Инциденты на узбекско-киргизской границе носят регулярный характер и отлично укладываются в контекст межгосударственных отношений центрально азиатских государств. Ни по одному из пунктов их традиционной повестке, а это -- вопросы водно-энергетического обмена, снижение наркотрафика, устранение барьеров в региональных грузоперевозках и транзите, наконец, угроза исламистских атак – стороны не находят компромиссного решения. Существующая, кстати во многом благодаря СНГ и другим подобным интеграционным проектам, правовая база поддерживает скудные приграничные отношения, в основном ограниченные сферой энергетики и транзита. Но их ритмы подчинены исключительно воле местных руководителей, которые определяют и дозируют любые контакты между странами.
Инциденты на узбекско-киргизской границе носят регулярныйхарактер и отлично укладываются в контекст межгосударственных отношенийцентрально азиатских государств. Ни по одному из пунктов их традиционнойповестке, а это -- вопросы водно-энергетического обмена, снижение наркотрафика,устранение барьеров в региональных грузоперевозках и транзите, наконец, угрозаисламистских атак – стороны не находят компромиссного решения. Существующая,кстати во многом благодаря СНГ и другим подобным интеграционным проектам, правоваябаза поддерживает скудные приграничные отношения, в основном ограниченныесферой энергетики и транзита. Но их ритмы подчинены исключительно воле местныхруководителей, которые определяют и дозируют любые контакты между странами. Иэто является главным объективным фактором при замере социально-экономическойтемпературы, или при попытке внешних наблюдателей определить источникнеожиданно возникших проблем, тенденции их развития. Поэтому для многихситуация в этом регионе Центральной Азии видится почти на граниполномасштабного конфликта. Такая привычная картина зафиксирована с самого моментанезависимости местных государств.
Источник этого и других конфликтов именно в характереместных режимов. Их можно определить как «авторитарная демократия». Похоже на абсурд,но именно так в полной мере определяются местные социально-политическиевертикали власти. Посмотрите, в узбекском парламенте четыре партии плюсэкологическое движение, а к Киргизии, в след тюльпановой революции вообщепристал ярлык оранжевого свойства. На их фоне председатель ОБСЕ Казахстан пустьи с однопартийным парламентом чуть ли не эталон социально-политическогоразвития. Однако какими бы формальными отличиями между собой они не обладали ихобщие свойства - это сплав демократии по форме организации институтов систорическими традициями авторитаризма присущими региону в целом. На нынешнемэтапе развития центрально-азатских демократий из этой парадигмы не выскочить. Вобозримой перспективе тренд в сторону модернизации власти исключен, значит, системагосуправления от верха до самого низа будет по-прежнему зависеть от эмоций иреакций. Отсюда вывод -- подобные конфликты будут продолжаться, и принесут немалосюрпризов Москве и другим внешним игрокам региона.
Когда на первый план внешней политики выходят особенностиличностей лидеров, то интересы своих государств им проще защищать в ущерб интересамсоседних стран. Улаживать кризисные ситуации в долгосрочном плане они не могут.В Европе также возникают подобные конфликты, есть спорные территории (например,шельф Украина-Румыния), но они не приобретают антагонистический характер и не зависятот правил определяемых конкретным президентом или национальным лидером. В ЦентральнойАзии по-другому. Допустим, если один президент считает, что дело обстоит именнотак – то это именно так, и никак иначе. Иная точка зрения, будь то позиция егопротивников внутри страны, или позиция соседей оценивается как прямая угрозабезопасности режима. В этом явлении и коренится неспособность казалось быблизкой по духу всем государствам ЦА организации ОДКБ создать в этом регионе общеепространство безопасности. Если нет свободы торговли и перемещения пространствобезопасности может быть лишь дискретным, ограниченным национальными границами. Создатьтам новые трансграничные режимы можно лишь сильным внешним принуждением.
