Я вполне допускаю, что власти постсоветских государств испытывают вполне серьезное желание «ограничить» возможности для их вовлечения в информационные конфликты между большими игроками. Что это может означать? Ограничение доступа к российским каналам, как это уже пытаются сделать по Узбекистану. На мой взгляд, это был бы не слишком дальновидный шаг, который может только вызвать поляризацию мнений внутри страны. Оставить все как есть? Допускаю, что сам характер отношений между Россией и Казахстаном, Россией и Киргизией, скорее всего, и приведет к тому, что власти этих стран не будут делать резких движений и попытаются изыскать иные средства и способы контроля над медийным пространством.
Несмотря на то, что с момента завершения активной фазы операции «принуждение к миру» прошло уже несколько месяцев, и в России, и за ее пределами обсуждают не только уроки международной дипломатии и боевых действий, но, прежде всего, последствия и результаты информационной войны, в которую оказались втянуты не только Россия и Грузия, но также мировые СМИ и меди-ресурсы постсоветских государств.
Мне кажется, что постепенно сама тема дискуссии претерпевает существенные изменения. Мы уходим от обсуждения вопроса - выиграла, или же проиграла Россия информационную войну, но обращаемся к более общему сюжету.
Как представлен образ России в медийном пространстве постсоветских государств и стран Запада? Что было сделано для того, чтобы наладить эффектную контрпропаганду не "с колес", а опираясь на опробированные неоднократно модели, схемы и механизмы? Ибо главное ощущение, которое осталось от увиденного в августовские дни - ситуативность, импульсивность информационных реакций российских телеканалов, работающих в Странах Ближнего Зарубежья, а на другой чаше весов - бесплатный PR Михаила Саакашвили со стороны ведущих западных информационных агентств, который объясняется не только теорией заговора, но чиновничье-бюрократической природой большинства структур, которые отвечают за продвижение образа России во внешний мир. То, что хорошо проходит внутри страны, становится вялым и инертным при столкновении с жестким, динамичным, мобильным конкурентом.
То, что грузинская сторона могла реализовать в течение 5 минут, в российских реалиях исчислялось сутками, за счет увязок, согласований, а, в конечном счете, - боязнью взять на себя персональную ответственность. Только к середине августа стало заметно, насколько велик потенциал российских телевизионных ресурсов. Но, опять-таки, эта значимость была заметна по работе с общественным мнением внутри страны. Тем более, что уже имелся определенный опыт времен 2-ой чеченской кампании, а что касается внешних информационных пространств, то все усилия отечественного агитпропа разбивались о скалу CNN, где царствовал г-н Саакашвили с его неслабым знанием английского языка.
Поэтому еще раз подчеркну: грех все сваливать на телевидение и телевизионных начальников. Участие России в информационной войне четко показало, что сложная бюрократическая система в критические моменты является не благом, а препятствием. Экстенсивное включение больших денег в продвижение позитивного образа Росси - далеко не панацея от всех бед, а только один из инструментов, которым, к тому же, надо пользоваться с высокой степенью осторожности.
В течение августа 2008 г. мне довелось побывать в Астане, Душанбе и Киеве. И могу как телезритель отметить, что все утверждения экспертов о замалчивании позиций России со стороны СМИ постсоветских государств не соответствует действительности. Просто потому что российское телевидение, особенно это касается Казахстана, и в какой-то степени Украины, по-прежнему сохраняет доминирующее влияние как один из основных каналов получения информации населением соседних государств.
На вчерашнем круглом столе я уже отмечал, что в Казахстане достаточно приобрести спутниковую тарелку и пакет платных программ для того, чтобы погрузиться в волнующий мир российского кино, КВН и замечательных сериалов. Я тактично оставляю в стороне вопрос о качестве продукта, но акцентирую внимание на том, что все попытки обвинить казахстанское руководство в недостаточно эффективной поддержке российской политики - мне кажется, что эти суждения совершенно не учитывают казахстанских реалий, в которых присутствуют и «Хабар» и «Caspianet», но, в то же время, есть место для первой и второй российской кнопки. И, полагаю, что, особенно в приграничных регионах, число тех людей, которые воспринимали события в Южной Осетии через призму российского взгляда, было много больше, нежели количество ярых поклонников CNN.
Алмата и Астана, возможно,из этого ряда выбиваются.
Теперь что касается ситуации, сложившейся в постконфликтное время. Я вполне допускаю, что власти постсоветских государств испытывают вполне серьезное желание «ограничить» возможности для их вовлечения в информационные конфликты между большими игроками. Что это может означать? Ограничение доступа к российским каналам, как это уже пытаются сделать по Украине. На мой взгляд, это был бы не слишком дальновидный шаг, который может только вызвать поляризацию мнений мнений внутри страны.
Оставить все как есть? Допускаю, что сам характер отношений между Россией и Казахстаном, Россией и Киргизией, скорее всего, и приведет к тому, что власти этих стран не будут делать резких движений и попытаются изыскать иные средства и способы контроля над медийным пространством. Полагаю, что вопрос о формировании единого информационного пространства в масштабах СНГ, о котором так много говорится в последнее время и участниками которой являются и Россия, и Казахстан - лучшее свидетельство того, что стремление к взаимовыгодному сотрудничеству все равно перевешивает все опасения, которые неизбежно возникли в условиях нарастания конфликтности. И, как многие полагают, в процессе возможного движения к новой холодной войне.
