Неужели в Казахстане еще пытают? - удивляются многие, даже большинство. Удивляются зря - пытают. Каждый день. В полицейских кабинетах, камерах тюрем и следственных изоляторов, в детских домах и домах престарелых. Пытают, потому что чувствуют свою безнаказанность: те, кто пытает, точно знают, что большинство жертв никогда не будут жаловаться и никогда не смогут доказать, что они подверглись насилию, физическому и моральному. Насилию, которое не смогут забыть никогда.
Неужели в Казахстане еще пытают? - удивляются многие, даже большинство. Удивляются зря - пытают. Каждый день. В полицейских кабинетах, камерах тюрем и следственных изоляторов, в детских домах и домах престарелых. Пытают, потому что чувствуют свою безнаказанность: те, кто пытает, точно знают, что большинство жертв никогда не будут жаловаться и никогда не смогут доказать, что они подверглись насилию, физическому и моральному. Насилию, которое не смогут забыть никогда. География казахстанских пыток тоже не особо оригинальна: пытают везде. Только известными становятся случаи в тех регионах, где активны правозащитные организации либо активисты-одиночки, которые, несмотря на угрозы и давление со стороны полицейских и абсолютную, казалось бы, безрезультатность усилий, продолжают принимать людей и писать жалобы. Жертвы пыток, как принято называть людей, пострадавших от насилия со стороны государственных служащих (полицейский ли это, военный, или воспитатель детдома), редко обращаются за помощью. Правозащитники, расследующие дела о пытках, затрудняются определить долю тех фактов, которые остаются неизвестными ни им, ни правоохранительным органам. Но отмечают, что доля эта высока. А еще большинство людей, которые подверглись пыткам, даже обратившись за помощью к правозащитникам, уже через некоторое время готовы отказаться от попыток наказать виновных. Потому что на это нужно очень много времени и сил. И еще нужно постоянно вспоминать о том, что с ними произошло. На это решаются единицы. В Уральске, городе на Западе Казахстана, в середине мая этого года задержали трех молодых людей, нужно уточнить - несовершеннолетних. Отвозили их в полицию люди в штатском, которые обещали «только побеседовать». Спасали от «беседы» подростков матери, которые позднее обратились за помощью к Павлу Кочеткову - директору филиала Бюро по правам человека. Правозащитник рассказывает в своей статье о том, что происходило с подростками в полиции. Рассказывает подробно, отчего человеку неподготовленному и не любящему криминальные репортажи становится дурно. «Мать одного из парней, поднявшись в кабинет в управлении полиции, где был ее сын и двое других подростков, обнаружила их в слезах. «На вопрос «что случилось?» Вадим (один из подростков. - Авт.) рассказал, что подполковник Умбетов нанес ему шилом четыре колотых раны в ногу и пытался ударить шилом в глаз, но Вадим успел отвести его руку и шило задело веко. После этого подполковник потребовал, чтобы Вадим положил руки на колени, и когда он выполнил команду, то подполковник... проткнул ему кисть руки с тыльной стороны. Василий Мурзагалиев стал тоже рассказывать, как его избивали Ружейников вместе с Умбетовым. Когда Василия завели в кабинет, Ружейников ударил его по лицу, а подполковник стал наносить Василию множественные беспорядочные удары шилом в ягодицу, бок, предплечья рук. Затем подполковник разбил на голове Василия два канцелярских стакана из-под карандашей, а осколок воткнул ему в голову, после чего нанес удар ногой в пах. Василий отлетел и упал под стол следователя», - пишет правозащитник. Экспертиза в последствии установила, что только у одного из парней, Василия Мурзагалиева, на теле было 24 (!) колотых раны диаметром 3 миллиметра. Истязателями, по словам подростков, их матерей и правозащитников, были начальник областного управления дорожной полиции Арон Умбетов и предприниматель Ружейников. Это они обратились в полицию с заявлением о грабеже и сами же, вероятно, определили виновных в нем. Подполковник дорожной полиции добивался признаний так, как умел. Возможно, в детстве от будущего подполковника добивались шилом признаний о разбитом окошке и тому подобном. Но найти других объяснений действий подполковника, кроме психического расстройства и отчаянного ощущения вседозволенности, невозможно. Матери подростков и правозащитники обивают пороги прокуратуры и управления собственной безопасности полиции, написали письмо президенту. Пока результатов нет. Возможно, их и не будет. Большинство дел о пытках в полиции, других учреждениях, где люди вынуждены сталкиваться с государством лоб в лоб, заканчиваются полным провалом для жертв и их родных. Ответственные за пытки остаются на свободе, продолжая «работать». И пытать. Суды не учитывают заявления обвиняемых о том, что их признательные показания были получены под пыткой, что вообще признание не является доказательством. Полицейские не дают возможности жертвам пыток пройти медицинское освидетельствование, а правозащитники почти никогда не могут добиться заведения на «пытателей» уголовных дел. Круг замыкается. При этом в казахстанском законодательстве существует определение «пытки», за это предусмотрена уголовная ответственность до 10 лет и лишение права занимать госдолжности. Но по этой статье почти никого не осуждают. По данным генеральной прокуратуры Казахстана, за 9 месяцев 2007 года по статье «пытки» было осуждено 6 человек, лишь трое из них получили реальные сроки, 1 - условный и еще двое были освобождены по амнистии, несмотря на соответствующий запрет в Конвенции против пыток. Конвенция эта была ратифицирована десять лет назад, понадобилось еще три года на то, чтобы в Казахстане появилась уголовная ответственность за пытки, и лишь в 2008 году, республика пошла дальше: согласилась, чтобы ее граждане, которые не смогли добиться справедливого наказания для своих мучителей внутри страны, имели право обратиться с жалобой в Комитет ООН по правам человека. Казахстану действительно ничего не угрожает. Комитет выносит десятки решений по делам «Гражданин такой-то против Узбекистана», например, и ничего - правительство Узбекистана, как и десятков других стран, не спешит исправлять ситуацию ни в конкретных случаях, ни в сфере в целом. Казахстан в июне этого года ратифицировал и Факультативный протокол к Конвенции против пыток, тем самым открыв путь к созданию национального органа, который будет следить за ситуацией в тюрьмах. На то, что пытки в казахстанских колониях носят характер, как принято говорить, систематический, указывают факты. В прошлом году в нескольких колониях подряд большие группы заключенных вспарывали себе животы, зашивали рты и перерезали вены, пытаясь таким способом обратить внимание единственным для них доступным способом всех на пытки в местах заключения. Правозащитники сообщали о десятках и сотнях случаях членовредительства. И на них обратили внимание. Прежде всего, в министерстве юстиции Казахстана. И разработали поправки в Уголовный кодекс, которыми ввели ответственность заключенных за вспарывания живота самим себе. Правозащитникам понадобился год и масса усилий, чтобы добиться отмены этих поправок. В конечном итоге, в феврале этого года, они были отменены. Осудить никого не успели. На этот раз не успели? Но есть ли сомнения, что успеют в следующий раз? От пыток не застрахована ни одна страна мира, любят говорить чиновники, которых пытаются призвать к ответу правозащитники и активисты. Не застрахована, признают правозащитники. Но во многих ли странах мира подполковник дорожной полиции шилом 24 раза ударяет 16-летнего подростка, выбивая из него признательные показания? Во многих ли странах мира полицейские-садисты насилуют 40-летнего мужчину ножкой от стула? Во многих ли странах мира 32-летнему молодому человеку одевают на голову пакет и держат его так долго, что приступы удушения он чувствует и через год после пыток? Впрочем, возможно, форма пыток и не важна. Важно, что полицейские, военные, воспитатели детских домов и медсестры в доме престарелых не знают, что бить тех, кто находится в их ведении в эту минуту - это уголовное преступление. Этого, как правило, не знают и те, кого бьют.
