19 июля Владимир Путин встретился с президентом Ирана Эбрахимом Раиси и духовным лидером, руководителем Ирана Али Хаменеи в Тегеране. 2022 год уже обещает стать поворотным в сотрудничестве РФ и Исламской Республики – товарооборот растёт, активизировался транспортный коридор «Север-Юг», наращивается дипломатическое сотрудничество. Кроме того, #Иран уже подписал соглашение о зоне свободной торговле с ЕАЭС и планирует в ближайшее время стать членом ШОС. Какими могут быть перспективы российско-иранских отношений – в интервью с Никитой Смагиным, корреспондентом ТАСС в Тегеране. – Каковы перспективы переговоров по ядерной сделке с Ираном? Напомним, что изначально предполагалось, что по условиям такой сделки Иран обязуется развивать свой ядерный потенциал исключительно в мирных целях, в ответ на это с Республики могут быть сняты санкции. Если в нынешнем виде сделка все же состоится, какими могут быть последствия для России и ее союзников?
– На сегодня, как мне кажется, шансы остаются 50/50. И я бы сказал, что это хорошие новости, потому что еще этой весной казалось, что переговоры окончательно зашли в тупик. Главное требование Ирана на тот момент состояло в том, чтобы США исключили Корпус стражей исламской революции (КСИР) из списка террористических организаций, Вашингтон наотрез отказывались и отказываются это делать. Казалось бы, на этом переговоры могли бы и закончиться, но Тегеран выступил с инициативой: он готов сделать другое предложение и продолжить диалог, возможно, даже временно отказавшись от условия, касающегося статуса КСИР.
Другой вопрос в том, что США прекрасно понимают, что, если Иран пошел на смягчение позиции, это означает его крайнюю заинтересованность в сделке. Вашингтон может начать еще больше давить на Тегеран, принимая во внимание, что он больше заинтересован в позитивном исходе переговоров.
А Иран в сделке действительно заинтересован, потому что у него большие проблемы в экономической и социальной сферах. Единственный способ быстро их решить – это ядерная сделка, поскольку она позволит моментально повысить экспорт нефти, нарастив тем самым бюджетные поступления.
Для России ядерная сделка Ирана будет скорее плюсом, чем минусом.
Да, сейчас, когда на Россию наложены санкции, можно было бы подумать, что выход Ирана из международной изоляции подорвет вектор отношений, который Москва начала выстраивать в отношении Тегерана. Но я не считаю это сколь-либо серьезным риском.
Даже если ядерная сделка будет подписана, западные инвесторы не придут в Иран: непонятна политика следующего президента США. Западный бизнес научен опытом Д.Трампа, который вернул санкции, снятые его предшественником, Б.Обамой. Многие инвесторы, которые успели при администрации Обамы вложиться в иранскую экономику, потеряли деньги.
Речь о быстрой нормализации отношений Ирана со странами Запада явно не идет.
Но если с Ирана санкции не снимают, то Россия и Иран могут начать конкурировать за один и тот же рынок сбыта нефти – Китай. Поэтому Москва также отчасти заинтересована в ядерной сделке, поскольку она позволит Тегерану направить свою нефть на западный рынок, нивелируя потенциальную конкуренцию за китайского потребителя.
Однако Россия заинтересована исключительно в сделке с ее участием. Судя по всему, это пока под вопрос не ставится.
– Как сейчас выстраиваются российско-иранские отношения?
– Можно сказать, что 2022 год станет поворотным в отношениях России и Ирана. Москва проявляет невероятный интерес к этой стране: появляются новые проекты, звучат новые идеи и, самое главное, больше российских бизнесменов приезжают в Иран. Вопрос в том, возрастет ли товарооборот многократно или раза в полтора, но то, что он вырастет – уже очевидно.
– А что касается отношений России и Ирана в Центральной Азии?
Основной трек российско-иранского взаимодействия в Центральной Азии связан с Афганистаном. Причем по этому направлению у Москвы и Тегерана в значительной степени есть взаимопонимание: обе стороны готовы взаимодействовать с новыми афганскими властями, хотя ни Россия, ни Иран от них не в восторге.
В Центральной Азии Москва и Тегеран на настоящий момент не конкурируют, поскольку этот регион никогда не был ключевым для Ирана.
Иран всегда больше смотрел в сторону Ближнего Востока, в крайнем случае – Кавказа. Тем не менее и с центральноазиатскими странами Тегеран развивает отношения.
В первую очередь стоит упомянуть Таджикистан как государство, культурно близкое Ирану, но, несмотря на это на протяжении нескольких десятилетий отношения между странами были очень непростыми (речь даже заходила о разрыве отношений).
Только в последние несколько лет ситуация выправляется. Например, появилась информация о том, что в Таджикистане располагаются предприятия по сбору иранских беспилотников. Однако в целом Иран в Центральной Азии – пока не очень серьезный игрок.
– Насколько эффективна зона свободной торговли между ЕАЭС и Ираном?
– Соглашение по созданию зоны свободной торговли (ЗСТ) с ЕАЭС – одна из самых эффективных мер для укрепления, в том числе, российско-иранских отношений. В нее включен достаточно широкий перечень товаров, по которым снижены пошлины. В последние три года (после заключения временного соглашения о ЗСТ) товарооборот между Ираном и ЕАЭС устойчиво растет, и по тем товарам, которые были включены в номенклатурный список.
Конечно, если говорить именно о развитии российско-иранских отношений, то ЗСТ не будет основным фактором, но и этот шаг привнес свой вклад в позитивную тенденцию.
В этом году с очень большой вероятностью на смену временному соглашению по ЗСТ придет полноформатный договор, в котором будет расширен перечень товаров со сниженной пошлиной. Из всех интеграционных инициатив, к которым присоединился или планирует присоединиться Иран (в самом ближайшем будущем он вступит в ШОС, а также рассматривается возможность присоединения к БРИКС) именно ЗСТ с ЕАЭС уже приносит свои плоды и демонстрирует экономические выгоды.
– Иран, по ощущениям, стал немного активнее на международной арене. С чем могут быть связаны его амбиции и каковы планы относительно ШОС и БРИКС?
– За последние несколько десятилетий политика Ирана не претерпела существенных изменений: он нацелен на интеграцию в максимальное количество объединений и организаций, чтобы усилить свой политический вес и попытаться выйти из изоляции, инициированной США.
Единственное, что изменилось: при Х.Рухани была надежда на ядерную сделку и прекращение изоляции, и тормозился процесс вступления в интеграционные объединения, а при Э.Раиси надежды на Запад больше нет, и альтернативное направление становится большим приоритетом. Именно поэтому мы наблюдаем активизацию Ирана: вступление в ШОС, переговоры по подписанию полноформатного соглашения с ЕАЭС и обсуждение возможного присоединения к БРИКС.
Я не думаю, что вступление в БРИКС и ШОС радикально и оперативно изменит ситуацию в Иране, или что Тегеран кардинально поменяет ситуацию в этих организациях.
Но для этих форматов Иран был бы важным приобретением. Дело в том, что эти организации не просто хотят собираться раз в какое-то время для обсуждения каких-то вопросов. Данные объединения стремятся перерасти во что-то более осязаемое, реальное, глобальное и действенное. Для этого им, конечно, нужны новые участники, и Иран выступает и как возможность, и как вызов.
С одной стороны, это большая страна с огромным потенциалом, в том числе и транзитным, о котором Иран не устает повторять. С другой стороны, это своеобразная страна с особенной политикой и интересами, которые зачастую не совпадают с устремлениями России, Китая и других акторов. И с этой точки зрения вступление Ирана может стать определенным тестом на то, в какой степени ШОС и, позднее, возможно, БРИКС способны интегрировать другие страны, выстраивать с ними диалог и на этой основе формировать эффективную организацию.
