Под Новый год принято говорить о том, что больше всего волнует. А кого, скажите, не волнует финансовое благополучие? И кто лучше главного банкира страны – главы Национального банка Казахстана Анвара Сайденова, может ответить на вопрос, будем ли мы в наступающем году богаты?–
– Анвар Галимуллаевич, сейчас, по прошествии нескольких месяцев, скажите честно – так был ли кризис?
– Где?
– В Казахстане!
– В Казахстане кризиса не было.
– Тогда как назвать события августа 2007 года? Коррекция? Проверка на прочность?
– Если взять кризис как фазово-экономическое явление, то у этой фазы есть очень четкий критерий. И ни по одному из этих критериев кризиса в Казахстане не было – поскольку наблюдался рост экономики, рост ВВП, у банков не происходило снижения активов, у них не было кризиса платежей, все свои обязательства они выполняли, как внутренние, так и внешние.
Другой вопрос, что события на ипотечном рынке США оказали серьезное влияние на текущую деятельность казахстанских банков. Об этой цепочке уже много говорили. В результате крупные международные банки оказались в убытках. Инвесторы пересмотрели свою стратегию и стали очень осторожно относиться к финансовым институтам из развивающихся стран, к которым относится и Казахстан. И поэтому возможность получения новых кредитов у казахстанских банков или полностью закрылась, или сократилась до минимальных размеров.
Но у наших банков тоже была своя стратегия – в последние 2–3 года они очень много занимали на международных рынках. Это были краткосрочные кредиты, как правило, на год, и шли они на кредиты малому и среднему бизнесу – но уже на более долгий срок. И, когда подходило время возвращать долги зарубежным банкам, они просто перезанимали нужную сумму – то есть рефинансировали обязательства.
Пока мировая финансовая система не качнулась, это отлично срабатывало.
Но после первых сигналов опасности источник дешевых западных кредитов был перекрыт. И для того, чтобы вовремя вернуть долги, нашим банкам пришлось искать другие резервы.
– Они сами справятся или надеются все-таки на вашу поддержку?
– Платить им в следующем году надо достаточно большую сумму – по нашим подсчетам, 12 миллиардов долларов.
Сами справятся, но если пойдут на дальнейшее сокращение кредитной деятельности. Если нам – я имею в виду правительство и вообще государство в целом– нужно, чтобы кредитная деятельность на определенном уровне все-таки поддерживалась, тогда надо выделять им ресурсы. Что правительство и делает.
– То есть проблема не только банковская?
– Теперь у наших банков нет больше притока внешних ресурсов, для того чтобы дальше наращивать свою деятельность, а в последние 2–3 года их кредитный порт-фель увеличивался на 60–80 процентов ежегодно. Такого роста дальше не будет, потому что банкам часть средств придется откладывать, чтобы погасить долги. Значит, объем, который они могут предоставить уже в качестве новых кредитов экономике, резко сократился.
И это уже сказалось на тех отраслях нашей экономики, которые очень сильно зависели от кредитов банков.
– Например, в строительном секторе?
– Да, строительный сектор – самый наглядный пример, строительные компании очень большую долю своей деятельности финансировали за счет банковских кредитов. И поэтому оказались наиболее уязвимыми.
Но я думаю, что в этой отрасли тоже кризиса пока нет. Хотя здесь процесс более болезненный. Здесь идет коррекция такая… через колено.
– Стало ли это потрясение уроком?
– С какой-то точки зрения это полезное развитие событий. Потому что в последние несколько лет возникла спираль развития строительной индустрии, рынка недвижимости, которая оторвалась от реальных потребностей, здорового спроса населения на новое жилье. Для очень многих квартиры или дома стали средством инвестирования, люди приобретают их не для того, чтобы там жить, а для дальнейших спекуляций. И резкая коррекция рынка привела к тому, что таких инвесторов на этом рынке уже будет гораздо меньше.
– Но и другие секторы экономики тоже зависят от кредитов?
– Наш мониторинг реального сектора, который мы проводим на основе анкет, говорит о том, что по-прежнему очень много предпринимателей финансируются из собственных средств. Для целого ряда предприятий банковские кредиты – важный, но не главный источник финансирования.
Охлаждающий эффект на нашу экономику в целом будет, конечно. И правительство после аналитической работы уже пересмотрело прогнозы роста на следующий год, сократив их до 5–7 процентов. Но это все равно рост, он базируется на том, что цены на нефть, металлы, зерно – наши основные экспортные позиции, они вообще бьют рекорды по-прежнему.
Чем хуже прогноз, тем спокойнее живется
– Что означает понижение рейтингов ведущих казахстанских банков?
– Это означает, что рейтинговые агентства, видя те проблемы, с которыми наши банки сталкиваются, предполагают, что им в дальнейшем придется тяжело. И, наверное, они закладывают какую-то возможность того, что какой-то из этих банков со своими внешними обязательствами не будет справляться. Они рассматривают такой вот пессимистичный сценарий событий.
– А у нас – оптимистичный сценарий?
– У нас он реалистичный… Рейтинговые агентства можно понять – притом что мы с ними не согласны. Наше внутреннее видение ситуации, может быть, более полное, чем у них. Например, по-прежнему целый ряд западных аналитиков, в том числе в рейтинговых агентствах, считает, что вот эти 4 миллиарда правительство вытащило из Национального фонда. На самом деле это не так.
За то, что рейтинги понизили, а ситуация оказалась лучше, чем предполагали, сильно не поругают. А вот если наоборот… Могут и в суд подать.
– Уровень инфляции у нас намного превысил ожидаемый Нацбанком. Каковы прогнозы на следующий год?
– Количественные прогнозы, наверное, не скажу. Мы свои сценарии еще пока не утвердили. Но в целом я считаю, что инфляция будет ниже, чем в этом году. Мы исходим из того, что шоковых скачков цен на продовольствие на мировых рынках, ну и соответственно на казахстанском внутреннем рынке, не будет. Может быть, рост, но такой, прогнозируемый, плавный.
– Какой-то парадокс – денег в стране стало меньше, а цены тут же выросли?
– Это как раз говорит о том, что вклад Национального банка в рост цен через выпуск тенге в обращение, он минимальный, и причины надо искать в других местах.
Есть в запасе подушки безопасности!
– Аналитики предрекают серьезное падение экономики США – до 20 процентов. Насколько это коснется нас? И насколько Нацбанк готов подстелить соломку нашей экономике, если эти пессимистические прогнозы оправдаются?
– Самый плохой сценарий: в результате замедления роста мировой экономики могут резко снизиться цены на нефть. Для казахстанской экономики это будет очень негативное развитие событий, потому что затронет не только проблемы экономического роста, но и возможности бюджета, доходной части, что грозит сокращением социальных программ.
Для этого у нас, конечно, есть целый ряд, так сказать, "подушек". Одна из них, самая главная – это Национальный фонд, который именно для этих целей и был создан. Я думаю, что его активы на конец года будут достаточно существенными. Они могут превысить 22 миллиарда, может быть, 22,5 миллиарда долларов.
Если же говорить о финансовой стабильности и возможном отрицательном влиянии на внутреннее экономическое развитие Казахстана, то у нас тоже предусмотрен ряд шагов. Вы знаете, что в этом году мы подписали меморандум о финансовой стабильности между правительством, АФН и Нацбанком, где предполагается ряд мер уже такого, чрезвычайного характера. Там речь идет о прямой государственной поддержке банков и о выдаче Национальным банком уже стабилизационных кредитов как кредитора последней инстанции. И о выкупе плохих активов банков государственными органами. Я, правда, не знаю, кто этим может заниматься – "Казына" или Реабилитационный фонд, который находится под Министерством финансов.
Опять же я надеюсь, что такой ситуации не сложится, но тем не менее…
– Сейчас некоторые страны, тот же Китай, отказываются от долларовой составляющей своей "подушки безопасности" – резервного фонда. Но есть и другие мнения игроков фондового рынка: раз доллар падает, значит, его нужно покупать. А каков ваш прогноз?
– Я думаю, что доллар будет оставаться мировой валютой еще продолжительное время. Его определенное вытеснение с позиций доминирования на мировой сцене произошло. Но в резервных портфелях центральных банков он занимает важную долю. У нас тоже.
Экономика США по-прежнему является крупнейшей в мире. Торговля очень многими товарами, в том числе сырьем, осуществляется в долларах США. Поэтому доллар можно покупать, если он падает и если вы являетесь крупным игроком на валютных международных рынках, на этом можете, наверное, заработать.
– А может ли на этом заработать наше государство?
– Государство ведет себя достаточно взвешенно. Мы долю доллара уже несколько лет в наших активах, в резервах Нацио-нального банка и Национального фонда снижаем. Сейчас она составляет 45 процентов в долларах, в евро – 35 процентов. Это сбалансированный подход.
– Насколько сейчас надежно вкладывать деньги в наши банки?
Августовская коррекция, понижение рейтингов, ситуация с Валют-Транзит Банком – все это сказалось на доверии населения к ним.
– Ситуацию по Валют-Транзит Банку я не стал бы проецировать на ситуацию с банками, которые сейчас функционируют в стране. Потому что там мы имели дело все-таки с прямым нарушением закона менеджментом и владельцами банка.
Этот урок, я думаю, мы усвоили, и Агентство финансового надзора уже свои полномочия усилило. Оно ввело ряд законодательных изменений, которые позволяют уже более жестко действовать для предотвращения подобных ситуаций.
Будет ли крыса золотой?
– Ну и последний вопрос, новогодний. Чего вы ждете от года Желтой Крысы? В вашем контексте ее, видимо, можно назвать золотой?
– Ну она земляная, кажется? Крыса, мышь – это животное в восточной системе ценностей высоко стоит.
Но я жду от следующего года все-таки стабильности и умеренности. Если будет умеренность в том, как мы растем, как мы тратим, как мы занимаем, – это будет хорошо. С финансовой точки зрения на это надо надеяться.
Знаете, согласно экономическим теориям, которые в последние годы были отмечены Нобелевскими премиями, ожидания экономических агентов – населения, банков, предприятий – это материальная сила. То есть все, о чем мы думаем, становится реальностью. Если ожидаем высокую инфляцию – она и будет высокой.
Поэтому мне хочется, чтобы ожидания всех казахстанцев в следующем году были умеренными и обязательно материализовались!
