В 2019 году президент Касым-Жомарт Токаев озвучил новый концепт для идеологической сферы Казахстана – идеологему «слышащее государство». Предполагалось, что в рамках данного концепта органы власти всех уровней станут более открытыми при взаимодействии с гражданским обществом, будут более оперативно реагировать на обращения граждан. И как следствие, система обратной связи между госорганами и обществом станет более эффективной. Как это было реализовано на практике – читайте в материале Ia-centr.ru.
После событий января 2022 года запрос на смену внутриполитического курса в Казахстане был очень высок. Акорда попыталась работать в данном тренде, старалась придерживаться риторики создания некоего «Нового Казахстана», главной характеристикой которого обозначена идеологема «справедливости». Главным механизмом достижения этой самой справедливости опять-таки было обозначено «слышащее государство».
По логике идеологов власти, бюрократическая машина должна оперативно реагировать на все запросы общества (по крайней мере, его наиболее активной самоорганизующейся части. – Прим. Ia-centr.ru). Максимально быстро вносить корректировки в функционал госорганов, повышающие общий КПД власти.
В конечном счете предполагалось выстроить максимально прозрачную систему принятия управленческих решений в стране.
Однако всё чаще различные инициативные группы граждан сталкиваются с откровенным саботажем чиновников – различного рода петиции, открытые письма, проблемы, поднимаемые в многочисленных общественных советах при госорганах, остаются вне формата работы госаппарата. Концепт «слышащего государства» не вышел за пределы стандартной работы пропагандистской машины.
Ключевая причина низкой эффективности – в конфликте интересов: вертикаль власти реализует одни решения, а общественный запрос сформирован на другие – зачастую противоположные.
При таком подходе среднестатистический чиновник оказывается перед выбором: выполнять инструкции, спущенные сверху, или идти навстречу общественному мнению. Вполне понятно, что игнорирование поручений в рамках властной вертикали грозит увольнением. А потому учет общественного мнения происходит только в ситуации особо резонансных событий или процессов – таких, которые замолчать не получится.
Это не значит, что бюрократия не ориентируется на общественное мнение, – как раз наоборот. Если в информационном поле всплывает потенциально «выигрышная» для имиджа чиновников тема, то она будет «отработана» с тем, чтобы получить максимум публичной поддержки при минимуме усилий госорганов. Но подобную работу нельзя назвать системным взаимодействием с общественным мнением. Это просто попытки «плыть по течению». Никакой работы по формированию общественных ожиданий бюрократия не ведет.
Поэтому и идеологема «слышащего государства» оказалась мертворожденной – она будет работать только в том случае, если обсуждаемая общественная инициатива будет доведена до самой высшей властной инстанции. И уже затем, оформившись в виде поручения президента или премьер-министра, будет ретранслирована на нижние этажи исполнительной вертикали.
Самый недавний пример – принятие закона по возвращению незаконно выведенных активов из страны. Общественный запрос на данную инициативу был. И он совпал с собственными политическими целями новой элиты Казахстана.
Но ведь имеется масса обратных примеров, когда общественные запросы не отвечают интересам новой элиты, а потому игнорируются органами власти.
Например, пересмотр кабальных соглашений о разделе продукции с западными транснациональными корпорациями в углеводородной сфере: все гражданские активисты требуют по крайней мере опубликовать эти соглашения (сейчас СРП закрыты для общественного ознакомления под предлогом коммерческой тайны. – Прим. Ia-centr.ru). Однако Акорда гарантировала западным корпорациям неизменность «правил игры», рассчитывая на лояльность Запада в отношении новой элиты.
Представительные органы власти также не справляются с выполнением функции поддержания обратной связи.
Особо дотошный депутат Мажилиса, маслихата или сенатор рискует не попасть в обойму лояльных власти, а тем самым может и не пройти процедуру следующих выборов. Такого «неуправляемого» просто не включат в партийный список либо не поддержат административным ресурсом при выборах по мажоритарному округу. И как итог, выборы выиграет его полная противоположность – человек, который не будет критиковать центральные и местные власти.
Лояльность по отношению к исполнительной вертикали становится важнее выполнения депутатом его прямых должностных обязанностей.
Работа многочисленных общественных советов также остается под вопросом. Сформировалась практика, при которой состав общественного совета при любом госоргане утверждается руководителем данного госоргана. Естественно, что первый руководитель подбирает себе в консультативный совет людей, которые не будут критиковать его собственную работу.
Понятно, что особого смысла в подобных «консультативно-совещательных органах» просто нет. В лучшем случае они будут подвергать критике работу госоргана по периферийным вопросам, не затрагивая наиболее острых тем.
Большие ожидания власть связывала с введением практики выборов акимов (глав муниципалитетов) первичного уровня – сел, поселков, сельских округов. Вот где должен был проявить себя механизм обратной связи в полном объеме. Дополнительным плюсом должна была стать система отбора перспективных управленческих кадров из числа местных элит.
Однако и здесь «слышащее государство» потерпело фиаско – все местные главы администраций тотально зависят от дотаций вышестоящих региональных властей.
Без «благосклонности» районного или областного акимов глава поселка и шагу сделать не сможет. Ему просто урежут бюджет. Поэтому местные выборы «случайный» гражданский активист выиграть физически не может, пусть он хоть трижды «погружен» в местную проблематику. Победит та фигура, за которой будет вышестоящая областная администрация.
Таким образом, за прошедшие четыре года после появления идеологемы «слышащего государства» первоначальный смысл потерялся. Остались только мифологические конструкции, не имеющие никакого практического приложения. Текущая политическая практика мало чем отличается от периода правления старой элиты: те же самые «внутричиновничьи междусобойчики», тот же передел сфер влияния в бюрократической системе и бизнес-сфере.
Политкухня
Политкухня
