А есть и совсем крайние суждения - нет никакой региональной общности - ни исторической, ни духовной, ни культурной. Есть системные различия между номадом и сартом, узбеком и казахом, странами, где почитают Тимура и, где считают его жестоким разрушителем. Как всегда, рассуждения о перспективах культурной и духовной интеграции нам приходится строить между крайними точками - от полного негатива до избыточного оптимизма.
Выступление Алексея Власова на Конференции "ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ РЕГИОНАЛЬНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ". КИСИ. Алматы 11 июня.
***************
Два года назад, в гостеприимной южной столице РК, за круглым столом уже встречались российские и казахстанские эксперты, и речь, напомню, шла о проблемах интеграции на постсоветском пространстве.
Уважаемый хозяин сегодняшней встречи Булат Султанов, полагаю, помнит, сколько копий было сломано вокруг вопроса - нужна ли идеологическая основа для реализации интеграционных проектов или деидеологизация и прагматизм - будущее для постсоветского пространства. Казахстанские представители тогда активно цитировали Марата Тажина: "Настойчивое и открытое продвижение стратегических национальных геоэкономических интересов - единственная альтернатива кабинетным идеологическим конструктам, которые просто затемняют суть дела".
Прошло два года, и мы ясно видим, что ни один интеграционный замысел не сумеет пробить себе дорогу в будущее, если в его основе не будет лежать четкое понимание смыслов, которыми наполнено стремление к взаимовыгодному сотрудничеству. Отношение узбекского руководства к проекту ЦАС - лучшее тому доказательство. Формула нынешнего главы казахстанского МИДа парадоксальным образом оборачивается против инициатив Астаны. Если Ислам Каримов настаивает на прагматичном подходе к предложениям казахстанского лидера по созданию ЦАС, значит, он не усматривает в этих проектах текущей выгоды (политической и геоэкономической), а прочие резоны...Казахстан оставил в стороне по собственному почину.
Экономический прагматизм и целесообразность, которые казались самым убедительным доводом - за интеграцию, далеко не всегда работают в условиях, когда отношения между центрально-азиатскими элитами остаются (в значительной степени) субъективированными.
Выбор общего пути развития для стран ЦАР, о котором так часто говорят казахстанский и киргизский лидеры, оказался недостаточно прочной основой для строительства общего дома. Можно согласиться с господином Малашенко в том, что «уже сегодня очевидно, что "выбор пути" любым из них (центрально-азиатских лидеров) увязывается не только и даже не столько с региональным сотрудничеством, но выходит за его пределы».
В этом контексте, очевидно, что идеология центрально-азиатской интеграции это не старое советское понимание единомыслия, а четкое осознание мотивов, которыми руководствуется Казахстан и его стратегические партнеры. Жизнь, как говорится, все расставила по своим местам и сейчас вряд ли возможно говорить о центрально-азиатской интеграции без обсуждения вопроса о ценностных ориентирах, лежащих в основе этого сложнейшего процесса.
Многие исследователи, анализируя проблематику интеграционных процессов в Центральной Азии, подчас упускают этот аспект проблемы. И так же равнодушно оставляют в стороне вопрос о формах и механизмах духовного взаимодействия. А ведь это главный вопрос повестки дня - что является стержнем «новой общей духовности» - прошлое или будущее? Причем под «прошлым» можно понимать не только «советский опыт» сосуществования, но гораздо более глубокие в исторической ретроспективе связи и традиции взаимодействия народов ЦАР. Хотя, отмечу, взгляд в будущее представляется более перспективным на фоне непрерывной борьбы за "правильную трактовку истории региона".
Может быть, это общие стандарты образования (все идем в болонский процесс), а значит, именно молодое поколение будет ломать барьеры общения, избавляться от фантомных болей прошлого?
Евразийская идея, о которой так много говорят в Казахстане? Но многим экспертам уже сейчас кажется, что «евразийские мантры» больше похожи на ритуальные заклинания, а не на реальную программу действий.
Но, возможно, это - единство веры? Учитывая темпы распространения ислама в Узбекистане и Киргизии этот фактор конечно нельзя не учитывать, хотя ислам в Казахстане, Таджикистане, Узбекистане различен по традиции и современным реалиям.
Может быть русский язык или, напротив, тюркская общность? Ведь кроме таджиков, говорящих на фарси, остальные народы - узбеки, каракалпаки, казахи, киргизы, туркмены - говорят на тюркских языках, их история тесно связана с тюркским началом.
Есть и другие вопросы. Посмотрим на проблему с другой стороны.
Хотят ли народы ЦАР взаимодействовать на столь высоком уровне? Интеграция в ЦАР, это - политический проект или в его основе лежит общественная инициатива? Есть ли фундаментальные условия для реализации этого взаимного стремления к более тесному и глубокому взаимодействию? В чем это проявляется на уровне государственной политики стран региона?
Действительно, на данный момент интеграционные устремления артикулируются на уровне вождей, а насколько вероятно превращения интеграции в региональную общественную инициативу? Каждый правитель хочет провозгласить себя "локомотивом" успешных реформ, но далеко не все способны осознавать ту ответственность, которая возлагается на "регионального лидера". Интеграция превращается в способ самоутверждения политиков в определенном статусе, а не в реальное экономическое, социо-культурное взаимодополнение. Есть ли выход из этого интеграционного тупика?
Ответов ровно столько, сколько экспертов принимает участие в их обсуждении.
А есть и совсем крайние суждения - нет никакой региональной общности - ни исторической, ни духовной, ни культурной. Есть системные различия между номадом и сартом, узбеком и казахом, странами, где почитают Тимура и, где считают его жестоким разрушителем. Как всегда, рассуждения о перспективах культурной и духовной интеграции нам приходится строить между крайними точками - от полного негатива до избыточного оптимизма.
Принципиально важным моментом является то, что в последние годы руководство Узбекистана, Казахстана, Киргизии все чаще заявляют о своей готовности двигаться к европейским стандартам качества жизни, образования, демократическим ценностям. Правда деклараций несколько больше, чем реального наполнения. Но поскольку бытие определяет сознание, то можно ли говорить о том, что параллельно со сближением позиций в сфере экономики и государственного строительства будет происходить формирование «глобальных» духовных, культурных, ценностных ориентиров, в дополнение к тем, которые уже сейчас, хотим мы этого или нет, составляют основу центрально-азиатской общности? Речь ведь может идти об очень сложном диалектическом процессе, в котором формирование общего духовного пространства в условиях неизбежного процесса глобализации будет соединено с сохранением и углублением национальной самобытности.
Молодежь центрально-азиатских стран, приобретая конкурентоспособный уровень знаний, должна стремиться к сохранению традиционных духовных, нравственных ценностей. Но этот вариант представляется достаточно отдаленной перспективой. Хотя именно этот фактор и есть реальное отражение сущности переломного момента развития всех постсоветских систем, не только центрально-азиатских обществ. Осуществив экономические и политические преобразования, мы неизбежно подошли к вопросу - какое общество мы строим, насколько ясно представляем мы будущее, которое зависит не только от цен на нефть и газ, но и от того насколько близкими или, напротив, отличными будут взгляды будущих поколений.
В адрес России часто раздаются упреки - вы призываете к интеграции, а насколько образ постсоветской России притягателен для соседей по ближнему зарубежья.
Этот вопрос могут адресовать себе и лидеры центрально-азиатских политий, от Бишкека до Астаны.
Впрочем, один из вариантов ответа уже дал Рустем Джангужин: "для новообразованных стран постсоветского пространства «путь в Европу» лежит через историко-культурную самоидентификацию через увеличение формата - blow up, осуществленную посредством комплексного исследования историко-культурной самоидентификации этнических групп, проживающих здесь веками в качестве гомогенной историко-культурной целостности".
