На прошлой неделе вопросы региональной безопасности и ситуацию в #Афганистан'е активно обсуждали в приемных и кабинетах центральноазиатских чиновников. Практически одновременно с саммитом в #Душанбе по безопасности Афганистана, который посетил секретарь Совбеза РФ Николай Патрушев, прошло турне по странам Центральной Азии госсекретаря США Дональда Лу. Рустам Бурнашев в интервью Ia-centr.ru комментирует подходы России и США к решению афганской проблемы.
– Секретарь Совета безопасности Российской Федерации Николай Патрушев 27 мая участвовал в многосторонних консультациях по афганской проблематике. Он заявил о необходимости наращивать работу линии международных диалоговых механизмов по афганской проблематике. Что это значит?
– Россия и Таджикистан всегда были склонны представлять ситуацию в Афганистане как реальную угрозу безопасности для стран Центральной Азии. В нынешнем положении для России такая постановка вопроса не самая выгодная. Поэтому я нахожу в словах Патрушева проявление более прагматичной оценки происходящего в Афганистане. С точки зрения того, что ситуацию не нужно воспринимать как чрезвычайную, а формировать конструктивный подход.
Обнадеживает тот факт, что некоторые страны Центральной Азии тоже готовы поддерживать российский подход к решению афганской проблемы. В частности, Узбекистан, который рассматривает необходимость реализации экономических инициатив – транспортных коридоров и выстраивания дополнительных инфраструктурных проектов.
Год назад в Узбекистане проходила конференция высокого уровня по Афганистану. Собравшиеся говорили о необходимости новых коммуникаций между Центральной и Южной Азией. Российская делегация объяснялась в логике «сначала безопасность, а потом экономика». Узбекистан придерживался позиции, что вопросы экономики и безопасности должны решаться одновременно.
Сейчас в России, по всей видимости, обозначается некоторый тренд именно на прагматичное восприятие ситуации.
– Повлияют ли недавние события в ГБАО на позицию Душанбе по Афганистану? Ведь Таджикистан, в отличие от соседей по Центральной Азии, пока отвергает возможности переговоров с новым правительством в Кабуле.
– Я бы не связывал происходящее в ГБАО с проблемой Афганистана, это разные процессы. Проблемы в ГБАО – события внутреннего характера. Они могут иметь выход на Афганистан, если будет подниматься вопрос о формировании большого Памирского пространства. Но пока такой тенденции не зафиксировано.
– Помощник Госсекретаря США Дональд Лу 27 мая завершил турне по странам Центральной Азии. Среди прочих моментов обсуждался вопрос Афганистана и проблемы безопасности региона. На ваш взгляд, чьи гарантии безопасности для Центральной Азии более убедительны?
– Никакие внешние силы не дают гарантий безопасности Центральной Азии. Если мы говорим о безопасности региона в разрезе Афганистана, то нужно четко определять, что мы под этим подразумеваем.
До последнего времени под «безопасностью» понималась исключительно военная и военно-политическая составляющая. В этом контексте говорить о том, что какая-то страна выступает гарантом безопасности Центральной Азии относительно Афганистана – бессмысленно.
Такую безопасность наши страны обеспечивают самостоятельно и в рамках текущих договоренностей с Россией по линии ОДКБ. Дополнительные внешние игроки тут не нужны.
Если мы говорим о реализации экономической безопасности, то формат несколько меняется. Внешние участники могут предоставлять региону некий дополнительный концепт за счет финансирования или содействия реализации экономических проектов.
Активную работу в этом направлении ведет Китай, но однозначно говорить о том, что гарантии КНР более убедительны, я бы не стал.
Что касается США и их роли в урегулировании афганской проблематики, то с августа прошлого года они частично утратили функцию модератора, а их возможности влияния на ситуацию сократились.
– Незадолго до того, как был объявлен выход контингента США из Афганистана в августе 2021 года, Россия по линии ОДКБ нарастила объемы сотрудничества со странами Центральной Азии. В частности, увеличилось количество военных учений, соседям Афганистана была передана военная техника, выделены средства на укрепление внешних границ ОДКБ и так далее. При этом после смены власти в Кабуле активизировались дипломатические контакты с новым правительством в Афганистане. О чем говорит такой подход?
– Только о том, что Россия воспринимает ситуацию в Афганистане прежде всего в контексте безопасности для стран Центральной Азии, не исключая возможности диалога. Это тот самый прагматичный подход к решению афганской проблемы, о котором я говорил в самом начале.
Формирование диалогового пространства необходимо для того, чтобы обозначать свои интересы и опасения с тем, чтобы перейти на новую стадию отношений, за которой последует заключение межгосударственных соглашений и договоров.
Поэтому я не вижу противоречий в происходящих процессах, когда, с одной стороны, Москва укрепляет границы, а с другой – открыта к переговорам. Более того, я думаю, что такой подход не вызывает негатива в самом Кабуле.
– Когда, на Ваш взгляд, проблема Афганистана будет решена?
– Очень многое зависит от того, насколько жесткую позицию примет нынешний Кабул. Насколько он будет склонен снижать степень радикальности своих подходов.
Общая тенденция показывает, что такая склонность есть. В отличие от конца 90-х и начала 2000-х годов нынешнее движение «Талибан»* (запрещенная в России организация) способно идти на компромиссы. Таджикистанцы со мной, конечно, не согласятся, но мне кажется, что относительно сегодняшнего Афганистана можно давать осторожно-оптимистичные прогнозы.
Если нынешняя договорная база будет опираться на экономические проекты, то можно надеяться на постепенное урегулирование ситуации.
Навряд ли в среднесрочной перспективе мы получим положение Афганистана, сравнимое со странами Центральной Азии. Но на уровень нормального переговорного процесса при отсутствии полномасштабных боевых действий можно выйти через один-два политических цикла. Это от четырех до восьми лет.
