Этнический вопрос подорвет Афганистан изнутри?

Дата:
Автор: Равшан Назаров
Чаще всего говоря об угрозе из Афганистана – имеют в виду деятельность «Талибана» (запрещен. в РФ), однако этот подход в корне упрощает реальные риски, которые исходят из страны.



Этнический вопрос подорвет Афганистан изнутри?

Межэтнические отношения в Афганистане между «пуштунами» и «непуштунами», по мнению историка из Ташкента, определяют не только судьбу самой страны, но и близлежащего региона Центральной Азии. 

Об этом в заключительной части материала – кандидата философских наук, доцента Ташкентского филиала Российского Экономического Университета им. Г.В. Плеханова Равшана Ринатовича Назарова.

В чем риски для стран Центральной Азии, которые не только граничат с «опасным соседом», но и интересуются судьбой этнически родственных народов, проживающих в Афганистане, немалочисленных таджиков, узбеков, туркменов?


Самоидентификация по этническому признаку«кто я есть»

В Афганистане, как государстве традиционно полиэтническом, достаточно широко распространены межэтнические браки, что иногда вызывает проблемы с самоидентификацией у граждан. Так, бывший лидер Афганистана Бабрак Кармаль (1929-1996) был по отцу таджиком, по матери – пуштуном-гильзаем [1] .

Один из лидеров «Талибана» (запрещен. в РФ) Хайбатулла Ахундзада, являясь таджиком, выдает себя за пуштуна-нурзая, поскольку организация ассоциируется прежде всего с пуштунами. Генерал Асадулла Сарвари, будучи таджиком, называл себя пуштуном. У генерала Абдул Малика отец – узбек, мать – пуштунка. Возможно поэтому в свое время талибы сделали ставку на него, организовав антидустумовский мятеж в 1998 г.

Премьер-министр Абдулла Абдулла – по отцу пуштун, по матери – таджик [2] . В Афганистане его считают таджиком, но исходя из его смешанного происхождения, он считается наиболее перспективной фигурой на роль общеафганского лидера.

Следует отметить и еще одну особенность самосознания и самоидентификации многих афганцев. Этнический фактор отнюдь не всегда является превалирующим [3] . Для многих гораздо важнее клановое, родовое, племенное, конфессиональное, региональное самосознание. Это особенно характерно для групп, сохраняющих патриархальное родоплеменное сознание (пуштуны, хазарейцы, чараймаки, белуджи, арабы и т.д.) [4] . Но и для традиционно оседлого населения часто характерны региональные различия. Так, среди таджиков достаточно четко выделяются территориальные группы бадахшанцев, кабульцев, гератцев и т.д. Для многих групп (шиитов, исмаилитов) конфессиональная принадлежность важнее этнической. Это касается, например, тюркоязычных афшаров и кызылбашей, у которых главным элементов идентичности является их принадлежность к шиизму.

Как писал один из участников афганской войны про Кандагар и Герат – «в истории Афганистана эти два княжества, два города, две провинции всегда играли и играют сейчас важную роль» [5] . Но он забыл при этом добавить, что это ещё и непримиримые провинции: Кандагар как центр «пуштунизма», Герат – как центр «антипуштунизма» [6] .

Этнический фактор в политике Афганистана

В июне 2002 г. в Кабуле проходила Чрезвычайная Лойя-джирга – всеафганский совет старейшин, которая избрала переходное правительство Афганистана во главе с Х. Карзаем. В правительство тогда вошли 12 пуштунов, 10 таджиков, 5 хазарейцев, 4 узбека, 1 туркмен, 1 нуристанец. Четырьмя заместителями председателя правительства стали представители самых крупных этнических групп – пуштунов (Хидаят Амин Арсала), таджиков (Мохаммад Фахим), хазарейцев (Мохаммад Карим Халили), узбеков (Негматулла Шахрони). При этом ключевые министерства (финансов, внутренних дел, связи), Верховный суд и Центральный банк возглавили пуштуны. Министрами обороны, иностранных дел, информации и культуры, образования и т.д. стали таджики.

В целом националистические амбиции пуштунов-талибов, дополненные практикой этнических чисток на подконтрольной им территории, натолкнулись на возросшее и подкрепляемое военными успехами чувство национального самосознания и самоуважения непуштунских этнических групп, населяющих Афганистан (особенно – таджиков, узбеков, хазарейцев). Они отнюдь не стремятся вернуться к временам, когда пуштуны были самой привилегированной частью населения. Помимо этого, северная элита, обладавшая всей полнотой власти на контролируемой ею территории, опасается ее потерять в случае окончательной победы талибов [7] .

Продолжающийся накал этнических противоречий объясняется не только консолидацией этнических меньшинств севера и укреплением их элит, но и превращением в результате фактического распада государства этнических отношений в основные общественные связи, а этнического фактора – в основную политическую силу [8] . А это означает высокую степень конфликтности, ибо любой этнос стремится к самосохранению и расширению, для патриархального сознания главным является деление на «своих» и «чужих», враждебное отношение ко всему внешнему [9] . Тем более это характерно для Афганистана, где в сфере межэтнических взаимоотношений накопилось огромное количество взрывного материала [10] .

Обострение межэтнических противоречий вызвало даже планы этнической фрагментации Афганистана – разделения его на регионы (пуштунский, таджикский, узбекский, хазарейский и т.д.), но это достаточно сложно по ряду причин:

· не вызывает особого энтузиазма у большинства этнических групп,

· не нужно соседям Афганистана (Пакистану, Ирану, Узбекистану, Таджикистану, Туркменистану),

· сложно из-за чересполосности расселения народов,

· приведет к дальнейшему усугублению противоречий,

· ухудшит геополитическую ситуацию в регионе,

· признание федерализма для пуштунского правителя означает почти признание «линии Дюранда» (неразмеченная граница с Пакистаном). Это конец пуштунскому правлению в Афганистане» (Р. Момун) [11] .

Влияние этнополитической ситуации в Афганистане на безопасность региона Центральной Азии.

Среди факторов, обуславливающих влияние ситуации в Афганистане на Центральную Азию, можно отметить следующие:

1. Афганистан не существует в изолированном пространстве, это часть огромного региона Большой Центральной Азии (ЦА), и все, что происходит в Афганистане, неизбежно отражается на регионе [12] .

2. Наличие границы Афганистана с тремя государствами региона – Туркменистаном, Узбекистаном, Таджикистаном [13] .

3. Тот факт, что серьезный процент населения Афганистана составляю группы, этнически родственные титульным народам государств ЦА – таджики, узбеки, туркмены. Численность других народов ЦА в Афганистане незначительна – казахи, киргизы, каракалпаки – не более 10-15 тыс. чел.

4. Прерванные во времена существования Российской империи и СССР этнические связи сегодня имеют тенденцию к восстановлению, это однако делает южные республики СНГ весьма чувствительными к тому, что происходит в Афганистане [14] .

5. Естественное желание части лидеров афганских таджиков, узбеков, туркмен опереться на этнических «родственников» на севере [15] .

6. Факт наличия среди афганцев представителей радикальных исламско-националистических группировок (бывшая Объединенная таджикская оппозиция, Исламское движение Узбекистана и т.д.), имеющих далеко идущие планы в отношении «севера» [16] .

7. Заявки радикальных, прежде всего пуштунских (как талибских, так и не талибских) лидеров о построении «Великого Афганистана» от Бухары до Пешавара [17] .

8. Усиление влияния радикальных религиозных партий и движений (в том числе международной экстремистской организации ИГИЛ (запрещен. в РФ) и перемещение центра ее активности с Ближнего Востока в Афганистан) [18] .

9. Неспособность афганских силовых структур самостоятельно обеспечить безопасность в стране ввиду непрофессионализма, плохой обеспеченности, коррумпированности.

10.Высокая степень вовлеченности населения в криминальный бизнес, прежде всего в производство и распространение наркотических веществ.

11.Стремление части пуштунской элиты сместить основную военную активность в стране на север, к границам стран Центральной Азии [19] .

12.Усиление роли этносов, племен, конфессиональных общин разрушило целостность централизованного афганского государства, и сегодня Афганистан пытается снова собрать государство на любой возможной основе, но кроме радикального ислама элите нечего всерьез предложить [20] .

13.Тренды в сторону радикальной исламизации, делиберализации, девестернизации, в конечном итоге – демодернизации, не могут не влиять на положение в ЦА [21] .

14.Нестабильность этнополитической (и вообще – политической, конфессионально-политической, военно-политической) ситуации в Афганистане не позволяет реализовать многие транспортные, трубопроводные и иные логистические проекты, связанные с выходом изолированных от морей государств ЦА к портам Ирана и Пакистана.


[2]Нессар Мохаммад Омар. История политического развития современного Афганистана: 2001-2014 гг. Автореф. дис. ... к.и.н. Москва: ИВ РАН, 2016. С. 22.

[3]Ханеев М.В. Этнический фактор в политическом строительстве афганской государственности. Автореф. дисс. к.полит.н. М.: РАГС, 2010.

[4]Рахими А. Соотношение государственных и племенных структур власти в Афганистане: История и современность. Автореф. дис. ... к.ю.н. СПб: СПбГЮИ, 1995. 28 с.

[5] Мушаверы: неизвестные страницы Афганской войны. Москва: Кучково поле, 2013. – С. 361.

[6]Кулаков О.В. Гератский регион Северо-Западного Афганистана: 80 - 90-е годы XX века : Дисс. ... к.и.н. – Москва: ИВ РАН, 2000. - 229 с.

[7]Nojumi N. The rise of the Taliban in Afghanistan: Mass mobilization, civil war and the future of the region. New York: Palgrave, 2002. - XII, 260 с.

[8]Ханеев М.В. Этнический фактор в политическом строительстве афганской государственности. Автореф. дисс. к.полит.н. М.: РАГС, 2010.

[9]Ханеев М.В. Межэтнический конфликт в Афганистане// Азия и Африка сегодня. М., №12, 2008.

[10]Нессар Мохаммад Омар. История политического развития современного Афганистана: 2001-2014 гг. Автореф. дис. ... к.и.н. Москва: ИВ РАН, 2016. - 24 с.

[12] Мусульманские страны у границ СНГ (Афганистан, Пакистан, Иран и Турция - современное состояние, история и перспективы). М.: ИВ РАН, 2001. - 335 с. ; Южаков С.Н. Афганистан и сопредельные страны: политико-исторический очерк. Изд. 2-е. – М. : URSS, 2015. - 195 с.

[13]Саидзода М. Афганский фактор во внешней политике Республики Таджикистан: история, приоритеты и перспективы (1992-2015 гг.). Автореферат дис. ... к.и.н. Душанбе: ТаджНУ, 2017. - 24 с.

[14]Арунова М.Р., Шумилов О.М. Очерки истории формирования государственных границ между Россией, СССР и Афганистаном. Москва: ИВ РАН, РЦСМИ, 1994. - 115 с.

[15]Акимбеков C.M. Афганский узел и проблемы безопасности Центральной Азии. Алматы.: Таймас Принтхаус, 2003. 400 с.

[16] Афганский кризис и проблема формирования региональной системы безопасности в Центральной Азии. М. РУДН, Вып. 1. - 2010. - 105 с.

[17]Никитенко Е.Г. Афганистан: от войны 80-х до прогноза новых войн. М.: Астрель, 2004. - 364 с.

[18]Моисеев С.В. Афганский вектор терроризма: история и действительность. Барнаул: БЮИ МВД РФ, 2020. - 87 с.

[19]Князев A.A. История афганской войны 1990-х.гг. и превращение Афганистана в источник угроз для Центральной Азии. Бишкек: КРСУ, 2002. - 137 с.

[20]Rasanayagam A. Afghanistan: A modern history: Monarchy, despotism or democracy? The problems of governance in the Muslim tradition. - London; New York: Tauris, 2003. - 301 p.

[21]Бойко В.С. Проблемы и противоречия модернизации в Афганистане в ХХ - начале XXI в.: очерки альтернативных стратегий и практик развития. Барнаул: АлтГПУ, 2017. - 139 с.


Поделиться: