Гущин: О природе белорусского протеста и анатомии цветной революции

Дата:
Автор: Ia-centr.ru
Гущин: О природе белорусского протеста и анатомии цветной революции

Можно ли назвать события в Беларуси цветной революцией, какова природа белорусского протеста, и что за урок вынесут власти стран постсоветского пространства из происходящего в стране – рассказал доцент кафедры стран постсоветского зарубежья РГГУ Александр Гущин.

Напомним, что по данным ЦИК РБ, действующий президент Александр Лукашенко по итогам выборов набрал 80,1%, Светлана Тихановская – 10,1%. 9 августа после закрытия избирательных участков на улицы белорусских городов стали выходить протестующие. Митинги продолжаются и по сей день.

Во многих СМИ сегодняшние события в Беларуси стали называть «цветной революцией». Что в научном и публичном дискурсе понимается под этим термином, и какие у данного процесса отличительные черты?

Цветная революция – это все-таки насильственная, в том числе и через массовые выступления людей, смена власти, как правило, в рамках так называемого демократического транзита. Природа данного процесса заключается как во внутренних, так и во внешних факторах, выраженных, в том числе через влияние транснациональных структур, государств Запада через прямое финансирование политических оппозиционных проектов, влияние на институты гражданского общества, работу с молодежью и т.д.

Проблема в том, как Вы и заметили, этот термин употребляется сегодня «безудержно» – с поводом и без него. Революция может быть цветной, а может не иметь каких-то символов – цвета или чего-то еще.

Каждая страна, которая пережила цветную революцию, имеет свои серьезные особенности. Все цветные революции приводили к очень разным изменениям. Например, в Украине – это была не одна цветная революция, Евромайдан 2014 г. можно рассматривать как продолжение цветной революции – но это все укладывалось в общий концепт вестернизации Украины. Процесс озападнения Украины шел ведь еще и до цветной революции и был актуален как при Кучме, так и при Кравчуке. Запад через институты гражданского общества и через элиту воздействовал на украинское общество и до 2004 г., и тем более при Януковиче, при котором шел процесс заключения евроассоциации. 

Можно ли сравнивать цветные революции на постсоветском пространстве между собой? События в Кыргызстане – «тюльпановая революция» 2005 г., «дынная революция» 2010 г., события в Украине 2004 г., в Армении в 2018 г.?

Процессы, которые называют цветными революциями, приводят к очень разным результатам. В Украине – это смена внешнеполитического курса, которая происходила не одномоментно, а волнообразно с 2004 по 2014 годы.

В Кыргызстане же цветная революция не привела к какому-то кардинальному слому внешнеполитической стратегии – курс на сотрудничество с Россией продолжился и со вступлением страны в 2015 году в Евразийский союз. У Армении очень сложное геополитическое положение – отношения с Турцией и нагорно-карабахский конфликт, роль России как медиатора мирного урегулирования этого конфликта, тяжелые геоэкономические обстоятельства. Несмотря на то, что тогда критики предсказывали единомоментный перекос во внешнеполитическом курсе Армении – этого так не случилось.

Если говорить с точки зрения интересов России, то, конечно, резкие изменения революционного характера не способствовали укреплению позиций России в этих странах. К вопросу об «общем» факторе процессов – чаще всего в обществах стран, переживших такие «цветные перевороты», прежде всего в среде молодежи и интеллектуальной элиты российский и без того довольно слабый в этих социальных и возрастных сегментах, еще больше ослабляется. Именно эти слои во многом и выступают движущей силой революционных изменений.

Как Вы можете охарактеризовать белорусский сценарий событий? То, что сейчас происходит в стране, особенности протеста имеют сходство с форматом цветной революции? 

Белорусские события имеют двойственную природу. Первое – психологическая усталость от 26-летнего правления одного человека, при котором выросло целое поколение новых граждан. Белорусская молодежь не застала период Шушкевича-Кебича, того короткого периода – когда бело-красно-белый флаг был флагом страны. Сегодняшнее поколение не видело, что сделал Лукашенко в 90-е годы. Хотя позитивное, конечно, было – борьба с преступностью, сохранение предприятий, обеспечение высокой занятости, определенных социальных гарантий. 

Однако молодежь все время хочет двигаться вперед. Конфликт поколений – одна из причин сегодняшних событий в Беларуси, молодежь не может видеть застой, постоянную трансляцию одного и того же дискурса.

Кроме того, сейчас, когда многовекторность Минска превратилась в тактическое маневрирование между Россией и Западом – сначала Россия, вернее отдельные ее корпоративные структуры, обвинялась в попытках осуществления Майдана, теперь, спустя две недели, обвиняются западные страны, значительная часть в этих условиях оказывается дезориентированной. 

Потом есть социальные проблемы, так как возник целый ряд новых социальных страт. Многие молодые люди, которые уезжают на обучение в Польшу, например, потом возвращаются. За время существования Республики Беларуси доля частного сектор все время росла, видимо, это уже объективный процесс, и реформирование госсектора назрело давно. 

Новые социальные слои, которые прежде всего состоят из молодого населения, не принимают режим, патерналистскую систему, которая сложилась в стране. 

Часть рабочих, которые традиционно считались опорой власти, присоединились к протестному движению, хотя в должной степени они не осознают, что в случае неконтролируемого слома системы есть риск деиндустриализации, архаизации экономики – риск попасть в ловушку литовско-латвийской экономической модели. 

Хотелось бы отметить и определенное забронзовение вертикали власти, ее бюрократизацию, отсутствие обратной связи с обществом. Здесь очень характерен проигрыш официального Минска в информационной политике на предвыборном этапе и в первые дни после голосования, мы видим, что происходит в телеграм-каналах, как в Интернете подается информация – быстро и оперативно, с определенным видеорядом. В данном случае официальная власть отвечала на удары замедленно и зачастую сугубо в реактивном режиме. 

Власть силовыми методами попыталась предотвратить «майдан» в традиционной его форме, а он нетрадиционный. 

Сейчас протест не однороден, рассеян по городам, и существует отдельно в сетевом смысле, затрагивая разные слои населения. Власть столкнулась с целым комплексом внутренних факторов, сильно опоздав с реформами – сейчас Лукашенко говорит о конституционной реформе, децентрализации, но проблема создания новой политической, партийной системы, усиления роли парламента уже перезрела. 

Если собрать все перечисленные Вами предпосылки: усталость части населения от неменяющегося дискурса и идеологем, роль сетевых технологий, социально-экономические проблемы – они соответствуют начальным данным по сценарию цветной революции. Однако еще одним и, наверное, ключевым определяющим для «цветного» формата является внешний фактор…

В белорусских протестах все-таки внешний фактор не так структурирован, да и Запад как никогда сейчас не един. Идет борьба по внутренним вопросам – республиканцы и демократы, западная Европа и США, Польша и Германия – очень много внутренних точек напряжения. Говорить о едином общезападном центре, который модерирует цветную революцию в Беларуси, нельзя. Кроме того, сами лидеры этого оппозиционного движения в стране крайне слабы. При том, что отличительной чертой сегодняшних событий стал и гендерный фактор.

Гендерный – в лице Тихановской?

В целом, мне кажется, что официальные власти в какой-то степени недооценили гендерный фактор. Эта фраза «домохозяйка» или позиция, что «женщина не может стать президентом». Довольно большая поддержка Светланы Тихановской показала, что такой тон был неверной стратегией. Голосовали как против Лукашенко, то есть против власти, но и фигура Тихановской воспринималась не антипатично. Хотя, конечно, сама Тихановская как президент, лидер страны воспринимается, мягко говоря, с трудом.

Подводя итог, получается, белорусские события все-таки сложно вписать в классический сценарий цветной революции, как минимум, потому что это не смена власти, а если рассматривать риск «цветного» формата – здесь вопрос к активности внешних сил? Однако даже классические примеры цветных революций отличаются друг от друга?

Это не новость, что в каждой стране – свой кейс. Страны постсоветского пространства друг от друга сильно отличаются: разный национальный характер, региональное деление, политические представители.

Говоря об актуальных событиях, протест в Беларуси стихиен, там работают лидеры на уровне организаторов, а единого лидера всех процессов у них нет. Кроме того, сегодня понятно, что власть успела оказать серьезное сопротивление протестам, проявила твердость там, где это было нужно с политической точки зрения. 

Не последнюю роль сыграла и личность самого Лукашенко, который проявил себя как довольно твердый и харизматичный политик, небоязливый человек. Оказалось, что и сторонники президента могут выводить многотысячные митинги, причем в различных регионах, и напротив, политическое структурирование оппозиции оказалось крайне неудачным, как с точки зрения кадрового состава, так и с точки зрения программы и взаимоисключающих заявлений ряда представителей оппозиции. Сегодня можно сказать, что власть в известной мере перехватила инициативу и информационную повестку.  

Однако все это не отменяет того факта, что пределы прочности системы практически исчерпаны. Речь может идти о безотлагательном реформировании политической сферы страны, строительстве новой партийной системы, чтобы дать возможность различным социальным слоям увидеть в новом парламенте своих политических представителей, изменении подходов у информационной и молодежной политике, в целом переходу к более коллективным формам политического руководства. 

Насколько это возможно, пока сказать трудно, например, я уверен, что на внешней арене, даже при условии несколько сократившихся возможностей для маневрирования будет предпринята попытка сохранить возможности для лавирования и так называемой многовекторной политики.

Что касается внутриполитического реформирования, то есть ведь и сила инерции, психологию власти трудно менять, при том, что главное, чтобы изменения не были сугубо фасадными и декоративным. Но думаю, что альтернативы нет, ибо, если ничего не будет предпринято – разрыв между архаичной политической практикой и ставшим более сложным обществом будет усиливаться, что грозит новыми серьезными потрясениями. Думаю, в этом контексте события в Беларуси урок не только для белорусского общества, но и для обществ и систем власти многих стран постсоветского пространства.  

 

Поделиться: