События в Андижане в мае 2005 года можно сравнить если не кровоточащей раной, то с болезненным рубцом новейшей истории Узбекистана. Последствия «бунта в Ферганской долине» до сих пор оказывают значительное влияние как на ситуацию внутри узбекского общества, так и международное положении Республики.Узбекистан всегда являлся точкой преломления геополитических интересов крупнейших мировых держав в центральноазиатском регионе.
Уроки Андижана и проблема модернизации политической
системы Узбекистана.
События в Андижане в мае 2005 года можно сравнить если не кровоточащей раной, то с болезненным рубцом новейшей истории Узбекистана. Последствия «бунта в Ферганской долине» до сих пор оказывают значительное влияние как на ситуацию внутри узбекского общества, так и международное положении Республики.
Узбекистан всегда являлся точкой преломления геополитических интересов крупнейших мировых держав в центральноазиатском регионе. После событий 11 сентября 2001 года и создания «мировой антитеррористической коалиции» возможностью усилить влияние в Республике воспользовались США, разместившие на территории Узбекистана военно-воздушную базу Карши-Ханабад, которая стала плацдармом для проведения военных операций в Афганистане. Американские солдаты и военная техника были размещены на узбекской территории в соответствии с подписанным в октябре 2001 года двусторонним соглашением между Вашингтоном и Ташкентом. И, хотя каждой из сторон предоставлялось право в любой момент выйти из данного договора, до андижанских событий, интересам США в Узбекистане ничего не угрожало. Американское военное присутствие было выгодно центральноазиатской Республике как экономически - Соединенные Штаты ежегодно пополняли государственный бюджет страны на 50 млн. долларов; так и политически - Узбекистан считался едва ли не ключевым партнером США в регионе.
Однако ожидания многих аналитиков, считавших, что Запад и в частности, Америка, предоставят узбекскому руководству некий карт-бланш в борьбе против оппозиции и усилении режима личной власти Президента Каримова, испуганные экстремистской угрозой, которую продемонстрировали андижанские события, на деле себя не оправдали. Придерживаясь довольно непоследовательной политики в определении и оценке религиозного экстремизма, Соединенные Штаты своим требованием о проведении независимого расследования событий мая 2005 года и обвинением узбекских властей в «неразборчивом применении силы» при подавлении мятежа, спровоцировали коренной перелом во внешнеполитической ориентации Узбекистана.
Найдя поддержку в лице России и Китая, стремившихся к укреплению позиций в Центральной Азии, узбекские власти пошли на разрыв отношений с некогда важнейшим своим партнером. После принятия на Саммите ШОС в июне 2005 года нашумевшей декларации о нецелесообразности пребывания американских военных сил в Узбекистане и Киргизии и решении Сената Республики Узбекистан о выводе американских военных с территории Республики, стало очевидно, что расклад сил в центральноазиатском регионе изменился в первую очередь, в пользу России.
Таким образом, события в Андижане с точки зрения международной значимости привели к тому, что последние три года внешнеполитической деятельности Узбекистана прошли под знаком Москвы. О новой тенденции во внешней политике Узбекистана свидетельствовали и прекращение членства в ГУУАМ, и вхождение в ОДКБ и ЕврАзЭС, и беспрецедентные договоренности в рамках этих организаций, и развитие двустороннего сотрудничества с Россией в энергетической и внешнеторговой сферах.
Между тем, политическая память довольно коротка, особенно в условиях, когда появляется необходимость продвижения личных или государственных интересов. Сначала страны ЕС, а теперь и США осознают, что бойкот в отношениях с Узбекистаном ни к чему не приведет. Увязнув в Афганистане, Америка наступила на те же грабли, от удара которых уже пострадала Англия в 19 веке и СССР в конце прошлого столетия. Поэтому сейчас интересы США в Узбекистане из военной плоскости переходят в энергетическую и связаны, прежде всего, с желанием ограничить степень политического и экономического влияния России, вольготно чувствующей себя в газовом секторе Республики.
Таковы очевидные внешнеполитические последствия андижанских событий. Однако в истории майских беспорядков в Ферганской долине до сих пор много белых пятен, и чем больше времени проходит, тем безнадежнее становятся попытки внести какую-либо ясность в остро стоящие вопросы, на которые власть и общество в Узбекистане зачастую отвечают по-разному.
Исходя из официальной версии произошедшего, восстание было организовано экстремистской организацией «Акрамия», стремившейся к созданию исламского государства на территории Ферганской долины. Многое общественные деятели и представители правозащитных организаций в Узбекистане отрицают присутствие религиозных мотивов в событиях и называют случившееся лишь проявлением социального недовольства, жестоко подавленное властью. Наиболее вероятным сейчас кажется, что на события в Андижане в мае 2005 года оказало влияние слияние различных факторов: и недовольство режимом среди различных слоев населения, и влияние революционных настроений, которыми были охвачен находящийся на границе с Андижаном кыргызский город Ош, и, безусловно, исламский фактор.
Для Узбекистана, как и для большинства стран центральноазиатского региона, характерно противостояние светской власти с радикальными исламистскими, как правило, подпольными организациями.
Востребованность в существовании подобных организаций частично объясняется использованием методов социальной риторики и критикой «неправедной власти», получающих поддержку среди недовольного низким уровнем жизни и, что скрывать, часто просто бедственным положением населения. Помимо того, ситуация для Узбекистана усугубляется и тем, Ферганская долина, объединяя зоны революционной активности сразу нескольких центральноазиатских стран, является своеобразным «эпицентром» сосредоточения конфликтности в регионе. Успешная попытка установления власти в долине могла бы по замыслу исламистов привести к установлению исламского влияния на Кыргызстан, Узбекистан и Таджикистан, что явилось бы значительным шагом к созданию мирового Халифата. Планы исламских экстремистов утопичны и бесперспективны, что подтверждают многочисленные примеры попыток построения исламского государства в новейшее время, как например, крах режима талибов в Афганистане или поражение исламистов в Сомали в 2006 году. Однако, несмотря на очевидную иллюзорность успеха исламистских проектов, «исламский вызов» для стран Центральной Азии продолжает существовать, имея под собой определенную социальную базу.
В настоящее время Узбекистан стоит перед необходимостью модернизации политической и экономической системы, обеспечения дееспособности политических институтов и формирования механизмов преемственности власти. В сложившихся условиях политически обоснованным становится обращение Ислама Каримова к религиозному фактору. С одной стороны, начиная с событий в Андижане, запугивание мировой общественности «исламским вызовом» использовалось Президентом Республики как оружие в борьбе против оппозиции, представителей которой всегда можно обвинить в экстремистских намерениях. Кроме того, влияние мусульманского духовенства на общественное сознание использовалось нынешней узбекской властью при проведении последней предвыборной кампании для обоснования выдвижения Каримова на третий президентский срок.
Что касается перспектив достижения политической власти исламской оппозицией Узбекистана, то, очевидно, что эти перспективы на данный момент практически полностью отсутствуют. Здесь сказывается и нежелание значительной части населения повторения афганского и таджикского сценариев, и устойчивость политического режима в Республике.
В настоящее время, в условиях взаимного заигрывания Узбекистана и Запада, Ислам Каримов идет на частичную либерализацию политической жизни в Республике. В частности, речь идет о расширении возможностей для действий партийных структур, причем относится это нововведение лишь к светским партиям и ожидать создания в Узбекистане пусть даже подконтрольной власти легальной исламской партийной организации по примеру Партии исламского возрождения Таджикистана, не приходится.
Однако исламский фактор не исчезнет сам собой, и это делает все более актуальным необходимость проведения политической модернизации Узбекистана с возможным вливанием в легальное русло религиозных настроений общества.
Совершенно очевидно, что и Россия, и Соединенные Штаты заинтересованы в сохранении в Узбекистане светской формы правления и мирном переходе власти от Каримова к его преемнику. Ситуация складывается таким образом, что «исламский вызов» способен стать сближающим фактором в отношениях крупнейших мировых держав с Узбекистаном, независимо от того усилятся ли позиции демократии в республике при преемнике Каримова или нет.
