28 февраля 2023 года вступил в силу закон о приостановке ДСНВ, оперативно принятый парламентом во исполнение поручения президента, озвученного в послании Федеральному собранию неделей ранее. Это стало еще одним эпизодом в деградации отношений России и Запада и итогом – пока промежуточным – кризиса режима контроля над стратегическими ядерными вооружениями, ставшего заложником этой деградации.
Соглашение, действие которого было прекращено, официально называется «Договор между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений», но в отечественных СМИ и общественном дискурсе закрепилась аббревиатура СНВ-3. Это не совсем корректно, СНВ-3 правильнее называть проекты договора так и не вступившего в силу СНВ-2, обсуждавшиеся в конце 1990-х годов.
Более верным названием текущего соглашения было бы «Пражский договор СНВ» - по месту, где его подписали президенты Барак Обама и Дмитрий Медведев в 2010 году. В зарубежных публикациях принято разговорное сокращение NewSTART (СНВ-1 и СНВ-2, соответственно, START-1, START-2, а вышеупомянутый проект конца 1990-х годов - START-3). Тогда журналистам казалось, что это остроумно отражало перезапуск и новое начало российско-американских отношений, в том числе в процессе сокращения стратегических вооружений. Впрочем, как мы сейчас понимаем, на той знаменитой кнопке слово peregruzka вместо perezagruzka было написано пророчески.
ДСНВ-Прага вступил в силу 5 февраля 2011 года, а в конце 2017-го - начале 2018 года стороны отчитались о выходе на установленные рубежи:
- 700 развернутых стратегических носителей (сухопутных МБР, БРПЛ, установленных в подводных лодках, стратегических бомбардировщиков-ракетоносцев);
- 1550 боезарядов, снаряженных на развернутых носителях (каждый бомбардировщик приносил в зачет один заряд - крылатые ракеты и бомбы не пересчитывали);
- 800 снаряженных и неснаряженных пусковых установок (в этот зачет каждый развернутый и не развернутый бомбардировщик также приносил один пункт).
Договор был значительно проще для соблюдения в правилах зачета, чем СНВ-1. Он также был свободнее для участников в вопросах построения стратегических ядерных сил в соответствии с национальным видением: между компонентами триады можно было свободно распределять носители и заряды, при условии соблюдения «потолков», предусмотренных договором.
Отказавшись от радикальных идей ДСНВ-2 (в первую очередь от запрета разделяемых головных частей на сухопутных МБР), стороны ограничились тем, что обеспечили упорядоченное снижение стратегических арсеналов до комфортных уровней. Они также гарантировали невозможность их быстрого наращивания для достижения одной стороной угрожающего перевеса в количестве боевых блоков. Ограничение не только на носители, но и на пусковые установки, включая неснаряженные, вынуждало ликвидировать и пусковые шахты.
Обе стороны неоднократно высказывались о полезности ДСНВ для собственной и мировой безопасности - российская сторона частично продолжает делать это даже сейчас, несмотря на решение о приостановке действия.
Для России договор был жизненно необходим, так как большое количество стратегических систем еще советского выпуска продолжало подходить к окончанию срока службы. Производство новых систем потребовало бы либо изъятия финансовых и промышленных ресурсов из амбициозной программы модернизации обычных вооруженных сил, либо было бы вовсе невозможно по ряду пунктов. В частности, трудно представить, чтобы получилось радикально ускорить строительство подводных ракетоносцев типа «Борей» любыми денежными вливаниями.
США, в свою очередь, получили возможность наблюдать за российским ядерным арсеналом, быть уверенными в том, что он сокращается, уменьшить свой (и траты на него), а также продвигать ликвидацию ядерного оружия в мире в целом.
Из России это зачастую не так очевидно, но в США распространено весьма негативное отношение к своему ядерному арсеналу. Законодатели до недавнего времени очень нехотя выделяли деньги на модернизацию стратегических сил (фактически вообще не выделяли средств почти четверть века), требовали ликвидации отдельных типов вооружения, которые им «не нравились», например были слишком мощными. Логика становится более понятной, если учесть, что после окончания холодной войны в Вашингтоне перестали считать свое ядерное оружие доказательством статуса сверхдержавы - для этого им вполне хватало экономической, политической и конвенционной военной мощи.
В России, напротив, даже в самые тяжелые годы власти пытались найти хотя бы минимальные средства для сохранения ядерного военно-промышленного комплекса и стратегических сил, справедливо считая их наряду с местом в СБ ООН главным компонентом великой державы.
Такая тактика привела к тому, что в России ядерный потенциал сохранился несравненно лучше, чем в США, в которых сейчас его приходится спешно возрождать. В частности, Вашингтон не способен сейчас крупносерийно производить ядерные боезаряды, и восстановлена эта возможность будет не ранее начала 2030-х годов.
Заложник внутренней политики и инструмент для шантажа
Однако соображения о полезности ДСНВ в узком смысле становились заложниками более широких политических целей. Гром над договором начал греметь при приближении к окончанию базового срока его действия, который совпал с приходом к власти в Вашингтоне администрации Дональда Трампа, вставшей на курс открытой конфронтации с Пекином. Заложником этого курса (а также определенной эксцентричности американского президента и его готовности к авантюрным решениям) стало и продление договоренностей с Россией по стратегическим вооружениям.
США в 2020 году начали жесткое давление на Россию: они выдвигали дополнительные условия продления договора, истекавшего в феврале 2021 года.
Первоначально основным требованием было поддержать Вашингтон в давлении на Пекин, чтобы тот присоединился к контролю над стратегическими вооружениями.
Впрочем, от этого нереалистичного подхода США сами через какое-то время отказались, ограничившись «всего лишь» требованием к России задекларировать свой арсенал тактического ядерного оружия, взять обязательства не наращивать его и усилить инспекционную деятельность.
В обмен на выполнение этих требований предлагалось «щедрое» продление договора на год исключительно для проведения интенсивных переговоров по выработке нового договора, уже полноценно ограничивающего тактическое ядерное оружие (учитывая серьезный количественный дисбаланс, речь шла бы о фактически одностороннем его сокращении Москвой), и продолжения давления на Китай.
Москва была готова пойти на крупные уступки, о которых заявляла на высшем уровне, но, к счастью для ДСНВ, на президентских выборах в США победил Джо Байден. Новый президент в пику предшественнику, учитывая пожелания своего электората и, вероятно, собственные позиции (демократы исторически больше выступают за контроль над вооружениями, а сам Байден занимался этим еще в холодную войну), сразу же продлил договор без дополнительных условий на максимальные пять лет - в соответствии с его положениями.
Медленно начались консультации по вопросам стратегической стабильности, которые в будущем могли бы привести к выработке нового соглашения. Однако резкое ухудшение российско-американских отношений в 2022 году привело к прекращению этих встреч по инициативе американцев.
В начале августа Россия заявила о приостановке приема инспекций на свои объекты, точнее, отказалась возобновить их: стороны по обоюдному согласию прекратили их в момент пика эпидемии коронавируса и работали над форматом их возобновления.
Серьезной дополнительной проблемой стал запрет на полеты над западными странами российских правительственных и пассажирских самолетов. Обычно инспекции прибывали друг к другу на правительственных бортах с установленными точками прибытия, например, на военных авиабазах на Западном и Восточном побережье США (полеты на Восточное побережье стали крайне неудобными).
Российская сторона добивалась того, чтобы американцы зафиксировали у своих младших партнеров надежное исключение для передвижений российских миссий, а также решили ряд визовых препон для российской дипломатии в целом.
Американцы заявили, что считают все затруднения урегулированными, а российские коллеги - если есть такая необходимость - могут добраться в США и частными авиакомпаниями с пересадкой.
Подобная, откровенно говоря, наглая позиция и привела к российскому решению. Отсутствие улучшений в отношениях привело к решению приостановить участие в договоре.
Что дальше?
После вступления в силу приостановки ДСНВ российская сторона «закрывает вопрос» с инспекциями, а также прекращает подробный обмен данными с американцами: стороны обменивались, например, местами развертывания бомбардировщиков.
Однако Россия подчеркивает, что не планирует выходить за пределы установленных количественных потолков носителей и зарядов и призывает к этому и США - этим приостановка в числе прочего отличается от выхода из договора.
Впрочем, радикально это и невозможно, по крайней мере, на горизонте планировавшейся жизни Договора - то есть до 2026 года. В России на 1 сентября 2022 года в пуле развернутых носителей было свободно 160 единиц («поместится», например, еще одна морская компонента триады целиком). В США практически не ведется серийное производство стратегических носителей (новые типы - МБР и бомбардировщик до 2026 года не пройдут испытания).
Страны могут при желании провести постепенное «доснаряжение» (так называемый «аплоад») боевыми блоками баллистических ракет, не несущих предельную нагрузку. Однако это медленный, заметный, крайне провокационный и при этом не дающий большого перевеса шаг. Речь будет идти о сотнях, но не тысячах дополнительных оперативно развернутых зарядов, так как ограничены их «складской запас» и свободные места на носителях. Тем не менее нельзя исключать взаимных обвинений: теперь развеять их нет возможности.
Постепенный развал ДСНВ - еще один признак и повод для деградации и обострения международных отношений. Взаимные подозрения, обвинения и угрозы в ядерной области только усилятся.
Подрыв ведущими игроками взятых на себя в рамках ДНЯО обязательств по постепенному разоружению нанесет очередной удар по режиму нераспространения.
Впрочем, это не первый период развала формализированного контроля над вооружениями: в первую очередь на ум приходят конец 1970-х годов и последнее обострение холодной войны в первой половине 1980-х. В начале XXI века вступлению в силу СНВ-2 помешал выход США из Договора об ограничении ПРО. История учит нас, что после периодов обострений и проверки друг друга на прочность страны возвращаются к диалогу по темам, которые считают практичными.
