В заключение нельзя не остановиться коротко на политических последствиях нового праздника, которые очевидны уже сегодня. Печально знаменитые «русские марши», шествия националистов и фашистов, вынуждающие власти принимать повышенные меры безопасности в Москве и других крупных городах, явно далеки от идеалов межнационального мира и общественного согласия. Очевидная этническая и религиозная составляющая «Дня четвертого ноября» вызывает как минимум недоумение среди национальных и религиозных меньшинств в Российской Федерации. Обеспокоенность в связи с новым, националистически окрашенным праздником неоднократно высказывалась и представителями польской общественности. Довольно странно со стороны выглядит ситуация, когда страна, претендующая на роль сверхдержавы, национальным праздником объявляет мифическую победу над относительно небольшим государством, входящим сегодня в Европейский Союз и НАТО. Инициатива властей, основанная на незнании реального исторического материала, таким образом, не способствует ни стабилизации внутриполитической ситуации в стране, ни улучшению имиджа России на международной арене.
Одним из негативных факторов, пусть не в первую очередь, но все же в значительной степени повлиявших на охлаждение российско-польских отношений в последние годы, стало введение в России празднования «Дня народного единства» четвертого ноября. В декабре 2004 г. Государственной Думой были внесены поправки в Трудовой кодекс [1] и Федеральный закон о днях воинской славы (Победных днях), согласно которым прежний «День народного единства и согласия», отмечавшийся в годовщину Октябрьской революции седьмого ноября, изменил свое название и оказался перенесен на три дня раньше. Отмечавшийся ранее исключительно православными верующими День Казанской иконы Божьей матери из религиозного праздника одной из традиционных конфессий Российской Федерации моментально превратился в событие общеполитического и даже международного масштаба.
Согласно официальной версии, «четвертого ноября 1612 г. воины народного ополчения под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взяли Китай-город, освободив Москву от польских интервентов и продемонстрировав образец героизма и сплоченности всего народа вне зависимости от происхождения, вероисповедания и положения в обществе» [2] . Меж тем, поспешное введение нового праздника представляется целой цепью досадных ошибок, как с точки зрения научно-исторической, так и с точки зрения большой политики.
Первое, что бросается в глаза - грубая хронологическая ошибка в определении точной даты освобождения Кремля. Известно, что День Казанской иконы 4 ноября отмечается не в привязке к конкретному историческому событию, а именно «в память» о чудесном избавлении Москвы от иноземных захватчиков. Точная дата, заметим, Русской Православной Церковью не указывается: для верующих гораздо важнее другое - чудодейственная сила находившейся в войсках Д. Пожарского иконы, в результате которой продолжавшаяся с конца лета 1612 г. и явно затянувшаяся осада Москвы вторым земским ополчением [3] в конце октября увенчалась успехом.
Точная дата освобождения Кремля историкам хорошо известна - это 26 октября 1612 г. [4] Разумеется, «по старому стилю», т.е. по юлианскому календарю, действовавшему в России до 1918 г. По правилам, принятым в отечественной исторической науке, большинство дат досоветской истории указывается именно по юлианскому календарю. Исключение составляют важнейшие события прошлого, в число которых попало и 26 октября. При переводе в современный - григорианский - календарь в соответствии с требованиями исторической хронологии необходимо выполнить расчет по достаточно тривиальной формуле. Как нетрудно прочитать в любом учебнике по вспомогательным историческим дисциплинам [5] , для этого нужно к дате по юлианскому календарю прибавить количество дней, составляющих разницу с григорианским календарем в данном столетии [6] . Если полученное значение переходит в следующий месяц, от него нужно отнять количество дней месяца, в котором указана дата по юлианскому календарю.
В XVII в. разница между юлианским и григорианским календарями составляла не 13, как сейчас, а только десять дней. Следовательно, чтобы перевести 26 октября 1612 г. в григорианский календарь, требуется к 26 прибавить десять и от вычисленного значения 36 отнять 31 - количество дней в октябре. Получается пять. Таким образом, реальное историческое событие, связанное с взятием Кремля вторым ополчением, произошло не четвертого, а пятого ноября по «новому стилю». Такая дата подтверждается и большинством польских источников: поскольку католическая Речь Посполитая с конца XVI в., в отличие от Московского царства, уже жила по григорианскому календарю (согласно булле папы Григория XIII), польские и литовские хронисты, как правило, датируют капитуляцию гарнизона в Кремле именно пятым ноября. Директор Института российской истории РАН, академик А.Н. Сахаров был совершенно прав, когда, отвечая на вопросы читателей газеты «Известия» сказал, что «четвертого ноября не произошло ничего» [7] .
К сожалению, вспомогательные исторические дисциплины, к числу которых относится и историческая хронология, занимающаяся сравнительным анализом различных систем летосчисления и переводом дат древних источников в современное летосчисление, находятся на периферии даже исторического образования, не говоря уже о том, что большинство гуманитариев, не историков, об их существовании, порой, не знают вовсе. Неудивительно, что в журналистских и прочих популярных публикациях можно встретить самые разные, порой совершенно невероятные примеры датировки освобождения Кремля в 1612 г.
Встречаются даже «сенсационное» утверждения, что якобы на самом деле это событие произошло седьмого ноября [8] . Однако самое печальное, что некоторые профессиональные историки, следуя политической конъюнктуре, вопреки нормам этики и здравому смыслу начинают переводить 26 октября как четвертое ноября [9] . В результате искаженная, заведомо ложная информация начинает попадать в учебную литературу.
Идеологическая трактовка исторических событий, в память о которых введен новый праздник, также представляется некорректной с точки зрения реального значения исторических событий, происходивших почти четыреста лет назад. Прежде всего, это касается пресловутой «победы над поляками». В массовом сознании формируется негативный стереотип в отношении целого этноса и страны, входящей в число ближайших соседей России. Якобы поляки на протяжении веков испытывали особую ненависть к православной Руси, и якобы захват Москвы в начале XVII в. был одним из характерных примеров этой ненависти и одновременно экспансии Польши в отношении России. Безусловно, на протяжении истории в российско-польских отношениях случались продолжительные периоды взаимной вражды. Особенно это касается времени, когда значительная часть современной Польши входила в состав Российской империи. Во многом именно на фоне польских восстаний XIX в. в сознании тогдашнего русского общества сформировался миф о «вековой ненависти», историческим подтверждением чему не в последнюю очередь служили полулегендарные сюжеты 1612 г.: одноименный исторический роман М.Н. Загоскина, памятник К. Минину и Д. Пожарскому на Красной площади И.П. Мартоса, опера «Жизнь за царя» М.И. Глинки, особое почитание императорским домом потомков Ивана Сусанина, история с которым вызывает обоснованный скепсис у большинства профессиональных историков [10] - все это часть идеологической мифологии Российской империи позапрошлого века, опиравшейся на удобный, как до поры до времени казалось, патриотический образ «народного единения» под скипетром Романовых.
Не затрагивая последующие периоды российско-польских отношений, необходимо, тем не менее, признать, что трагические события 1-й четв. XVII в. стали результатом не иностранной агрессии, а прежде всего внутреннего политического и экономического кризиса в Российском государстве, вызревавшего со времен опричнины Ивана Грозного. Действительно, в борьбе за власть различные придворные группировки и политические авантюристы «из низов» искали поддержки за рубежом, и в первую очередь у влиятельных магнатов соседней Речи Посполитой. К числу тех, кто пытался опираться на польские круги, в разное время относились не только многочисленные Лжедмитрии, но и большая часть московского боярства, в том числе и Романовы. Так, отец будущего царя Михаила, Филарет Никитич, первоначально получил патриарший сан в Тушино, он же возглавил русское посольство 1610 г., обсуждавшее вопрос об избрани на российский престол Польского королевича Владислава. Известно, что в числе сторонников захвативших Москву интервентов были близкие семье Романовых дворяне Салтыковы.
Собственно, сам термин «интервенция» применительно к польско-шведскому вмешательству в «первую русскую Смуту» возник на основе классификации рассматриваемых событий как гражданской войны - острейшего кризиса начала XVII в., в который оказались вовлеченными все народы Восточной Европы. В исторической литературе, в том числе в публикациях последнего времени [11] , неоднократно подчеркивалось, что состав интервентов, находившихся в Москве в 1612 г., был этнически неоднородным. На поиски легкой добычи в московский поход отправились литовцы, украинские и русские казаки, представители западнорусского населения, проживавшего на территории Польско-литовского государства, наконец, наемники из Западной Европы. Поляки не составляли в этом европейском «интернационале» даже большинства.
Сами по себе капитуляция гарнизона интервентов в Кремле и взятие Москвы силами второго ополчения, были событиями давно ожидаемыми, в чем-то знаковыми, но вовсе не положившими конец Смутному времени как таковому. Как отмечал крупнейший в историографии исследователь данного периода С.Ф. Платонов, «Торжество ... было не раз омрачено казачьими беспорядками, которые доводили русскую рать почти до открытого междоусобия. ... Однако же «начальникам» удалось на этот раз справиться с инстинктами долго голодавшей массы, которая желала после победы не только пищи, но и добычи» [12] . Так что, в действительности вряд ли речь может идти об историческом примере «сплоченности всего народа», к которой апеллируют сторонники нового праздника.
Освобождение Москвы никак нельзя назвать полной и окончательной победой, равносильной по своему значению, скажем, 9 мая 1945 г. Скорее, речь может идти о «коренном переломе», начале длительного процесса восстановления страны. Михаила Романова избрали царем в 1613 г. Реальное восстановление управляемости началось с 1619 г., в результате мероприятий, предпринятых вернувшимся из польского плена патриархом Филаретом. Столбовский мир со Швецией, участвовавшей в интервенции на Северо-западе страны, был заключен в 1617 г.: до начала XVIII в. Россия потеряла выход к Финскому заливу. В 1618 г. после очередной неудачной попытки захватить Москву, между Речью Посполитой и Россией было заключено Деулинское перемирие (фактически договор о временном прекращении военных действий) на четырнадцать с половиной лет. От претензий на московский престол польский король официально отказался только в 1634 г., в результате подписания в целом невыгодного для России Поляновского мирного договора, согласно которому Смоленск оставался за Польшей еще несколько десятилетий.
В заключение нельзя не остановиться коротко на политических последствиях нового праздника, которые очевидны уже сегодня. Печально знаменитые «русские марши», шествия националистов и фашистов, вынуждающие власти принимать повышенные меры безопасности в Москве и других крупных городах, явно далеки от идеалов межнационального мира и общественного согласия. Очевидная этническая и религиозная составляющая «Дня четвертого ноября» вызывает как минимум недоумение среди национальных и религиозных меньшинств в Российской Федерации. Обеспокоенность в связи с новым, националистически окрашенным праздником неоднократно высказывалась и представителями польской общественности. Довольно странно со стороны выглядит ситуация, когда страна, претендующая на роль сверхдержавы, национальным праздником объявляет мифическую победу над относительно небольшим государством, входящим сегодня в Европейский Союз и НАТО. Инициатива властей, основанная на незнании реального исторического материала, таким образом, не способствует ни стабилизации внутриполитической ситуации в стране, ни улучшению имиджа России на международной арене.
Примечания:
[1] Российская газета. 2004. 31 декабря.
[2] См. Пояснительную записку к проекту изменений в Федеральном законе «О днях воинской славы России (Победных днях)» от 6 декабря 2004 г.
[3] Первое земское ополчение П.П. Ляпунова, И.М. Заруцкого и Д.Т. Трубецкого потерпело поражение в 1611 г.
[4] Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. М.., 1994. С. 360.
[5] Леонтьева Г.А., Шорин П.А., Кобрин В.Б. Ключи к тайнам Клио. М., 1994. С. 214-215.
[6] С ходом веков это значение меняется, т.к. юлианский календарь продолжает все более отставать от григорианского. В XVI и XVII вв. разница составляла 10 дней, в XVIII в. - 11, в XIX - 12, в XX и XXI - 13.
[7] Праздничные дни. Как они появляются, и кто их устанавливает. // Известия. 2004. 23 ноября.
[8] Меленберг А. Ни Польше, ни меньше. // Новая газета. 2005. 3 ноября.
[9] Зуев М.Н. История России: учебник. М., 2008. С. 119.
[10] Беляев Л., Бужилова А., Петров А. Патриотический скелет в народном шкафу. Опыт фальсификации с помощью археологии и судебной криминалистики. // Фальсификации источников и национальные истории. М., 2007. С. 9-15.
