РЕЛИГИЯ КАК ОСНОВА НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В ЗАПАДНЫХ ГУБЕРНИЯХ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Под термином «западные губернии» я в своем докладе буду подразумевать территорию нынешней Республики Беларусь, поскольку религиозная ситуация в данном регионе была спец­ифична по сравнению с Латвией или Украиной. В предыдущих выступлениях отмечались сложности национальной самоиден­тификации, характерные для белорусов советского и постсовет­ского периодов. Мне хотелось бы подчеркнуть, что корни этого явления лежат в этноконфессиональной политике Российской империи XIX века.

Цимбаева Е.Н.,

кандидат исторических наук,

доцент кафедры истории стран ближнего зарубежья

исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова

Под термином «западные губернии» я в своем докладе буду подразумевать территорию нынешней Республики Беларусь, поскольку религиозная ситуация в данном регионе была спец­ифична по сравнению с Латвией или Украиной. В предыдущих выступлениях отмечались сложности национальной самоиден­тификации, характерные для белорусов советского и постсовет­ского периодов. Мне хотелось бы подчеркнуть, что корни этого явления лежат в этноконфессиональной политике Российской империи XIX века.

Западные территории были включены в состав империи под лозунгом воссоединения исконно русских земель. Поэтому прави­тельству, с одной стороны, необходимо было доказать проживание здесь исконных русских, но, с другой стороны, по внешне- и вну­триполитическим соображениям нельзя было отрицать и наличие поляков, «польского элемента». В Российской империи до конца ее существования отсутствовал повсеместно принятый в настоящее время субъективный критерий этнической самоидентификации человека, его заменяла совокупность двух объективных факторов: родного языка и вероисповедания. Язык большинства населения западных губерний - особенно крестьян - не классифицировал­ся ни как русский, ни как польский. В научной литературе XIX века белорусы рассматривались нередко как отдельный народ с собственным языком, не являющимся диалектом или «говором» великорусского, но с политической точки зрения признание этого факта было нежелательно. Зато религиозный критерий легко дифференцировал население на две основные требуемые группы: всех православных западной территории причисляли к русским, всех католиков - к полякам ²³ .

На первых порах положение католиков было даже пред­почтительнее. 21 июля 1773 года декретом папы Климента XIV повсеместно и навечно было упразднено Общество Иисуса. Не­медленно изгнанные из всех европейских стран, иезуиты нашли покровительство Екатерины П, предоставившей им убежище в Белоруссии и ожидавшей, что в благодарность правительству они станут воспитывать новых подданных России в духе преданности империи. В Могилеве, затем в Полоцке и других городах были созданы иезуитские семинарии.

В царствование Павла I страх перед революционным дви­жением в Европе, то и дело проявлявшемся и в Польше, привел к усилению поддержки деятельности иезуитов - естественных вра­гов анархии и разрушения христианских идеалов. 7 марта 1801 года по ходатайству императора бреве папы Пия VII восстановило существование Ордена в пределах Белоруссии, благодаря чему его численность и роль в системе образования края резко возросли.

В 1810 году российская католическая церковь была подчи­нена Главному управлению духовными делами иностранных ис­поведаний во главе с благоволившим иезуитам А.Н. Голицыным, племянники которого воспитывались в иезуитском пансионе в Петербурге. При содействии Голицына полоцкая коллегия иезуи­тов была возведена Александром I в ранг Академии в знак «осо­бенного расположения Нашего к полоцкой езуитской коллегии то-ликую пользу принесшей воспитанием юношества» ²⁴ . Академия имела университетское право контролировать систему образова­ния в западных губерниях, остававшуюся целиком католической, т.е. польской - на польском языке.

²³ Проживавшие здесь же униаты, евреи, протестанты, позднее и мусуль­
мане, также оказались в очень интересной этноконфессиональной ситуации, ко­
торую я оставляю за пределами своего выступления.

²⁴ Цит. по: Цимбаева Е.Н. Русский католицизм. М: УРСС. 1999. С. 39.

Высшим триумфом иезуитов стала булла папы Пия VII от 7 августа 1814 года о повсеместном восстановлении Ордена. Период изгнания из Европы закончился, что немедленно вызвало начало гонений на Орден в России. Орден, вновь оказавшийся под эгидой римского папы, перестал соответствовать требованиям российской политики, не допускавшей вмешательства Ватикана во внутренние дела России. Указ Сенату от 20 декабря 1815 года требовал высылки их из обеих столиц, церкви, прежде находив­шиеся в распоряжении Ордена, были переданы доминиканцам. Однако в Литве и Белоруссии оставалось около сотни членов Ор­дена в Полоцкой академии, и их роль в области образования в за­падных областях была решающей. Но после Венского конгресса забота правительства о благополучии православных подданных пересилила заботу о просвещении иноверцев. Изгнание иезуитов со всей территории империи в 1820 году, несомненно, было свя­зано не только со внутренней политикой Александра I, но и с воз­обновлением их союза с Римом.

Тем не менее положение католиков в Белоруссии, получав­ших «польское» воспитание и образование, было стабильным вплоть до польского восстания 1830-1831 годов. Только с этого времени слово «поляк» сделалось синонимом понятия «мятеж­ник» и, следовательно, задачей правительства стало всемерное искоренение духа «полонизма». Представление о том, что всякий католик есть поляк, вышло за пределы западных губерний. Даже переход в католицизм чистокровных русских дворян превращал их в глазах правительства и общества в «поляков», т.е. заведомых сторонников независимости Польши. По этой причине в 1830- 1840 годах принятие католицизма православными подданными приравнивалось к государственному преступлению как попытка подрыва целостности империи и каралось лишением прав состоя­ния и заключением (реально приводило к эмиграции) ²⁵ .

Замена польско-католической системы образования в Бе­лоруссии на русско-православную, шедшая во второй полови-

²⁵ Однако родиться католиком не было преступлением! Подробнее см.: Цимбаева Е.Н. Ук. соч. С. 58,69-70,129-130.

не правления Николая I, имела лишь небольшой эффект, по­скольку основной задачей правительства в этот период было искоренение униатства, официально запрещенного в 1839 году, и ассимиляция бывших униатов в лоне православной церкви. Поэтому самый важный этап русификации западных губерний начался только после польского восстания в 1863 году. Весь­ма часто приходится слышать о жесткой русификации Царства Польского, но в действительности собственно польских терри­торий она коснулась очень слабо, ибо никто и не рассчитывал на ее успех. Основной удар пришелся на западные губернии, именно здесь развернулась в 1863-1865 годах деятельность пе­чально знаменитого М.Н. Муравьева («Вешателя»). Причина вполне очевидна: поляки - враги, их мятеж вполне понятен и едва ли не закономерен, но жители «исконно русских террито­рий», бунтующие против России, не враги, а изменники! Сам Муравьев был глубоко убежден, что «Северо-западный Край не может иметь ничего общего с Царством Польским, ибо в нем господствует и должна быть утверждена Русская народность, тогда как в Царстве Польском все должно остаться под влияни­ем польского элемента» ²⁶ .

Решение о том, кого считать мятежником, Муравьев прини­мал отнюдь не исходя из факта участия в восстании. Напротив, католики, внешне лояльные России, казались ему самыми опас­ными! Ведь все они по определению поляки, стало быть, мятеж­ники, и если открыто не проявляют недовольства, значит, лелеют тайные замыслы и заговоры! Все же православные (и добавлю вскользь, все представители других конфессий, в том числе даже старообрядцы) казались ему заведомыми сторонниками России. Искоренение мятежного духа - духа «полонизма» - он видел в первую очередь в искоренении системы католического образова­ния и в переводе населения с польского языка на русский.

Политика Муравьева показала свою несостоятельность все­го за год, ведь мгновенно отказаться от полученного образования и родного языка никто не может при всем желании. Муравьев

²⁶ Русский архив. 1875. № 6. С. 196.

был заменен генералом К.П. Кауфманом, который воспользовал­ся вероисповедным принципом определения этнической принад­лежности. Нельзя сразу сменить язык - можно сменить религию. И в 1865-1867 годах в западных губерниях прошла беспреце­дентная кампания по переводу католического населения в право­славное. Ее исключительность была прежде всего в том, что она не имела никакой внутренней религиозной составляющей. Речь не шла о миссионерстве, даже об убеждении любыми средства­ми: власти полностью удовлетворялись, если крестьяне на сходе ставили подписи под обязательством отныне считаться право­славными. При этом, естественно, в сходе участвовали только мужчины, которые тем самым давали обязательство и за своих жен и детей! Бывало, что целые католические приходы без вся­ких подписей просто переводились в православные решением властей на том основании, что прадеды нынешних жителей не­когда были крещены православными и следует вернуться к «ис­конной вере».

Разумеется, Кауфман ни секунды не верил в искренность та­кой одномоментной смены религии, проблема внутренней веры человека его просто не заботила, что он после 1867 года про­демонстрировал в Туркестанском крае. С полным сочувствием проводники его политики цитировали такой, например, диалог с крестьянским пареньком: «Я спросил... кто ты; он отвечал: я еще поляк, но сейчас пойду к батюшке и сделаюсь русским» ²⁷ . Весьма вероятно, что сам диалог целиком вымышлен, но не вымышлена позиция процитированного жандармского офицера A.M. Лосева, оправдывавшего и поощрявшего фактическое «вольномыслие» крестьян. Подобный атеистический цинизм в деле религии вызы­вал возмущение в Петербурге, и последовательным противником действий Кауфмана был, в частности, министр внутренних дел П.А. Валуев. Однако Кауфман опирался на принцип, действитель­но понятный населению западного края благодаря долгому исто­рическому опыту: он требовал перехода, в сущности, не из веры

²⁷ ГАРФ. Ф. 109 (III Отделение С.Е.И.В.Канцелярии). 1 экспедиция, оп. 39,1864 г. Дело 82.

в веру, а из поляков в русские, и в этом символическом акте вы­ражалось согаасие человека впредь не бунтовать против России, выраженное в столь своеобразной и абсолютно внешней форме. Большинство белорусов-католиков, изначально лояльных и мир­ных, такую форму «присяги на верность империи» принимали как гарантию избавления от возможных притеснений властей. Кам­пания Кауфмана велась различными средствами, но весьма редко насильственными и столь же редко встречала насильственный от­пор крестьян.

После отъезда Кауфмана в Среднюю Азию русификация Белоруссии не сошла на нет, но интерес властей снова сосредото­чился на проблеме языка и школ. Какие же последствия имел тот вбитый за полвека в умы белорусов конфессиональный крите­рий национальной идентичности, когда православные считались русскими, католики - поляками, а белорусы рассматривались как народ лишь в сугубо этнографическом аспекте? Во-первых, «православный атеизм», т.е. привычка к внешнему подчинению государственным требованиям в духовной сфере без подчинения внутреннего, стал питательной средой для быстрого распростра­нения столь же формального по сути советского атеизма, но это обстоятельство находится за пределами моей темы. Главное же в том, что после революции впервые было введено понятие «на­циональность», а вероисповедный критерий ее определения был полностью отброшен. После образования территории БССР встал естественный вопрос о том, кем считать большинство ее жите­лей. Но какие были у них основания для самоидентификации? Привычное религиозное членение оказалось неприемлемым, язы­ковые и культурные факторы плохо действовали и в городах, жи­тели которых поколениями получали русскоязычное образование, и в пограничных областях с Россией, Литвой, Латвией, Польшей и Украиной, и, наконец, в смешанных семьях, особенно в тех, где отец был коренным русским переселенцем. Что же оставалось для самоопределения тем, кто не причислял себя к русским? В выступлении О.В. Солоповой были перечислены современные критерии самоидентификации белорусов, среди которых едва ли не на первом месте стоят кулинарные традиции, в других докла­дах упоминались и моральные, и территориальные основы са­моопределения. Но каковы бы они ни были, следует признать, что сложности поиска белорусской национальной идентичности в советский и современный периоды оказались вызваны имен­но тем, что в Российской империи в западных губерниях был принят абсолютно не подходящий для данного региона принцип определения национальности по религиозному принципу.