А.Гущин:Мы очень слабо знали историю союзных республик, историю народов, населяющих СССР

Евразийская экономическая комиссия недавно опубликовала информацию, подтверждающую значимость образовательного сотрудничества государств-участников Евразийского экономического союза на основе объединения потенциалов ведущих вузов ЕАЭС и их горизонтального взаимодействия. Мнением о том, как развивается межвузовское сотрудничество, насколько оно востребовано и какими «нюансами» сопровождается, поделился заместитель заведующего кафедрой стран постсоветского зарубежья Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ), эксперт Российского совета по международным делам Александр ГУЩИН. 

- Александр Владимирович, 10 мая Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК) опубликовала на официальном сайте информацию о существующих проектах и инициативах, которые могут представлять интерес для образовательных сообществ в государствах ЕАЭС и третьих странах (http://www.eurasiancommission.org/ru/nae/news/Pages/10-05-2018-1.aspx). 

В контексте этой информации хотелось бы услышать ваше мнение как «практикующего тренера» о том, насколько очевиден интерес абитуриентов/студентов к изучению актуальных процессов на постсоветском пространстве, в том числе к евразийской интеграции, на примере РГГУ – вуза, который вы представляете? 

- Основываясь на собственном опыте, прежде всего, хотел бы отметить такой парадоксальный момент: перспективы развития упомянутых относительно новых направлений исследований во многом обусловлены проблемами еще советского периода. 

Одна из них состоит в том, что даже тогда и даже с учетом всех плюсов советского образования, мы очень слабо знали историю союзных республик, историю народов, населяющих СССР, относились к этим дисциплинам, так сказать, по остаточному принципу. Уверен, если бы в то время мы обратились к молодежи, достаточно продвинутой в интеллектуальном плане молодежи, проживавшей в РСФСР, с вопросом, кто такой Абай или, например, Гаджибеков, мы вряд ли получили бы внятные позитивные ответы в большинстве случаев. Даже в то время это было проблемой. 

А с разрывом связей и начавшимся в 90-х годах процессом дезинтеграции образовалась еще одна проблема: если в Советском Союзе гуманитарное образование не имело тенденции ярко выраженного западоцентризма – все-таки, исходя из внешнеполитических задач страны и ее веса на международной политической арене, оно было полицентричным – то в 90-е годы эта тенденция проявилась очень серьезно. 

Включившись 15 лет назад в образовательную деятельность, я обнаружил, что на тот момент в гуманитарной сфере, прежде всего в таких классических дисциплинах, как история и международные отношения, наибольшей востребованностью пользовались программы, связанные с изучением Соединенных Штатов, Европы, процесса европейской интеграции. Одновременно уже тогда наблюдался большой интерес к Китаю. 

И сейчас с учетом потенциала «мягкой силы» КНР, количества образовательных программ, языковых возможностей и перспектив, связанных с взаимодействием России и Китая, этот интерес растет. Таким образом, и в настоящее время китайская проблематика, а также проблематика, условно, «западная», составляют очень большой пласт в рейтинге популярности специальностей. 

Особенно ярко эта тенденция проявляется в тех направлениях, где специализация начинается с первого курса. Когда в вуз приходят дети из школ, выбор специальности идет, как правило, по принципу языка. На вопрос, какой язык вы хотите учить, абсолютное большинство студентов отвечают: английский, французский, немецкий, китайский. Лишь единицы упомянут, к примеру, хинди, но это уже из области «особой вовлеченности» или принадлежности к соответствующей семье. 

Общая направленность сохраняется в классическом поле, и это обуславливает определенные перекосы. Но пока постсоветское пространство на этом поле интересов достойно конкурировать не может.

 - Обнадеживает слово «пока». То есть позитивные тенденции все-таки присутствуют?

 - Присутствуют. В последние пять-восемь лет фиксируется определенный интерес к нашей проблематике. Но я бы не стал именовать ее «постсоветской», а все-таки больше евразийской. Сегодня часто встает вопрос: существует ли постсоветское пространство в принципе? 

Некоторые эксперты считают, что оно есть, потому что есть общая повестка: общая повестка конфликтов, вызовов, угроз, иных вопросов. Но применительно к нашим студентам я бы говорил все-таки о евразийской повестке, причем не в узком смысле деятельности ЕАЭС, а в широком формате евразийской проблематики, потому что наиболее востребованными являются те программы, в которых задействовано несколько акторов, в том числе внешних. 

Например, в РГГУ очень востребована магистерская программа, которую мы реализуем совместно с Университетом Париж-VIII. 

У партнеров она называется «Мастер2 – геополитика», у нас – «История и геополитика современной Евразии». Но почему она востребована? Потому что выпускники получают два диплома – французский и российский. Большой популярностью пользуются программы, связанные с региональными проектами: магистратура по направлению Шанхайской организации сотрудничества, индийские программы с охватом проблематики Южной Азии, турецкий профиль бакалавриата. 

Но, опять же, это направление рассматривается в региональном контексте – Турция и Южный Кавказ, Турция и Причерноморский регион и так далее. Именно такие программы, мне кажется, все больше будут востребованы и в перспективе, поскольку мир становится, если не многополярным, то, по крайней мере, менее западоцентричным. 

Мы наблюдаем, как проблематика международной повестки постепенно смещается в сторону Ближнего Востока, Азиатско-Тихоокеанского региона, Юго-Восточной Азии, что, конечно, вызывает достаточно живой отклик и со стороны студентов. И их интерес имеет смежный характер, что очень хорошо прослеживается в темах дипломных работ. Это касается и проблематики постсоветского пространства, когда те или иные государства изучаются в контексте международной повестки. 

Например, Украина – в контексте отношений ЕС и России, Казахстан – в контексте регулирования правового статуса Каспия. Безусловно, в рамках таких программ можно изучать и внутриполитические, экономические, социальные процессы непосредственно в странах. Студенты, ориентированные на сугубо страновой формат, тоже есть. 

Их меньшинство, но они есть. Однако такие специалисты – как говорится, «штучный товар». Их по определению не может быть много. К тому же существует ряд чисто технических моментов, связанных с подготовкой кадров по узким направлениям. 

Я сомневаюсь в том, что мы увидим конкурсный аншлаг, если завтра, например, объявим набор в РГГУ или в иной вуз по конкретному страновому направлению. Тем более что в этом случае встает еще одна проблема – проблема так называемых «больших групп». Ведь для того, чтобы открыть дисциплину и привлечь на штатную ставку квалифицированного специалиста-наставника, необходимо, чтобы он преподавал значительному количеству студентов. Но узкие направления, как правило, не набирают больших групп. Поэтому речь может идти зачастую о почасовой системе преподавания, что невыгодно специалистам. Это тоже в определенной степени сдерживающий фактор для более предметного изучения государств постсоветского пространства. 

- Обращает на себя внимание, что в приведенных вами примерах реализации совместных образовательных межвузовских программ представлены партнеры из дальнего зарубежья. А что же с ближайшими соседями-братьями? 

- С ближайшими соседями, с государствами СНГ и ЕАЭС, сотрудничество развивается прежде всего на уровне общегосударственных образовательных программ, квотных систем набора иностранных студентов. 

В контексте горизонтальных межвузовских связей хотел бы отметить совместную магистерскую программу подготовки архивистов, которую факультет архивного дела РГГУ реализует с Казахским национальным университетом им. аль-Фараби. 

В Казахстане очень мощная архивная база, а специалистов по этому направлению, опять же, еще с советского периода, традиционно готовили в Москве, в Историко-архивном институте (ныне РГГУ – прим. ред.). 

На мой взгляд, это очень позитивный пример совместной российско-казахстанской образовательной программы. Помимо этого, действует договор о сотрудничестве и обмене преподавателями и студентами с Павлодарским государственным университетом им. Торайгырова. Аналогичные договоры заключены у нас с Белорусским государственным университетом, с некоторыми вузами Азербайджана. 

До украинского кризиса несколько совместных магистерских проектов были успешно воплощены под эгидой Ассоциации вузов России и Украины, несмотря на проблемы с взаимным признанием и несоответствием образовательных стандартов. К нам приезжали студенты из Львова, студенты РГГУ ездили туда. Но, к большому сожалению, известные события прервали сотрудничество. Надеюсь, рано или поздно оно восстановится. Однако все это – «точечные» практики. О полномасштабном партнерстве, пока говорить не приходится.  

 - Возможно, для обеспечения более широкого формата сотрудничества требуется наличие некой наднациональной программы и наднационального регулятора, который обеспечивал бы развитие горизонтальных межвузовских связей хотя бы в рамках ЕАЭС? Не случайно ведь тема актуализируется на уровне ЕЭК, несмотря на то, что Комиссия определяет своей прерогативной исключительно экономический спектр вопросов... 

- Некий аналог программы Европейского союза «Эразмус»? Почему бы и нет, создание такой платформы делу не повредит. Но изначально нужно учитывать потенциальные риски и проблемы, связанные с уровнем конкурентоспособности наших систем образования, с качеством образования, с наличием альтернатив выбора у молодежи государств-членов ЕАЭС. 

Не секрет, в частности, что из Беларуси сейчас очень много молодых людей едут получать образование в ту же Европу. 

Значительная часть белорусских студентов в российских вузах – это заочники. В свою очередь Казахстан обеспокоен проблемой «утечки мозгов», высокими рисками того, что студенты, обучающиеся за рубежом, не вернутся в страну по завершении курса. С другой стороны, трудно предположить, что российская молодежь сделает выбор в пользу вузов государств Евразийского союза. 

В конечном итоге в формате ЕАЭС Россия будет основным агрегатором участников совместных образовательных программ. Что можно предложить еще? В прошлом году в рамках XIV форума межрегионального сотрудничества России и Казахстана в Челябинске впервые прошел форум ректоров вузов двух государств. Будучи его участником, могу подтвердить: на площадке был подписан ряд интересных соглашений.

 Кстати, упомянутый выше договор РГГУ с Павлодарским университетом – один из итогов форума ректоров. Но проблема в том, что нередко даже прямые соглашения между вузами остаются лишь прожектами на бумаге. Казалось бы, куда конкретнее – два субъекта договариваются между собой без посредников. 

Но зачастую бывает так: документ – рамочное соглашение – есть, а дополнительного протокола к нему нет. Или они лежат мертвым грузом годами. Вузы числятся друг у друга в партнерах, но реального сотрудничества не происходит.   Это не означает, что развитие двусторонних площадок нецелесообразно. 

Без них все будет еще хуже. Но наряду с этим необходимо наличие некоего аналога «Эразмуса», возможно, какой-то общей электронной платформы для начала, посредством которой абитуриенты могли бы получать информацию о том, в какой вуз и на каких условиях они могут поступить, какие есть грантовые программы, какие фонды такие программы поддерживают. Вероятно, следует учредить и совместный фонд, поощряющий межстрановые научные исследования, в том числе по гуманитарным дисциплинам. 

Ведь сколько бы мы не акцентировали внимание на приоритетности экономической интеграции, без гуманитарной составляющей, равно как и без информационной, говорить о полноценном союзе, конечно, невозможно. И тот факт, что в последнее время Евразийская экономическая комиссия озаботилась этим вопросом, что вновь зазвучали инициативы по созданию общего телевидения ЕАЭС, других каналов коммуникации, неслучайно. Правда, есть опасность, что в очередной раз все это будет декларировано, а работать не будет, что инициативы бюрократизируются или просто будут неинтересны молодежи. 

В качестве резюме еще раз подчеркну: создание общих, «наднациональных» образовательных платформ необходимо, но это не должно препятствовать развитию двусторонних, трехсторонних и межрегиональных связей между высшими учебными заведениями. В комплексе все это может дать интересный кумулятивный эффект. Другое дело, что такой эффект не будет быстрым. Это долгосрочный тренд, тем более с учетом мощной конкуренции в лице Запада и Китая.