С началом российской специальной военной операции (#СВО) на #Украине проблематика Кавказского региона, с одной стороны, была вытеснена на обочину информационной повестки дня. С другой стороны, она была поставлена в прямую зависимость от динамики в #Донбасс'е, на херсонском и харьковском направлениях. Военные эскалации в Нагорном #Карабах'е и вдоль армяно-азербайджанской границы, внутри- и внешнеполитические тенденции в #Грузии стали рассматриваться в контексте возможного (не) открытия «второго фронта» против #России. Дискурс «украинизации» #Закавказья активно продвигался как экспертами-международниками, так и действующими политиками. Об этом – специальный итоговый материал Сергея Маркедонова, ведущего научного сотрудника МГИМО МИД России, главного редактора журнала «Международная аналитика».
Украинский фактор и проблемы безопасности Кавказа
На первый взгляд, для подобных оценок имелись серьезные основания. Эскалация военного противостояния на Украине стала самым масштабным потрясением на постсоветском пространстве со времен распада СССР. Уже в силу этого она была (и будет) фактором серьезного влияния на расклад сил в Евразии.
Но в то же самое время нельзя не согласиться с мнением известного российского кавказоведа Николая Силаева о том, что «второй фронт - это формулировка, которая ко многому обязывает». Если следовать ей, то предполагается, что та или иная страна Кавказского региона «готова вступить в вооруженное противостояние с Россией примерно такого же масштаба, как происходит на Украине». Такая картина, мягко говоря, далека от реальности.
Показательно в этом смысле решение азербайджанских властей подписать соглашение с Россией о стратегическом взаимодействии на следующий день после того, как Москва официально признала независимость «народных республик Донбасса».
Забегая вперед, скажем, что Баку, несмотря на последовательную поддержку «территориальной целостности» Украины, согласился на подписание нового трехстороннего заявления по урегулированию армяно-азербайджанского конфликта от 31 октября 2022 года. Документа, в котором специально были отмечены «ключевой вклад Российского миротворческого контингента в обеспечение безопасности в зоне его развертывания», а также «востребованность его усилий по стабилизации обстановки в регионе».
Все это, конечно, никак не отменяет стремления Баку поскорее поставить точку в карабахском конфликте и не дать «заморозить» его на неопределенное время. Однако на этом пути азербайджанские власти действуют с известной осторожностью, хотя и пытаются аккуратно отодвигать «красные линии» в выгодную для себя сторону.
Не менее красноречиво и поведение властей Грузии. Не отказываясь ни на минуту от евроатлантического выбора и либеральной модели экономической политики, Тбилиси не присоединился к антироссийским санкциям. Более того, высшие государственные лидеры этой страны повели активную публичную кампанию против открытия «второго фронта» в Абхазии и Южной Осетии. Их критический пафос был направлен не только против оппозиции, связанной с экс-президентом Михаилом Саакашвили, но и против политиков из США и ЕС, подталкивающих Тбилиси к ужесточению действий на российском направлении.
Впрочем, проблема «украинизации» Кавказа не сводится к желанию или нежеланию тех или иных стран однозначно встать на сторону Киева. Надо иметь в виду, что сама по себе СВО не создала рисков в зонах армяно-азербайджанского конфликта.
Эскалации в Карабахе и вдоль государственной границы между этими странами имели место и в 2021 году. И не события в Донбассе и Херсоне раскололи грузинский политический класс по таким вопросам, как более активное вовлечение в украинский кризис или возможности для нормализации отношений с Москвой.
Тем не менее нельзя не упомянуть об активизации западной дипломатии (переговоры под эгидой главы Евросовета Шарля Мишеля и госсекретаря США Энтони Блинкена) и фактической недееспобности Минской группы ОБСЕ, где два сопредседателя - США и Франция - отказались от диалога с Россией.
Западные партнеры Еревана и Баку пытаются убедить их в неэффективности российского посредничества, а также «потере морального авторитета» Москвы в связи с началом СВО на Украине. Но фокусировка усилий и ресурсов Москвы на Украине и ее крайнее нежелание получить «второй фронт» на Кавказе потенциально создают соблазны и для Баку, и для Еревана выйти на достижение мирного соглашения самостоятельно, без учета российских интересов.
США и ЕС всеми силами подталкивают армянских и азербайджанских партнеров к этому варианту. Отсюда в случае с Баку есть риски форсированного завершения процесса восстановления территориальной целостности без согласования всех деталей и нюансов с Москвой, а в случае с Ереваном наблюдаются попытки армянских властей выстроить диверсифицированную внешнюю политику, в которой Россия уже не будет эксклюзивным союзником Армении.
На протяжении первых полутора десятилетий XXI века интернационализация постсоветского пространства наиболее активно проходила именно на Кавказе. Именно здесь был создан прецедент пересмотра беловежских границ (межгосударственных рубежей, базирующихся на разделительных линиях между советскими союзными республиками) и де-факто остановлено «триумфальное продвижение» НАТО за счет новых независимых государств Евразии. Однако в 2014–2015 годах фокус геополитического спора между Западом (США и их союзниками из ЕС) и Россией переместился с Кавказа на Украину, а события 2022 года вывели его на новый виток.
Тем не менее снижение внимания Запада к Кавказу и перефокусировка его приоритетов не означает, что процессы интернационализации в турбулентном регионе прекратились. Они просто видоизменились.
Этот тренд особенно ощутим с 2020 года, когда в ходе второй карабахской войны свои позиции на Кавказе укрепила Турция (углубление военно-стратегической кооперации с Азербайджаном, возрастание экономического присутствия в Грузии). При этом Анкара стремится к «пакетному принципу» выстраивания своих отношений с Москвой, при котором проблемы Кавказа привязываются к Сирии или Украине.
Стоит также иметь в виду, что радикальный статус-кво в Нагорном Карабахе осенью 2020 года с помощью Турции во многом подстегнул украинскую эскалацию в Донбассе. Если в 2019 году Турция передала Украине всего 8 беспилотников, то в 2020 году уже порядка 50, а в сентябре 2021 года было заключено соглашение между компанией «Байрактар» и украинским минобороны о производстве боевых дронов на территории Украины.
При этом нежелание Турции (страны НАТО) присоединяться к антироссийским санкциям и, напротив, готовность открыть совместный с Россией газовый хаб делают Анкару сложным, но важным партнером Москвы в Евразии. И Кавказ здесь играет особую роль.
На фоне усиления Анкары и турецко-азербайджанского альянса определенное беспокойство проявляет Иран. Он, хотя и выступает за территориальную целостность Азербайджана, готов поддерживать конструктивные отношения с Арменией, в особенности когда речь идет о рисках для собственно армянской территории (в границах АрмССР). Установка азербайджанских КПП на трассе Горис - Капан в области Сюник (юг Армении) вызывает крайнее недовольство Тегерана, поскольку нарушает привычную для Исламской Республики логистику. Это во многом объясняет риторическую жесткость, которую продемонстрировал глава МИД Ирана Хоссейн Амир Абдоллахиан в ходе церемонии открытия генконсульства его страны в армянском Капане в октябре 2022 года.
В последние годы заметно активизировал свою деятельность на закавказском направлении Китай. Пока его шаги ограничены преимущественно экономической сферой (подписано Соглашение о свободной торговле с Грузией). Но останавливаться на этом Пекин, скорее всего, не будет, хотя Кавказский регион имеет для него не первостепенное значение, он воспринимается как часть амбициозного проекта «Пояс и Путь».
Китай предлагает странам региона поддержку их территориальной целостности и развитие торговых связей. При этом Пекин, имеющий проблемы с уйгурским сепаратизмом и радикальным исламизмом в Синьцзяне, крайне настороженно относится к усилению турецких амбиций в Евразии.
Таким образом, интернационализация Кавказа вовсе не обязательна в формате вестернизации. Напротив, истернизация региона сегодня налицо.
Страны Закавказья: приоритеты внутренней и внешней политики
Имеющиеся этнополитические конфликты практически блокируют полноценную региональную интеграцию. Нет ни одного проекта, в котором бы Армения, Азербайджан и Грузия присутствовали бы все вместе. Тбилиси пытается лавировать между Ереваном и Баку, хотя зависимость от азербайджанского бизнеса (а также связки между прикаспийской республикой и Турцией) в последние годы значительно возросла. Три страны имеют три различных внешнеполитических приоритета. Грузия ориентирована на вступление в НАТО и ЕС, Армения - на участие в евразийских интеграционных проектах ОДКБ и ЕАЭС, а Азербайджан - на дистанцирование от любой интеграции и на развитие двусторонних связей.
Баку пытается выстроить многовекторные связи со всеми странами региона и основными центрами силы. В феврале 2022 года был заключен союзнический договор с Россией, выходят на новый уровень отношения с Турцией, с которой 15 июня 2021 года была подписана Шушинская декларация. Европейские страны покупают у Азербайджана российский газ, который они могли бы напрямую получать через два «Северных потока». Во многом такая линия выгодна Вашингтону, и это влияет на то, что сегодня США и ЕС воздерживаются от своей привычной критики Баку за нарушения демократии и прав человека.
Армения заявляет, что всегда была за российский вариант разрешения конфликта с Азербайджаном. В то же самое время Ереван активно апеллирует к Франции (хотя риторика Эммануэля Макрона и не приносит Армении новых гарантий безопасности), а также проявляет заинтересованность в работе наблюдателей ЕС и ОБСЕ на азербайджанском участке своей границе, хотя их эффективность и вызывает значительные вопросы.
Грузия, несмотря на существующий в стране евроатлантический консенсус, так и остается «вечным аспирантом» НАТО, ее включение в состав Альянса в обозримой перспективе проблематично.
Если говорить о внутриполитических изменениях, то активная динамика в 2022 году присутствовала прежде всего в Грузии. Там оппозиция жестко оппонировала правительству, хотя основной пафос выстраивается вокруг пассивности властей в отношении поддержки Украины. Власть в Армении стабилизировалась, оппозиция деградировала, реальных вызовов кабинету Никола Пашиняна не было.
Несмотря на катастрофическое поражение во второй карабахской войне, команда Пашиняна (партия «Гражданский договор») выиграла досрочные парламентские выборы в 2021 году и сформировала однородный кабинет министров. Оппозиционные выступления 2022 года не привели к наращиванию протестной активности. Во многом схожий алгоритм работает и в Азербайджане. Реальной оппозиции Ильхаму Алиеву нет, политическая ситуация в стране выглядит стабильной и предсказуемой.
Следовательно, несмотря на определенное снижение остроты кавказских проблем для международной повестки дня в 2022 году, этот регион по-прежнему остается одним из наиболее сложных на постсоветском пространстве. Он переполнен конфликтами, несовпадающими интересами внешних игроков. Устойчивые интеграционные объединения и альянсы на Кавказе сегодня выглядят проблематичными. И эффективное взаимодействие с различными акторами (как странами региона, так и внешними игроками) возможно, по большей части, на избирательной основе.
