Елизавета Хамраева: Мы должны беречь мигрантов из стран СНГ, они «с нами»
Автор: ИАЦ МГУ
Елизавета Хамраева: Мы должны беречь мигрантов из стран СНГ, они «с нами»
Елизавета Александровна Хамраева – доктор педагогических наук, профессор кафедры славянских языков и методики их преподавания Московского педагогического государственного университета, заведующая редакцией литературы для национальных школ издательства «Дрофа», автор многочисленных пособий по русскому языку, в том числе нового учебно-методического комплекса по русскому языку для детей-билингвов, разработанного при поддержке фонда «Русский мир». С ней мы побеседовали о том, насколько остро стоит вопрос адаптации детей мигрантов в российских школах, какие сложности встречаются на этом пути, а также о том, какие методики обучения наиболее эффективны в билингвальной среде.
– Елизавета Александровна, вы специализируетесь на разработке учебников по русскому языку для тех, кто живёт в билингвальной среде. Где, на ваш взгляд, эти учебники могут быть наиболее востребованы?
– На самом деле методика обучения билингвов приобрела особое значение. Раньше мы не занимались специально билингвами и не выделяли их в особый пласт с методической точки зрения. Интересовались этой проблемой в большей степени психологи и психолингвисты. Сейчас для преподавателей русского языка проблема обучения билингвов приобретает огромную актуальность вне России – с точки зрения преподавания русскоязычным детям русского языка в иноязычной среде, но не менее важна она и внутри страны. Здесь я бы выделила два пласта проблемы: более традиционную – преподавание русского языка в национальных регионах и новую – проблему обучения детей-мигрантов.
– Насколько остро, на ваш взгляд, стоит обучение детей из семей мигрантов?
– Россия каждый год теряет почти 700 000 человек своего населения. При этом в России смертность опережает рождаемость только в некоторых северокавказских республиках и в отдельные годы в национальных республиках Сибири, например в Бурятии. Поэтому потребность обучения в России детей-билингвов, владеющих русских языком, но для которых он не является родным, становится актуальной как никогда. Это касается и детей мигрантов, и детей в национальных регионах. Мы часто говорим о важности сохранения русского языка за пределами России, вроде бы эта проблема осознана, для её решения разрабатываются специальные курсы, создаются учебные пособия для детей соотечественников. Однако ситуации в российских регионах особого внимания долгое время не уделялось, а проблема семей мигрантов стала осознаваться лишь в самые последние годы. При этом проблему в национальных регионах решить можно, и она уже понемногу решается. Всё-таки там есть стандартная российская школа, пусть и с родным языком обучения. Для неё разрабатываются учебники, все они проходят необходимую проверку. Здесь можно говорить лишь о необходимости создания более современных курсов и учебных материалов. И это тоже делается, в том числе и в нашем издательстве. И вообще этой проблемой занимались много десятилетий, ещё в условиях советской школы.
– Актуальны ли эти советские наработки?
– В теоретическом плане – да. В советское время была проделана большая работа по разработке методик обучения русскому языку носителей разных языковых групп – тюркской, абхазо-адыгской, финно-угорской и других. Однако за эти годы появились новые проблемы, появились новые типы школ, например, национальные школы с русским языком обучения – таких школ в советское время не было. Тогда предполагалось, что если ты идёшь в национальную школу, то продолжаешь обучение на родном языке до получения аттестата. Сейчас же существует пять типов национальных школ, где предусмотрен постепенный переход с родного языка на русский: в некоторых с пятого класса, в некоторых – со второго, в других – после девятого. Для всех них нужно разрабатывать особые учебные материалы. При этом такие школы редко попадают в поле зрения изучающих проблему билингвов. Хотя, с моей точки зрения, национальные школы России – один из примеров решения проблемы адаптации и введения ребёнка в мультикультурную среду. Это образец обучения ребёнка, который сохраняет родной язык, хорошо им владеет, но при этом прекрасно владеет и русским и в конце концов сдаёт на русском языке ЕГЭ. Впрочем, это лишь один из аспектов проблемы билингвов в России. Может быть, даже не самый острый.
– Проблема детей мигрантов стоит острее?
– Безусловно. Она буквально упала на Россию в последние годы и при этом почти не решается. Мы оказались не готовы к такому приросту детей, плохо владеющих русским языком в российских городах. А ведь ни один российский мегаполис сейчас не может выжить без мигрантов. И если мигрант здесь устроился, нашёл работу, получил постоянную регистрацию, то он ведёт своего ребёнка в русскую школу. При этом родители этих детей решительно настроены на их адаптацию в России, они ни в коем случае не хотят, чтобы ребёнок учился на каких-то отдельных курсах. И проблема эта нарастает. Уже лет пять назад я слышала от учителей русского языка из Ставрополья, что они не знают, что делать: из 28 детей в классе 20 – не носители русского языка. А это обычная русская школа в русском регионе. Сейчас о такой же проблеме можно услышать и от московских учителей, разве что пропорции будут другими. Учеников, плохо владеющих русским, будет не 20, а, скажем, 8 из 28-ми. Это актуальная реальность! Мы приходим к ситуации, когда учитель русского языка должен в обязательном порядке владеть методиками преподавания русского языка и как родного, и как иностранного. А у нас таких специалистов почти нет. Это штучный товар! Даже подходы к этой проблеме пока лишь намечаются. Например, в Московском институте открытого образования недавно была разработана хорошая программа для обучения в российских школах детей, не владеющих русским. Их действительно нужно постепенно подключать к общеобразовательной программе, предварительно обучив языку. И действительно, такие дети у нас есть. Но ведь их немного! В массе в школу идут дети, которые давно живут в России, владеют на бытовом уровне русским языком и вообще не очень хотят учиться отдельно. Эти дети должны быть внутри русской языковой среды и воспринимать её как родную.
– Не пострадают ли интересы детей, для которых русский язык родной?
– Я действительно пока не очень понимаю, как решать эту проблему. С одной стороны, мне кажется в корне неверным изолированное обучение таких детей. Но с другой стороны, представьте, какая нагрузка ложится сейчас на учителя. Возможно, уже сейчас занятия по русскому языку нужно проводить не для всего класса, а разбивать его на дифференцированные группы, примерно так, как это происходит с обучением иностранному языку. Но опять же единого рецепта тут быть не может. Ведь в каждой школе эта проблема проявляется по-своему, где-то больше, где-то меньше. В некоторых школах проблему уже сейчас пытаются решать, но не уверена, что методы выбираются правильные. Например, для плохо владеющих русским языком проводят дополнительные занятия по два часа в неделю, то есть всего такие дети занимаются в неделю не четыре, а шесть часов. Однако фактически они занимаются лишь те два часа дополнительных занятий, где им специально уделяет внимание педагог, а остальные четыре часа они практически не воспринимают и просто отсиживают уроки.
Думаю, что сейчас нужно разрабатывать особые статусы для полиэтнических школ или полиэтнических классов, разрабатывать для них особые учебные планы. Пока в Москве и в других мегаполисах эта проблема только начинает проявляться, но, скажем, на юге России она уже очень «горяча». И меры нужно принимать прямо сейчас.
– Допустим, деление класса на группы для изучения языка произойдёт. По какому принципу его следует проводить? Учитывать ли уровень владения языком? Или смотреть на то, язык какой языковой группы является для учеников родным? Обращать внимание ещё на какие-то факторы?
– Прежде всего оно должно проходить по дифференциальным сложностям русского языка. Существует такая методика: «русский через русский». Конечно, у нас есть специальные учебники для разных языковых групп, однако есть и универсальные, рассчитанные на учеников, для которых русский язык – неродной; такие учебники не рассчитаны на какие-то конкретные особенности восприятия. Думаю, именно такие методики и нужно применять для обучения детей мигрантов. Вообще, необходимо понять, как осваивает язык ребёнок-билингв. У всех нас есть определённая матрица восприятия языка. Она заполняется с детских лет, и у нас выстраивается определённая логическая картина. В определённый момент, когда мы начинаем учить второй язык, мы эту сформированную систему накладываем на тот язык, который учим. Мы ищем параллели, определённые сходства. Но все языки разные. И новая система может не накладываться на старую. Поэтому мы всегда можем представить, какие элементы в грамматике русского могут вызвать сложности у неносителей языка. Это категории рода и падежа, совершенной и несовершенной формы глаголов. Для носителей языков разных языковых групп одни элементы могут представлять большую сложность, другие меньшую, но их надо особо разъяснять. Если учить билингвов по учебнику для монолингвов, то их, разумеется, тоже можно выучить языку. Другой вопрос – насколько хорошо. Практика показывает, что при таком обучении ребёнок сможет выучить правила грамматики, будет правильно расставлять падежи и спрягать глаголы, но если его попросить составить развёрнутое предложение, он будет испытывать огромные сложности. Поэтому с таким ребёнком нужно работать особо. Большинство наших учителей никогда не осваивали такие навыки, но сейчас они вынуждены это делать, потому что у них в классе сидят дети с самыми разными уровнями владения русским языком. Им, например, надо повышать квалификацию, а для этого необходимо доказывать свою результативность, показывать хорошую успеваемость всех учеников. Что делать в этой ситуации? При подушевом финансировании школ?
– А как это происходит на других уроках? Как быть учителям, которые преподают по-русски географию и биологию?
– Этим учителям приходится ещё хуже. Ведь у них нет филологического образования, и они не умеют объяснять терминологию ученикам, плохо владеющим языком. Если русист ещё может попытаться использовать известные ему лингвистические ходы, то географ не может и этого. Получается, что русский язык для этих детей – главный путь социализации. Пока они не освоят язык, они не продвинутся и в других предметах. Кажется, сами дети это прекрасно понимают. Во всяком случае, насколько я знаю, дети мигрантов уделяют русскому языку большое внимание, к примеру, они старательно выполняют домашние задания по русскому, прилежнее, чем по многим другим предметам. Получается, что на русиста ложится огромная ответственность за успешное обучение и социализацию этих детей. И решать эту проблему надо. Ведь сейчас мы обращаем внимание на проблему трудовых мигрантов, тех, кто знает русский язык, имеет какое-то представление о русской культуре и настроен на социализацию. Однако посмотрите, что происходит в Сибири. Я часто бываю за Уралом. Там уже достаточно много китайского населения. Но мы даже не знаем, сколько у них детей. В школу они их не ведут. Они не настроены адаптироваться к русской культуре. Это проблема совсем иного уровня сложности. Так что могу сказать не слишком популярную вещь: мы должны беречь мигрантов из стран СНГ, они «с нами». Ведь миграция всё равно будет продолжаться, мигрирует весь мир. И если основная волна мигрантов пойдёт из Юго-Восточной Азии, боюсь, мы вообще рискуем потерять русский язык в отдельных регионах России.
Беседовал Станислав Кувалдин
Издание фонда «Русский мир»
Поделиться: