Внешнюю политику государства преимущественно мыслят в силовых категориях: ее курс осуществляет президент, а механизмы носят квазисиловой характер. Публичную дипломатию осуществляют специально выученные чиновники, профессионалы, и в очень узком диапазоне допустимых методов. С другой стороны, последние годы, с подачи западной политологии в наших политических и около таковых кругах стали обкатывать тему soft power. Наш центр также внес в эти дискуссии свой скромный вклад. Хотя, откровенно говоря, мы все прекрасно понимаем, что применение этих механизмов на нашей почве – скорее пиар, некий модный гаджет к традиционным методам.
Гражданская дипломатия против реалий геополитики.
Возможна ли впостсоветских странах гибкая и плюралистичная внешняя политика?
Внешнюю политику государства преимущественно мыслят всиловых категориях: ее курс осуществляет президент, а механизмы носят квазисиловойхарактер. Публичную дипломатию осуществляют специально выученные чиновники,профессионалы, и в очень узком диапазоне допустимых методов. С другой стороны,последние годы, с подачи западной политологии в наших политических и околотаковых кругах стали обкатывать тему soft power. Наш центр также внес в этидискуссии свой скромный вклад. Хотя, откровенно говоря, мы все прекраснопонимаем, что применение этих механизмов на нашей почве – скорее пиар, некиймодный гаджет к традиционным методам.
Если мы всерьез начинаем говорить об эффективности softpower, то вынуждены «вспомнить» и вторую часть определения термина «внешняяполитика», а именно – она неразрывно связана с внутренней политикойгосударства. Значит, те механизмы, которые потенциально могут быть использованыдля оживления политического поля внутри страны, нахождения новых необычныхрешений, вовлечения активных и мыслящих граждан в процесс, могут бытьиспользованы и во внешней? Ответ двойственный: и «да», и «нет».
Как ни странно, четкую расстановку критериев эффективности softpower дала дискуссия по поводу председательства Казахстана в ОБСЕ, проведенная наэкспертном семинаре ИАЦ МГУ пару недель назад. Напомню, что тогда дляобсуждения был предложен докладсделанный автором этой статьи вместе с коллегой Алексеем Власовым . Описанныев нем рекомендации для казахстанской политики в отношении конфликтных регионовЮ.Кавказа в большей степени носят характер того самого soft power: мерыобщественно доверия, диалоговые площадки и тому подобное. В целом, нашироссийские коллеги отнеслись к этим тезисам позитивно.
Ясно, что рекомендации подобного рода звучат слишкомидеалистично. Но предлагая подобные подходы, мы не питали иллюзий относительноэффективности «мягких методов» применимых в механизмах дипломатиипостсоветского типа. Прямой и непосредственной отдачи от них нет. Возникаетвопрос – а к чему весь этот разговор о soft power и гражданской дипломатии?Нижеследующие размышления есть попытка позитивного ответа на этот вопрос.
Нормальная работа НПО и вообще развитие гражданской сферыневозможно в отсутствии взаимной коммуникации с бюрократической машиной. Постсоветские«вертикали» власти используют эти механизмы лишь как придаток, некий гаджет сфункцией пиара, необходимый, но не обязательный атрибут. Дистанция междугражданскими институтами и властью в государствах евразийского типа --колоссальна. Если в европейских странах деятельность власти обусловленагражданской позицией, она реагирует и мотивируется импульсами «снизу», то внаших системах коммуникация власть-общество - это канал в одну строну: обществозависимо от характера правления, от инициатив власти, общество лишь допускают котдельным, скорее бутафорским и игровым элементам власти. Своеобразная тренировкабез воды. Отсюда и столь низкое кпд Общественной Палаты или той же Ассамблеинародов Казахстана – именно эти два органа призваны устанавливать коммуникациюмежду властью и обществом, осуществлять гражданскую экспертизу решений власти,осуществлять их тонкую настройку, а иногда решать конкретные резонансныевопросы столкновения бюрократической машины и граждан. В целом, за редкимисключением, деятельность этих структур носит скорее «прилагательный» характер.И население это прекрасно чувствует. Приведу результаты свежегосоциологического опроса Левада-центра: 85% россиян не видят возможности влиятьна принятие государственных решений; 77% населения не готовы к участию вполитике; 62% сообщили, что во всем полагаются только на себя и стараютсяизбегать всяческих контактов с властными структурами; и только 3% заявили, чтовсегда добиваются поставленных целей, вступая в контакт с властью. Вот онирезультаты коммуникации власть-общество.
Но пойдем дальше и сделаем проекцию во внешнюю политику: обнаруживаетсяпрактически полная бесполезность межпартийных и межпарламентских инициатив вовнешней политике, разве, что выпуск «пара» на дискуссиях. Для принятия этоготезиса не нужны опросы достаточно личного опыта участия и наблюдения. Теперь, посмотримна разницу между значением ПАСЕ для стран ЕС и значением ПАСЕ для постсоветскойЕвразии. Для властных элит государств типа России и Казахстана участие в ПАСЕне представляет практического смысла, только дискомфорт от критики по поводуправ человека, и некоторое самоудовлетворение при ее обуздании. Элиты техстран, где монопольно правит «партия власти» мало интересуют проблемы развития другихпартий и объединений, и те запросы, которые они формируют или пытаютсясформулировать в цивилизованном русле. Ради имитации демократии не более того.В тоже время решение многих европейских конфликтов как социальных так иэтно-территориальных поддерживалось постоянной выработкой консенсуса, в одномслучае, допустим, на уровне профсоюзов, во втором на уровне общин. Это не исключало,что «первое» решение остановить войну реализовывалось силой, волюнтаристскимиметодами. Но затем оно поддерживалось именно методами демократии (пример: всяперспектива баскского и североирландского конфликта есть длительный и упорныйпроцесс от поддержания мира силой к доброй воле граждан).
Иными словами, У НАС общество не влияет на власть, но властьможет использовать общественные институты для целей «социальной модернизации»правления. Когда мы переносим эту модель во внешнюю политику, то получаетсяследующая картина: так называемая инновация с общественными инициативами этопопытка придать новый облик традиционной бюрократической схемекомандно-административного управления внешней политики. Но если внутри страны,при наличии должного импульса изменить эту схему еще можно, методом постепенныхреформ. То при переносе во внешнюю политику, при увеличении количестванезависимых субъектов изменить характер межгосударственного взаимодействияпрактически невозможно. Потому как все договоренности «о мире», «о войне», «окапиталах», «о ресурсах», жестко зафиксированы на уровне ограниченного кругалиц и внешний доступ для изменений этих соглашений закрыт. И кстати, новыйзаконопроект МИДа России, казалось бы расширяющий базу деятельностиобщественных организаций российской диаспоры – они как раз и являются акторамироссийского soft power, -- скорее будет работать в пользу негативной бюрократизации гражданскихинициатив «снизу».
На что же мы надеемся? Почему мы все-таки считаемнеобходимым дальнейшее лоббирование подхода soft power?
Можно тренироваться даже в условиях отсутствия воды вбассейне. Взяв эти механизмы на вооружение, со временем этот как быимитационный и необязательный дискурс сможет изменить саму власть, причем незаметнодля нее самой. Диалоговые площадки «перестройки» выросли из партийных ипрофсоюзных дискуссий 1986-1987 года, а тогда, они носили чисто имитационныйхарактер. Но прошло буквально три года и демократия стала реальностью. Сейчасэтот период сильно демонизирован, но возвращение к нему на новом этапе не стоитбояться, а стоит двигаться навстречу, учитывая прежние ошибки. Новый витокдемократизации неизбежен.
Если сделать параллель, то демократия во внешней политикеозначает широкий набор вариантов действий, плюралистичность стратегии, опору наконсолидированный общественный интерес – неклановый, а национальный интерес. Поэтому это сильная политика.
С определенными оговорками, но мы можем говорить и о суммеобщих интересов евразийских государств. Мы до сих пор в большей степени живем водном пространстве, смотрим друг на друга не только через телевизор, но и прямов глаза, конфликтуем и используем опыт, мы по-прежнему связанны нитями единогосмыслового поля. Но также как в свое время вертикализация президентской властив странах хартлэнда постсоветской Евразии происходила практически синхронно,процессы демократизации в наших странах будут также взаимообусловлены. Они жепотребуют изменения в характере внешней политики. К ним нужно готовитьсясегодня. Рано или поздно граждане вернутся во внутреннюю политику, ихконсолидированный интерес проявится и во внешней.
