Энергетическая политика России в ЦА характеризовалась и характеризуется определенной непоследовательностью. Причем, это проявлялось отнюдь не только в 1990-е гг. До некоторой степени, несмотря на проявленную политическим руководством страны очень серьезную волю к упорядочению и рационализации всех сфер жизни государства, те же тенденции проявлялись и на протяжении 2000 – 2008 гг.
Андрей Казанцев, кандидат политических наук. ИАЦ МГУ
Развернутые тезисы доклада на шестой конференции ЕСПИ в РГГУ.
Энергетическая политика России в ЦА характеризовалась и характеризуется определенной непоследовательностью. Причем, это проявлялось отнюдь не только в 1990-е гг. До некоторой степени, несмотря на проявленную политическим руководством страны очень серьезную волю к упорядочению и рационализации всех сфер жизни государства, те же тенденции проявлялись и на протяжении 2000 – 2008 гг.
В качестве примеров можно привести 3 случая из разных сфер энергетики, относящихся к разным странам ЦА.
А . Вплоть до заключения соглашения о строительстве Прикаспийского газопровода туркменское руководство безуспешно пыталось добиться от России расширения экспорта туркменского газа. В частности, именно туркменской стороной давно выдвигалась идея прикаспийского газопровода (она разрабатывалась еще в СССР) как более краткого северного маршрута газа, в обход Узбекистана. Более того, Туркменистан даже самостоятельно проводил работы на своей часть трассы. В то же время, РФ, в интересах сохранения монопольного положения Газпрома на европейском рынке, по сути, проводила политику, направленную на ограничение добычи газа в Туркменистане. Лишь в 2007 г. было подписано трехстороннее соглашение о строительстве Прикаспийского газопровода, которое стало интерпретироваться рядом экспертов как «большая победа России в борьбе против проекта Транскаспийского маршрута транспортировки газа». Следовательно, имело место колебание между двумя логиками: минимизации или максимизации поставки туркменского газа в Европу по северному маршруту.
Б . Россия выступает против транспортировки казахской нефти через Каспий путем строительства нефтепровода в Азербайджан. По одной логике, это означает борьбу за транспортировку максимального количества казахской нефти через Россию. В то же время, по другой логике российская сторона из-за разногласий по тарифам, срокам окупаемости проекта и т.д. долго блокировала расширение нефтепровода Тенгиз-Новороссийск. Лишь недавно обнаружились подвижки в этом вопросе, связанные с отказом казахской стороны от поддержки украинско-польского проекта Одесса-Гданьск и ее участием в российском проекте Бургас-Александропулос.
Г . Таджикистан, практически, на протяжении всей второй половины 1990-х гг. (в начале 2000-х тоже, хоть и в меньшей мере) находился под военно-политическим контролем России в связи с той ролью, которую она сыграла в прекращении гражданской войны и стабилизации ситуации. Разрушенная экономика Таджикистана (и, прежде всего, гидроэнергетический сектор) нуждались в инвестициях. Это могло бы подкрепить российское политическое влияние экономическим. Тем не менее, российские компании стали делать попытки инвестировать серьезные ресурсы в гидроэнергетику Таджикистана только теперь, когда степень военно-политической ориентации этой страны на Россию серьезно снизилась благодаря консолидации политического режима и переходу к многовекторной внешней политике. А это, в свою очередь, снижает переговорные позиции российских компаний во взаимодействии с правительством Таджикистана. Итак, имело место противоречие между двумя логиками: «свободой рук» (нежелание вкладывать ресурсы в экономику ЦА) или экономической ответственностью.
Основной тезис: причины противоречивости политики России являются объективными. Причина заключается в наличии целого ряда очень серьезных политических дилемм, т.е. ни теоретически, ни практически неразрешимых проблем. Именно поэтому ее характер не удалось полностью изменить в 2000-2008 гг. Если этот тезис верен, то «зигзагообразность» энергетической политики России в ЦА является достаточно долгосрочной тенденцией, вообще слабо зависящей от политической воли.
Ниже мы попытаемся исследовать описанные выше дилеммы.
1.Политические или экономические мотивы?
А. Энергетика – политизированная сфера экономики во всем мире.
Б. «Великая энергетическая держава». Энергетика – единственная сфера экономики (кроме ВПК), в которой Россия обладает влиянием в мире.
Г. Слияние политических и экономических субъектов в энергетике России в силу высокого влияния государства на энерг. компании и сильных лоббистских возможностей этих компаний.Между тем, невозможна оптимизация энергетической политики сразу по двум направлениям (политика и экономика ), которые часто друг другу противоречат.
2.Ответственность или «свобода рук»?По имеющимся прогнозам, объем экспорта газа из Туркменистана Казахстана и Узбекистана к 2010–2013 гг. может увеличиться в полтора раза по сравнению с уровнем2005 г. [1] Объем экспорта нефти из региона к2010 г. также может существенно вырасти (до 110 млн. т.) [2] . Тем не менее, рост энергетики в ЦА сталкивается с комплексными внешне- и внутриполитическими рисками. Политика ответственности. Невозможно развить энергетику изолированно, без решения комплексных проблем модернизации региона. Последнее невозможно только внутренними силами и требует внешних инвестиций. Следовательно, тот внешний игрок, который хочет получить контроль над энергетическими ресурсами ЦА должен инвестировать существенные средства в комплексное развитие стран региона.
Политика «свободы рук» (преимущественно, использовалась Россией в 1990-е гг.) дает, до определенной степени, возможность использовать потенциал дестабилизации. Например, неопределенность статуса Каспийского моря дает возможность блокирования путей транспортировки через него. Однако, образовавшаяся пустота «заполняется» другими внешними игроками. Кроме того, региональное влияние и «мягкая сила» теряются безвозвратно.
3. Сотрудничество или конкуренция с другими внешними игроками? С одной стороны, России было бы выгодно сотрудничать с другими внешними игроками для того, чтобы разделить с ними риски и ответственность в регионе . Это имеет место в случае Китая в рамках ШОС (но и там Россия осторожно относится к планам экономической интеграции). Такая же возможность намечалась в отношениях с США и странами ЕС в рамках антитеррористической коалиции в начале 2000-х гг.
С другой стороны, нефтяные корпорации США, стран ЕС и Китая прикрываясь на первых порах сотрудничеством, могут полностью вытеснить компании России из региона экономически. Политически, после потери российского влияния на существенную часть постсоветского пространства (Украина, Молдова, Грузия, Азербайджан), ЦА – наиболее «дружественный» регион, где Россия обладает наилучшими экономическими позициями и «мягкой силой».
4.Максимизировать или минимизировать объемы добычи энергетического сырья в регионе.
Аргументы «за» максимизацию.
1. Существует устойчивая зависимость между успешным социально-экономическим развитием стран «ближнего зарубежья» и ситуацией в самой России. ТЭК играет ключевую роль в экономиках стран Центральной Азии. Любое негативное развитие событий в Центральной Азии может отрицательно сказаться на ситуации в России.
2. Интеграция ТЭК России со странами «ближнего зарубежья» будет способствовать объединению постсоветского пространства и росту влияния в нем нашей страны.
3. Россия является транзитером и перепродавцом существенной части топливно-энергетических ресурсов, добываемых в Центральной Азии.
4. Концепция «великой энергетической державы» предполагает активную международную экспансию российских энергетических компаний. Центральная Азия является перспективным регионом с точки зрения возможностей капиталовложений.
5. Концепция «великой энергетической державы» предполагает также рост влияния политики России на мировые цены на энергетическое сырье. Для этого необходимо согласовывать позиции нашей страны с позициями других производителей нефти и газа (например, в плане формирования «Газовой ОПЕК»). Центральноазиатские государства могут стать важными партнерами в этом направлении внешнеэкономической политики России. Аргументы «за» минимизацию.
Россия сама выступает в качестве экспортера сходных видов энергетического сырья на том же европейском рынке. В этом плане Центральная Азия может восприниматься как конкурент. Поэтому (особенно в условиях падения цен, как это имело место в 1990-е гг.) всегда существовало искушение использовать позицию России как транспортного монополиста (и даже потенциал региональной неопределенности и нестабильности) для ограничения доступа центральноазиатских энергетических ресурсов в Европу.
Наличие четырех описанных выше «дилемм» позволяет с достаточно высокой степенью вероятности предсказать, что энергетическая политика России в ЦА будет в долгосрочной перспективе постоянно колебаться между различными полюсами их решения. В то же время, осознание этой объективной необходимости может позволить маневрировать в регионе более эффективно.
[1] Нефтегазовый сектор Центральной Азии и сценарии региональной интеграции. // Фонд «Наследие Евразии». Экономическое обозрение ЕвраАзЭС. № 3 (8), 4 квартал 2006 г. С. 6 – 13.
[2] Подсчитано по: Азиатская энергетическая стратегия. Проект Международного института современной политики ко второму заседанию Форума ШОС, состоявшемуся 15 июня 2007 г.
