, и Волошинский фестиваль в Крыму. Пообщавшись с нашим руководством, с представителями министерства культуры, Андрей сказал: «Я не понимаю, почему у вас нет фестиваля, когда есть такие мощные традиции, идущие от Астафьева». Мы с ним три дня разговаривали, и эта трёхдневная конференция разродилась, в конце концов, фестивалем. 

Я до сих пор делю аудиторию фестиваля на несколько целевых аудиторий. Во-первых, безусловно, это читатели, которые получают возможность встретиться со своими любимыми авторами, познакомиться с новыми. Вторая целевая аудитория – это сами писателей, которые встречаются, неформально общаются, подпитывают друг друга мыслями и эмоциями. И третья аудитория – это библиотекари, это учителя русского языка и литературы, то есть такая серьёзная миссия – просвещение тех, кто дальше сами понесут доброе, светлое, вечное. 

Что до географии, то её, слава Богу, не мы придумали. Енисей действительно является стержнем России. Михаил Александрович Тарковский, главный редактор нашего альманаха «Енисей», сравнивает его – реку, а не альманах – с двуглавым орлом, обращенным и на восток, и на запад. Но, скажем так, чтобы это вот прямо осознанно пришло, что мы тут центр России и сейчас будем объединять какие-то литературные процессы – нет, этого не было. Это, наверное, как-то уже пришло потом и как раз, наверное, через общение именно с гостями фестиваля. Основная часть приезжающих гостей – это всё-таки западная часть. Москва, Петербург, Урал. Ну, конечно, очень много гостей из Сибирского федерального округа, с Алтая, но здесь чисто транспортная такая логистика. 

Когда ты варишься внутри, предпринимаешь какие-то организационные действия, ты не всегда видишь суть процессов, которые сам же и запускаешь. Не зря какие-то процессы должны быть изучены спустя время, особенно в культуре, в литературе, это никогда не происходит мгновенно. Результат нашей работы – это отсроченная во времени история. То, что мы со временем начали, скажем так, претендовать на достаточно весомое место на литературной карте России, – у меня были такие амбиции, но они были всё же меньше того результата, который по итогу получился.

– Меньше?

– Меньше. У меня сначала была такая внутренняя конкурсная история. Конкурсы, они всегда... Когда ты запускаешь в себя соревновательность, то у тебя появляется чёткий стимул, мотивация делать что-то лучше. Таким соперником для меня стал фестиваль поэзии на Байкале. Я туда приехала в 2013 году. Посмотрела. Поняла, что мы всё делаем правильно и лучше. Успокоилась. Вообще, на самом деле, это парадоксальная история: когда мы свой первый фестиваль сделали, я до этого не была ни на одном литературном фестивале. То есть мы его, по сути, делали вслепую. Но даже первый фестиваль мы сделали хорошо, потому что моё образование (менеджер в социально-культурной сфере) позволяло, я как-никак владела технологией, то есть понимала, как это делается, как это создаётся. И сейчас, уже имея опыт и литературных фестивалей, и музыкальных фестивалей, и крупных художественных проектов, могу сказать, что есть технология – и она единая. Вот как-то так, да. Потом это всё переросло уже совсем в другое качество. Ну как, количество всегда должно перерасти в качество. Вот оно, как мне кажется, уже начало перерастать. 

– Отлично. Теперь факт второй. Ты пришла на руководство краевым Домом искусств в 25 лет. Если не секрет, это что – случайность, удача, пробивные способности, связи?..  

– Сейчас расскажу. Я училась в музыкальной училище на фортепианном отделении, одновременно вела музыкальный кружок в ДК «Энтузиаст», это в Березовке, на дальней окраине Красноярска. Так что трудовой стаж у меня идёт с шестнадцати лет. Потом поступила в Сибирский федеральный университет на факультет социально-культурной деятельности и в том же ДК «Энтузиаст» была оформлена методистом, то есть заведующим организационно-методическим отделом, и проработала методистом ДК шесть лет. Таким образом, к моменту назначения директором Дома Искусств я была в профессии почти десять лет, знала среду, проблематику, всех чиновников в краевом министерстве и могла спать по четыре часа в сутки. Понимаешь, да?  

– Понимаю и очень симпатизирую. Теперь факт третий: ты не только организатор, но и душа фестиваля, его лицо, его визитная карточка. Как это тебе удаётся?

– Могу ответить только одной фразой из анекдота: надо любить это дело. Я – люблю. Люблю и умею. 

А если серьёзно, сибиряки отличаются одним очень важным качеством: мы любим принимать гостей. Вот ещё почему эта фестивальная история так складывается – мы действительно любим принимать гостей. У меня в команду по организации фестиваля входят не только сотрудники, которым по должностной инструкции что-то там предписано делать, но и красноярские авторы, которые просто встречают своих друзей, своих коллег, делают это на безвозмездной основе с искренним желанием провести фестиваль как можно ярче.  Это всегда радует. Москвичи, центровые – они постоянно бегут, бегут, торопятся куда-то. У нас более размеренная жизнь, и темпоритм совсем другой, и это, наверное, находит отклик в каких-то таких вещах.

– В прошлый раз нас возили в Минусинск, и он меня, надо сказать, поразил – старый, крепкий купеческий город.  Но самое большое впечатление произвела минусинская библиотека, которой руководит энергичный, образованный, в хорошем смысле современный молодой человек по имени Паша Пелевин. Там вокруг библиотеки вся творческая молодежь Минусинска тусуется. А какие ещё города в Красноярском крае можно назвать вот такими центрами силы с точки зрения культуры?  

– Ты знаешь, достаточно сильные города, и почему мы туда каждый год выезжаем, – это закрытые города, как ни странно. Точнее, совсем не странно, потому что в закрытые города массово завозили ученых, техническую интеллигенцию, рабочих высокой квалификации. В этой среде гуманитарка всходит как на дрожжах. Железногорск, Зеленогорск – у них при библиотеках достаточно сильные литобъединения по сравнению с остальными территориями. Они очень активно к себе авторов приглашают. То есть, например, знакомство с Романом Сенчиным у нас произошло как раз в Зеленогорске, когда они выиграли какой-то проект от «РосАтома» и привозили к себе писателей, и Роман был в числе приглашенных. Ну, бешеной собаке не крюк 180 километров от Красноярска, если надо познакомиться с нужным человеком. Потому что на тот момент я уже, как организатор, понимала, что мне Роман нужен в качестве гостя на фестиваль, и я поехала туда для того, чтобы познакомиться. 

У ЗАТО больше возможностей, наверное, в плане того, что им доступна грантовая история. Может быть, это тоже сказывается. 

Хотела бы сказать, наверное, что Енисейск является местом силы, но пока не могу. Когда-то он был столицей губернии, но с образованием Красноярского края утратил свою столичность. В прошлом году праздновали 400-летие Енисейска, очень большие вложения пошли на реставрацию храмов, поток туристов растёт, город вошел в систему охраны ЮНЕСКО. Вроде как бы круто должно всё быть. Но местное население в большей степени провинциальное, чем в закрытых городах или в  том же Минусинске. Да, работает многое, и выставочный зал у них, и библиотека есть. Но у меня такое ощущение, что они прямо сконцентрированы на себе изнутри, они даже туристов сторонятся, типа «ой, понаехали тут вообще...» Одичали ребята немножко. Но это, с учётом современных средств связи, со временем поправимо. Будем надеяться.

– А сам Красноярск? 

– Красноярск в этом смысле динамичный, развивающийся город. У нас проекты существуют в абсолютно разных плоскостях. Ну, ведь по роду деятельности Дом искусств работает не только с писателями. Это и художники, и композиторы, и кинематографисты, союз театральных деятелей. И, так или иначе, я была причастна за эти десять лет руководства ко многим проектам. Движуха идёт. Люди приезжают. Есть интересные проекты, есть, действительно, с кем встретиться, познакомиться. Красноярский край достаточно активно начал сейчас во всей этой грантовой истории участвовать. Мы оттягиваем на себя деньги различных фондов. Есть такое движение. Единственное, сейчас постпандемическая история просто какие-то коррективы в моё сознание внесла, потому что я немножко не понимаю, что происходит. У нас провалились те формы, которые были очень востребованы, и увеличился интерес к тому, что как-то не особо принималось. Поэтому думаю, что вот эту реальность после пандемии нам ещё нужно будет как-то рефлексировать, делать какие-то выводы. Но то, что культурные предпочтения жителей поменялись, – это практически сто процентов. 

– На взгляд приезжего, в Красноярске довольно много бурят, хакассов, да в русских здешних лицах больше скуластости, чем в европейской части России. Город вроде бы русский, но с отчетливым привкусом Азии. Ты сама-то это ощущаешь?

– У тебя вопрос прямо в точку. Тема моего диплома была связана с национально-культурными автономиями в Красноярском крае. Скажу так. Да, у них есть прямо объединения, то есть вроде как не зря автономия. Это хакасы, буряты, тувинцы, а ещё армяне, азербайджанцы, немцы. Понятно, что немцев в Красноярском крае достаточно много, и существуют внутри маленьких поселений отдельные такие микрорайончики, где они осели после ссылки в Сибирь. Большая армянская диаспора. Азербайджанцев очень много. Но они как-то так, ты знаешь, у нас в Сибири достаточно интегрированы в общие культурные процессы. У нас даже умудряются делать проекты, когда на одной сцене один за другим выступают армяне и азербайджанцы. И это, кстати, такая в целом характеристика именно Красноярска, когда мы говорим про толерантность. Это не совсем Азия, а конкретно Сибирь. Для меня, как и для Красноярска в целом, принятие другого идёт в любом случае только через уважение его каких-то традиций, его обычаев. При этом все здешние национальности вынуждены интегрироваться в общекультурные процессы. Это происходит достаточно гармонично, то есть никто никого не заставляет. Тут ведь ещё и студенческие какие-то истории, потому что представители абсолютно разных национальностей живут и обучаются вместе. В Красноярске много ВУЗов. То есть, мы понимаем: если говорить про Туву, про Хакасию, то уровень вузовского образования, конечно, в Красноярске значительно выше, и, конечно, у нас приток студентов из автономий очень большой. И тут они все варятся в большом сибирском котле. 

– Хорошо, расскажи немножко про финансирование проекта. 

– Основное, конечно, финансирование проекта – это министерство культуры Красноярского края, наш региональный бюджет. Могу сказать: нам завидует большинство фестивалей в России, потому что войти в государственное финансирование достаточно сложно. Но для фестиваля это, скажем, гарантия постоянной бесперебойной работы. 

Но бюджетных денег, как всегда, мало, и уже третий год подряд нас поддерживает фонд Михаила Прохорова. Мы пишем заявки. То есть здесь все-таки мой опыт уже именно проектного менеджмента работает. Мы пишем проекты. Но фонд Прохорова – тоже мы должны всегда понимать, что тот, кто платит деньги, тот заказывает музыку, и они финансируют лишь какие-то отдельные мероприятия, которых не было до этого, но которые благодаря их финансовой поддержке появились. В общем, три года мы вот так успешно используем этот механизм для увеличения своего финансирования. 

С другой стороны, на сегодняшний день примерно (будем, конечно, подводить ещё до копеек) порядка двух миллионов – это общий бюджет фестиваля. Герман Садулаев, как человек из Санкт-Петербурга, говорит: «Да не может быть! На такие деньги невозможно провести фестиваль такого масштаба». Но есть друзья, есть партнёры, есть люди, с которыми уже из года в год работаешь на каких-то дружественных началах, и тогда у тебя ценник, естественно, ниже среднерыночного только потому, что мы – мы все люди. 

– Спасибо тебе, дорогая. И за фестиваль, и за интервью, и за то, что ты такая, какая есть. Я просто восхищаюсь тобой.

– И тебе спасибо. Приезжайте чаще, сибиряки любят гостей!