К началу века на политической карте мира еще остаются государства с неопределенным статусом. Их называют «непризнанными республиками», «государствами дефакто». Настоящее и будущее этих государств во многом зависит от сложного геополитического расклада, в котором они зачастую играют роль не участника, а объекта политического процесса. Обладая всеми признаками государственности, они в то же время лишены полного международного дипломатического признания.
К началу века на политической карте мира еще остаются государства с неопределен ным статусом. Их называют «непризнанными республика ми», «государствами де фак то». Настоящее и будущее этих государств во многом зависит от сложного геополитического расклада, в котором они зачас тую играют роль не участника, а объекта политического про цесса. Обладая всеми призна ками государственности, они в то же время лишены полного международного дипломати ческого признания. На постсоветском пространстве существуют четыре непризнанные республики: Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах и Приднестровье. Возникновение этих анклавов в начале 90-х связано с распадом Советского Союза. И хотя история каждого из конфликтов, породивших феномен непризнанных государств, сугубо индивидуальна, есть и общие черты. Прежде всего к государствам de facto не применима характеристика «несостоявшиеся» системы, поскольку на протяжении шестнадцати лет Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия формировали эффективные институты исполнительной и законодательной власти, неоднократно проводили президентские и парламентские выборы, имеют боеспособные армии и спецслужбы. Нынешние власти этих республик пользуются массовой поддержкой со стороны населения. Как отмечают аналитики, эффективность управленческих структур непризнанных государств в некоторых аспектах выше, нежели, предположим, в Грузии и Молдове. Кто управляет? Как известно, Абхазия и Приднестровье еще в конце 80-х были опорой союзного центра в борьбе против попыток националистических сил Грузии и Молдовы добиться выхода из состава СССР. К моменту развала Советского Союза Приднестровье уже имело все атрибуты государства: президента, парламент и милицию. Но реальная власть осталась в руках партийно-комсомольской номенклатуры, директорского корпуса и спецслужб. Несколько иначе обстояло дело в Южной Осетии, где конфликт был спровоцирован недальновидной политикой Звиада ГАМСАХУРДИА, а в Нагорном Карабахе изначально существовало противостояние между армянским и азербайджанским населением, сепаратистские же устремления реализовывались радикальным демократическим движением «Карабах», что и привело в последствии к полномасштабной войне между силами самообороны Нагорного Карабаха и азербайджанской армии. Непризнанные государства прошли через кровь, и это крайне важное обстоятельство. К моменту прекращения огня формирование государственных структур непризнанных республик прошло точку возврата. Идеологической основой становятся национальная и территориальная идентичность, хотя в Южной Осетии соседствуют осетинские и грузинские села, а Гальский район Абхазии преимущественно населен грузинами. До последнего времени тлеющие конфликты вполне устраивали российских стратегов, позволяя держать в напряжении прозападные политические элиты в Кишиневе и Тбилиси. Особенно очевидным этот вектор стал после прихода к власти Михаила Саакашвили, который в свою очередь не стеснялся использовать проблему беженцев и сепаратизма для сплочения нации и создания образа «внешнего врага». В то же время молодой грузинский лидер сумел добиться определенных успехов. Сформировано альтернативное грузинское правительство Южной Осетии, проведены параллельные выборы, восстановлен контроль над большей частью Кодорского ущелья. Пойти на какие-то кардинальные уступки официальный Тбилиси явно не может - держит проблема беженцев. Любой компромисс с «непризнанными» немедленно ударит по устойчивости самого Саакашвили, что для политика, опирающегося на личную харизму и популярность, будет равносильно краху. «Почему им можно, а нам нет?» Косовский прецедент, похоже, открыл новую страницу в истории непризнанных республик. Впервые с момента подписания Хельсинского акта был проигнорирован и нарушен целый ряд принципов, которые обеспечили Европе относительный мир и порядок в условиях распада СССР. Когда в начале 90-х Евросоюз создал так называемый комитет Бадинтера, имеющий целью выработку единой позиции по признанию югославских республик, этот орган из теории и практики международного права вывел три принципа, регулирующие право на самоопределение. Первый: те, кто ими руководствуется, должны представлять нацию или народ. Второй: государство, от которого происходит сепарация, должно быть виновным в грубом и продолжающемся нарушении прав этой нации или народа. Третий: нет иного выхода по национальному и международному праву, кроме отделения. Американский проект для бывшей Югославии все эти принципы обрушил, но одновременно рикошетом ударил по постсоветскому пространству и породил надежды у политических элит, по крайней мере трех из четырех непризнанных республик на то, что Кремль в качестве ответного шага сделает свой выбор и признает Южную Осетию, Абхазию и Приднестровье де-юре. Хотя бы в качестве нашего ответа Бушу. На митингах в непризнанных республиках, прокатившихся вслед за объявлением независимости Косово, люди, принимая множество обращений к мировому сообществу, спрашивали: «чем мы хуже Косово? Почему им можно, а нам нет?» Между тем западные политики однозначно заявили, что «косовский казус» - не для постсоветского пространства. Комиссар ЕС по внешним связям Бенита Ферреро-Вальднер отметила, что в Евросоюзе растет тревога по поводу возможного признания Россией независимости Абхазии. Комментируя рассмотрение в российской Госдуме вопроса о независимости Абхазии и Южной Осетии, комиссар подчеркнула, что ЕС всегда поддерживал и продолжает поддерживать территориальную целостность Грузии. Гора мышь родила Но напрасно так беспокоятся в Европе, во всяком случае пока. Слушания в Государственной Думе по изменению статуса непризнанных государств, которые прошли в прошлую пятницу, закончились принятием абсолютно аморфной и ни к чему не обязывающей резолюции, которая рекомендовала правительству России рассмотреть возможности изменения формата отношений с Приднестровьем, Южной Осетией и Абхазией. В перспективе это может привести к открытию официальных миссий России в Цхинвали, Тирасполе и Сухуми. Приднестровские делегаты не скрывали своего разочарования позицией Москвы, поскольку понятие «отложенный статус» для непризнанных республик открывает широкие возможности для тактических маневров Кремля, в том числе для усиления давления на Тбилиси и Кишинев, но не имеет никакого отношения к приближению мечты de facto государств о получении полной независимости. В обиде осталась и Абхазия, которая больше остальных рассчитывала на решительность российского руководства, учитывая привходящие обстоятельства в виде выхода Москвы из режима экономических санкций против Сухуми, введенных в 1996 году, а главное, с учетом перспектив вовлечения Абхазии в большую олимпийскую стройку. Любопытное мнение по поводу сложившейся ситуации высказал российский ученый Сергей Арутюнов: «Надеюсь, что у России хватит политической воли и разума, чтобы оказать Абхазии всемерную поддержку по обретению ею независимости в тесном союзе с Россией. При этом России придется признать полное право Грузии на Кодорское ущелье и Гальский район. А в Приднестровье и Южной Осетии ничего подобного ожидать нельзя. Максимум, на что они могут рассчитывать, - широчайшая автономия в составе Молдавии и Грузии соответственно». Так что «непризнанные» могут не спешить с вещами на выход, поскольку процесс признания их независимости, даже со стороны главного партнера и покровителя, может явно затянуться. Судя по заявлениям молдавского президента Воронина, существует реальная возможность замирения Москвы и Кишинева, а ценой вопроса может стать прямой отказ Москвы от поддержки курса Тирасполя на полную независимость. Об этом свидетельствуют и заявления российских парламентариев, которые отмечают, что «переговорный потенциал мирного урегулирования в Приднестровье далеко не исчерпан». Вполне возможно возвращение к так называемому «плану Козака», который впервые был озвучен в 2003 году, когда Россия предложила участникам конфликта меморандум об объединении Молдавии и Приднестровья в единое федеративное государство. Меморандум предусматривал создание асимметричной федерации, в которой будут существовать два субъекта - Приднестровье и Гагаузия, создание двухпалатного парламента и введение переходного положения до 2015 года. Для приднестровской элиты этот вариант уже не кажется столь привлекательным. ...Говорить о ближайших перспективах переговорного процесса по непризнанным государствам достаточно сложно. Теперь многое будет зависеть не только от твердости Москвы, но и от того, насколько гибкую позицию займут власти Грузии и Молдовы, какие действия предпримет Запад. Поэтому если косовский прецедент и стал для Москвы живым руководством к действию, то действия эти не стали судьбоносными, а, как и все последние «задумки Кремля», допускают очень широкие толкования. Заметим, что мнение самих жителей непризнанных государств и Россия, и Запад учитывают в последнюю очередь.
