Президент Грузии удостоился чести выступить на заседании Европейского парламента в Страсбурге. В отличие от Совета Европы, Парламентская ассамблея которой находится в том же французском городе, трибуна Европарламента довольно редко предоставляется лидерам стран-нечленов ЕС. Саакашвили же выступил в законодательном органе ЕС уже второй раз. В 2006 году европейские парламентарии пригласили его в качестве лидера «революции роз», посчитав, что это событие положило начало важным процессам на постсоветском пространстве. В 2010 году президент Грузии предстал перед Европой уже как политик, «пытающийся построить стабильную демократию, несмотря на враждебные усилия великой соседней державы».
Президент Грузии удостоился чести выступить на заседании Европейского парламента в Страсбурге. В отличие от Совета Европы, Парламентская ассамблея которой находится в том же французском городе, трибуна Европарламента довольно редко предоставляется лидерам стран-нечленов ЕС. Саакашвили же выступил в законодательном органе ЕС уже второй раз. В 2006 году европейские парламентарии пригласили его в качестве лидера «революции роз», посчитав, что это событие положило начало важным процессам на постсоветском пространстве. В 2010 году президент Грузии предстал перед Европой уже как политик, «пытающийся построить стабильную демократию, несмотря на враждебные усилия великой соседней державы». Анализ последней, искусно составленной речи грузинского президента, позволяет понять, почему, несмотря на пятидневную войну и заинтересованность Запада в укреплении отношений с Россией, Саакашвили пользуется поддержкой в Европе. Дело в том, что грузинский лидер использует понятийно-ценностную систему, которая восходит к фундаментальным основам европейской и западной идентичности - говорит на том же языке, что и европейцы. Имеется в виду не столько то, что он блестяще владеет английским и довольно сносно французским, и даже не его бесспорный ораторский талант, сколько способность расставлять смысловые, исходя из ментальности европейцев. Страсбургская речь, неоднократно прерываемая аплодисментами депутатов Европарламента, образчик того, как искусный и изощренный оратор добивается важной политической цели. Михаил Саакашвили начал выступление по-польски - в честь главы Европарламента, экс-премьера Польши Ежи Бузека. Тем самым он сразу расположил к себе депутатов от «новой Европы» с их четко сформированным отношением к бывшей метрополии. «Ухватив быка за рога» президент Грузии обозначил парадигму своего выступления: «Холодная война не закончена. Она продолжается. Как продолжается борьба между силами «империи зла» и маленькими демократиями, которые ее окружают». Перейдя на английский Саакашвили не сформулировал эту мысль прямо, но весь пафос его дальнейшего выступления был именно в этой парадигме. Напомнив о «революции роз», которая воспринимается в Европе как попытка «построить демократическое общество на обломках коррумпированного советского тоталитаризма», оратор сразу перешел к полюбившейся ему смысловой увязке между модернизацией всего кавказского региона и его вестернизацией, объединением Кавказа на примере Грузии и строительством «общекавказской демократии». Саакашвили использовал простой, но эффективный риторический прием ассоциации - слушатели сразу увязали стремление Грузии продемонстрировать возможность построения на Кавказе демократического общества европейского типа с августом 2008 года (то есть попыткой России сорвать модернизацию). Именно эту цель, как неоднократно говорил грузинский президент, ставила Москва во время пятидневной войны. Успешность и упорство Грузии на пути модернизации, становится доказательством того, что любые враждебные усилия имеют цель приостановить процесс модернизации региона, который, по словам оратора, «был известен миру лишь как объединение беспросветно коррумпированных, отсталых обществ». Как же не аплодировать этому тезису? Борьба грузинских властей с коррупцией не вызывает сомнений даже у их внутриполитических соперников, а Всемирный банк недавно признал Грузию «реформатором номер один», проанализировав быстроту и радикализм реформ во всех сферах. В контексте стремления кавказцев к миру как условию приближения к Европе («маячащей за имперскими стенами»), Саакашвили объявил, что берет на себя обязательство «никогда не прибегать к силе против российских оккупационных войск на территории Абхазии и Южной Осетии, как и против марионеточных властей этих регионов». Так грузинский лидер подвел черту под политикой Эдуарда Шеварднадзе, пытавшегося все 1990-е найти модус вивенди в треугольнике «Россия–Грузия–бывшие грузинские автономии», объявил, что отныне для Тбилиси существует только дихотомия «Россия–Грузия». Значит, нет никакого грузино-абхазского или грузино-осетинского конфликта, есть только российско-грузинский, и Грузия «готова к переговорам с Россией в любом месте и в любое время без предварительных условий». Этот важный поворот в политике Тбилиси был камуфлирован понятными и приемлемыми для европейцев предложениями об «одностороннем отказе от применения силы» и призывом к диалогу. Саакашвили ответил и скептикам, сомневающимся в способности кавказских элит самостоятельно решить проблему мирного сосуществования, процитировав по-французски слова Виктора Гюго, произнесенные еще в 1849 году, когда единая и мирная Европа многим европейцам казалась лишь поэтической мечтой: «Настанет день, когда вы все, сохраняя свои особенности и индивидуализм, объединитесь в одно большое европейское братство; настанет день, когда не будет больше ристалищ, кроме рынков, открытых для торговли, а пули и бомбы сменят голоса, поданные на выборах». Затем президент вернулся к рассказу о «путешествии Грузии в сторону Европы» и рассказал о войне августа 2008 года как попытке помешать этому «путешествию». Описывая ужасы войны, он акцентировал внимание на курортном местечке Анаклиа: «Оккупанты сжигали кафе, гостиницы и дискотеки, где молодые люди наслаждались своей молодостью и радовались жизни». Оратор не приводил сухих цифр потерь, жертв, сожженных домов, числа ракет, а говорил о понятных и близких для простого европейца вещах: дискотеке, кафе, человеческих радостях, олицетворяющих либерализм и превалирование ценности личной свободы, то есть фундаментальную основу европейской цивилизации. На этом фоне его заявление о «готовности к прямому диалогу с Москвой без предварительных условий» стало сильным дипломатическим ходом, поскольку молчание Москвы или упорное повторение тезиса о «нежелании говорить с военным преступником Саакашвили», ставит Европу на сторону Грузии. Приглашение выступить с высочайшей европейской трибуны политика, которого президент и премьер России называют «преступником» и «политическим трупом» демонстрирует, что Европа с такими оценками не согласна. Отныне отказ Москвы от диалога с политиком, выступившим в Европарламенте и встретившимся с президентом Обамой в Лиссабоне, будет восприниматься на Западе не только как нежелание российского руководства откликнутся на предложение о диалоге, но и дальнейшее углубление расхождений с Европой и Западом по «грузинскому вопросу». Словом, президенту Грузии удалось предстать перед международным сообществом в качестве компромиссного и гибкого политика, хотя он не намерен идти на компромисс ни по одному из важных вопросов (ВТО, подписание договора о ненападении с Абхазией и Южной Осетией, отказ от стремления в НАТО, участие в интеграционных проектах на постсоветском пространстве, учет стратегических интересов России при конструировании энергетического коридора Восток-Запад) составляющих российско-грузинскую повестку дня.
