Важнейшими социальными функциями религиозных и светских идеологических систем является поддержание гомеостаза социальной системы и обеспечение ее управляемости. В следствие этого в стохастических процессах или под направленным воздействием социальных элит создается система ценностей, идеалов и моделей поведения. Цивилизационная традиция и прежде и сейчас, по вполне понятным причинам, формировала массовую идеологию как вариант евпсихии – системы утопических воззрений на переустройство человеческой психики.При этом главным фигурантом конструируемых социально-политических систем был некий гомункулус, лишенный пристрастий, национальности, корысти, равно как и других атрибутов реального человека. При этом этническая принадлежность усердно замалчивалась, столь же усердно как пресловутые вопросы пола. Национализм же, по мере того, как официальная доктрина объявляла его все более отмирающим, лишь продолжал усиливать свое воздействие на социально-политические процессы.
Русанов Виктор Алексеевич
Правительство Саратовской области, советник
к.филос.н., доцент
Важнейшими социальными функциями религиозных и светских идеологических систем является поддержание гомеостаза социальной системы и обеспечение ее управляемости. В следствие этого в стохастических процессах или под направленным воздействием социальных элит создается система ценностей, идеалов и моделей поведения. Цивилизационная традиция и прежде и сейчас, по вполне понятным причинам, формировала массовую идеологию как вариант евпсихии – системы утопических воззрений на переустройство человеческой психики.
При этом главным фигурантом конструируемых социально-политических систем был некий гомункулус, лишенный пристрастий, национальности, корысти, равно как и других атрибутов реального человека. При этом этническая принадлежность усердно замалчивалась, столь же усердно как пресловутые вопросы пола. Национализм же, по мере того, как официальная доктрина объявляла его все более отмирающим, лишь продолжал усиливать свое воздействие на социально-политические процессы.
Сложности определения и типологии самого феномена национализма как определенного способа интерпретации "национальных интересов" связаны со сложной структурой национального самосознания. Данное понятие нельзя выбросить из аппарата научного анализа тех конфликтов, которые называются национальными, этническими, этнополитическими. При этом конструировать толерантную политику можно только при условии выполнении ряда его требований. Данная концепция в явной или скрытой форме воплощается в законодательстве и административной практике, решающим образом определяя атмосферу каждодневной жизни индивидов, принадлежащих к различным этническим группам, даже если формально им предоставляется право гражданства. В силу такого подхода эти "негосударственные" этносы ставятся в положение "подозреваемых", вынужденных постоянно доказывать свою "лояльность" .
Характерно, что возникает настоящая "цепная реакция" - так, например, вначале Грузия стремится выйти из состава СССР, потом уже само тбилисское руководство ведет борьбу с сепаратизмом в Абхазии, Южной Осетии, Аджарии и т.д., а затем власти освободившейся Абхазии пытаются построить у себя "чисто абхазское" общество, изгоняют грузин и начинают притеснять русских и армян...
В итоге между этнократией и нациестроителъством не обнаруживается принципиальной разницы: в обоих случаях речь идет об одном и том же процессе этнической гомогенизации с использованием возможностей государства. Имеет смысл говорить лишь о степени жесткости государственной политики и о том, каким идеологическим "соусом" она заправляется. Политический же ярлык можно навесить любой: "нациестроительство", "этнократия" или даже "фашизм", только суть явления от этого не поменяется.
Фактическое единство националистических процессов не дает оснований к постулированию двух типов наций - "нации как согражданства" и "нации как этносы", нация есть в любом случае воплощаемая в социальную практику идея гомогенного государства с унифицированной идентичностью граждан. Поскольку этническое - это сущностные структуры личности, постольку они принципиально влияют на любую ее активность. Проявления этнического в человеке способствуют отнюдь не только разрушениям (как это, к сожалению, слишком часто происходит в наше время), но прежде всего созиданию. Вместе с тем на рубеже тысячелетий мы имеем как данность большое количество этнополитических конфликтов и настоящих "этнических войн" в самых различных точках земного шара.
В целом ряде стран возник и далее распространился по миру столь характерный для второй половины XX столетия и, по-видимому, остающийся с нами и в XXI веке феномен агрессивной политизированной этничности. На исходе XX века эта сила реально омрачила жизнь целого ряда стран и значительно осложнила существование человеческого общества в целом. Долгожданного единения всего человечества не наступило. Вместо этого люди на разных континентах принялись убивать друг друга по признаку этнической принадлежности.
С середины 1980-х гг. волна "этнического ренессанса" захлестнула и нашу страну: Якутск, Алма-Ата, Нагорный Карабах, Сумгаит, Тбилиси, Баку, Прибалтика, Фергана, Ош, Таджикистан, Южная Осетия, Приднестровье, Крым, Северная Осетия, Чечня... Этнический национализм продолжает присутствовать в своих более или менее радикальных проявлениях и в жизни постсоветской России, принимая различные формы. Деятельность этнонационалистических организаций по-прежнему достаточно ощутимо влияет на социально-политическую обстановку в ряде регионов, причем не только в "национальных" республиках и округах, но и в "моноэтнических" областях.
Приходится признать, что незавидное наследие последних десятилетий в виде "национального вопроса" и агрессивного национализма человечество, к сожалению, берет с собой и в век XXI. По крайней мере, пока нет оснований полагать, что удалось хоть как-то обуздать распространившийся по планете этнический радикализм, требующий "привести в соответствие" политические и этнические границы (независимо от того, изменять ли при этом те, либо другие).
Сами по себе активность соответствующих экстремистских организаций, агрессивный этнический радикализм, этносепаратизм и сецессия, этнополитические кризисы и межэтнические конфликты - это все же лишь социальные феномены, т.е. явления, за которыми скрыта некая сущность. Эту-то сущность и требуется вскрыть.
Как представляется, решению этой задачи также может способствовать философско-антропологический подход, подразумевающий рассмотрение агрессивной этничности с точки зрения процессов, происходящих в описываемой ситуации в этнических структурах личности. В качестве объяснительной модели предлагается феномен этнической деструктивности.
Сразу же нужно подчеркнуть, что деструктивность не присуща этносу изначально, деструктивный потенциал не является атрибутом этничности и дело здесь вовсе не в "традиционном" этноцентризме. Феномен этнической деструктивности исторический, возникший на определенном этапе всемирно-исторического процесса и обусловленный именно перипетиями истории, которые вызвали вхождение этноса в политику. Поэтому не случаен и сам термин "этническая деструктивность", поскольку он отражает явление, которое имеет, в общем-то, схожие механизмы и динамику с исследованным Э. Фроммом явлением индивидуальной человеческой деструктивности - последняя также не присуща человеку как таковому изначально, а вызревает из определенных исторических предпосылок по мере исторического развития общества, культуры и цивилизации.
Методология исследования этнической деструктивности основывается на противоречии между этническим и политическим принципами структурирования общества. Это противоречие возникает на определенном этапе социогенеза - в ходе формирования евроатлантической либерально-демократической общественной модели и в дальнейшем проявляется уже в остальных, "традиционных", обществах, в которых оно перманентно генерирует серьезную напряженность между государством и этносом, поскольку установление демократической системы евроатлантического образца в качестве непременного условия предполагает гомогенизацию общества с точки зрения идентичности его членов, и поэтому в первую голову требует устранения полиэтничности социума в пределах будущего "национального государства" путем нациестроительства. На поверку оказывается, что абсолютное большинство проблем современного общества в этнополитической сфере либо непосредственно связаны с нациестроительством, осуществляемым в полиэтническом (в широком смысле) государстве, либо оказываются его опосредованными следствиями.
Итак, в ходе нациестроительства, как было показано выше, возникает конфликт идентичностей. И вот тут понять, почему в результате конфликтной встречи гражданственности и этничности рождается деструктивность, помогает привлечение концепции маргинальности (от лат. marginalis - "находящийся на краю"). Явление маргинальности вообще возникает, когда под воздействием межкультурных контактов, социальных и технологических сдвигов и других факторов расшатываются нормативно-ценностные системы. Маргиналы - это люди, оказавшиеся между двумя социальными структурами, культурами, системами норм поведения и т.п. Поэтому у таких индивидов, потерявших точку опоры и "зависших" над душевной пустотой, резко повышается уровень аффилиации - "стремления к психологической общности с группой". В нормальной ситуации уровень аффилиации у людей бывает различным - в частности, согласно Г. Триандису, выделяется аллоцентрический тип личности как более нуждающийся в групповой, в том числе этнической присоединенности, в противовес идеоцентрическому типу. Для аллоцентрической личности характерны: подчинение индивидуальных целей групповым; выраженная идентификация со своей этнической группой (этносом), восприятие себя как части группы, а группы как продолжения самого себя. Так вот, маргиналы неизбежно начинают психологически трансформироваться в сторону аллоцентрического типа.
Очевидно, что в ситуации конфликта идентичностей люди также фактически становятся маргиналами, оказываясь в неопределенном состоянии между принадлежностями к своему этносу и к строящейся нации. Индивиды, вынужденные выбирать между двумя идентичностями, стремятся во что бы то ни стало выйти из ситуации отчуждения с обеих сторон и обрести достойный социальный статус, что нередко может приводить к беспокойству, девиантному поведению, радикализму в решениях, а также к агрессивности и жестокости (душевное бремя маргинальности весьма тяжело!). Активизируется своеобразный механизм этнического самосохранения, резко нарастает уровень этнического сознания; в этих условиях политика нациестроительства однозначно воспринимается как ассимиляция и этноцид. "Там, где еще существует народ, - писал Ф. Ницше - не понимает он государства и ненавидит его как дурной глаз и посягательство на исконные права и обычаи". Разворачивающиеся в ходе нациестроительства процессы деэтнизации и аккультурации неизбежно сталкиваются с мощным противодействием. Так в ходе внутри личностной коллизии накапливается потенциал этнической деструктивности.
Но этническая деструктивность – не мистическая сила, за этим термином стоят люди с их сознательной деятельностью -экстремистские организации и политические лидеры, которые активно используют резко возросший уровень аффилиации маргинализованных этнофоров и их повысившуюся восприимчивость к этнической мобилизации. Чтобы деструктивность из возможности стала действительностью, необходимы два условия - 1) эта самая упомянутая мобилизация людей, 2) их политическая организация. Лиц, осуществляющих политическую мобилизацию этничности, исправно поставляет интеллигенция - слой интеллектуалов, наиболее чувствительных к этническим ценностям. Всегда находятся и лидеры, политически организующие стихийный процесс и использующие деструктивный потенциал в своекорыстных политических целях.
Конфликт идентичностей создает новую ситуацию, когда гипертрофированная этничность меньшинств может политизироваться и мобилизоваться в собственных интересах политиками и идеологами. Тем самым у этничности возникает политическая функция, этнос выходит в политическую плоскость и становится субъектом политики - что, в общем-то, не вытекает из самой природы этнического, развертывающегося преимущественно в сфере культуры: "этнический фактор сам по себе политически нейтрален и не обладает изначально заданной политической направленностью". Политическое качество этничности формируется в качестве ответа на вызов нациестроителъства.
Этничность уходит своими корнями в подсознательные пласты психики, отвечающие за разделение человечества на "Мы" и "Они", а потому импульс нетерпимости, к сожалению, объективно намного сильнее импульса толерантности:
Таким образом, можно заключить, что в составе полной причины (в комплексе всех, причин и условий) тех или иных проявлений этнической деструктивности специфицирующая (генетическая, определяющая качество) причина, иными словами - их постоянный источник, лежит в пределах собственно этнической проблематики. Этот глубинный источник этнического радикализма связан с возникновением на определенном историческом этапе противоречия между этническим и политическим принципами структурирования социосферы. Любые же вне этнические факторы, пусть даже и очень важные (в том числе социально-экономические, а порой, и даже очень часто - субъективные) играют роль причин кондициональных (или условий) и реализаторных (пусковой причины - "триггера", или повода) - соответственно обусловливающих деструктивные всплески и их "запускающих". Потому-то этническая деструктивность и есть, собственно говоря, "этническая", а этнополитический конфликт - именно "этнополитический" (понятно, что в ходе такого конфликта этническая элита может стремиться к целям, весьма далеким от "этнических" проблем, но используется для их достижения именно этничностъ).
Многонациональность имманентна российской социальной структуре и закреплена конституционными нормами существующей политико-правовой системы. Анализ советского и современного российского опыта свидетельствует о том, что национальную политику можно рассматривать только в комплексе всех сфер жизни общества, поскольку и национальная, и экономическая, и все прочие аспекты социальной динамики являются элементами единой социальной системы.
Государственно-политическое строительство обеспечивает создание механизма социально-экономического управления обществом. От государства, от его мудрости, стабильности и мощи зависит формирование гражданского общества, создание консолидирующей общество социальной доктрины, в конечном счёте – судьба каждого гражданина.
Самоуправляющееся демократическое общество конституируется прежде всего правами человека. Без такого приоритета общество будет постепенно раскалываться групповыми эгоистическими интересами, входящими в противоречие с нормами конституционного выбора государства в целом.
Федерализм предполагает не только перераспределение власти по вертикали между основными субъектами – носителями власти, но и между независимыми структурами общественного самоуправления на всех уровнях. В данном случае значима и уникальна роль национальных общностей, которые могут стать важнейшими составляющими равновесия и стабильности в структуре социального управления и в обществе в целом. Только на паритетных началах, на основе взаимопонимания, соблюдения правовых норм и взаимных договорённостей, с учётом национальной специфики можно управлять многонациональным обществом. Демократические принципы в сфере политики и права вырабатываются не одним центром, не какой-то определённой структурой, а множеством субъектов, которые ищут и находят пути удовлетворения собственных интересов с учётом интересов партнёров, реальной ситуации в обществе.
Принимаемые решения, законы должны проходить всестороннюю экспертизу не только органов официальной власти, но и общественных институтов управления и самоуправления. Политическая воля в этом случае будет генерироваться как результат взаимодействия множества центров власти. Такая полифоничность и органическая целостность политически должна обеспечиваться единством системы социальных ценностей для всех элементов общества, социальных групп и общностей, большинства граждан.
Проблема социальных ценностей занимает важное место в структуре социологического знания. В социологии, в частности, предлагается понимать ценности как общепринятые убеждения относительно целей, к которым человек должен стремиться. В психологической традиции при анализе ценностей высвечивается их значение для личности, прежде всего в качестве регулятора поведения и деятельности, основы для мотивации. Социальная природа ценностей очевидна, и поэтому в контексте социального познания ценности справедливо рассматриваются как один из элементов социальной составляющей этого процесса. Н. Рокич и С. Шварц предложили теорию универсального содержания и структуры ценностей, где ценности трактуются как представления людей о целях, которые служат руководящими принципами в жизни. Такой постановкой вопроса ценности неизбежно связываются с проблемами социального познания: они есть некоторые представления, т.е. категории, при помощи которых человек обозначает те или иные явления мира. Шварцем предложена классификация ценностей (их насчитывается десять типов), в которой типы ценностей практически интерпретированы как способы организации категорий.
Сами по себе ценности разделяются на два класса: терминальные, представляющие собой критерии выбора цели и способов её достижения, и инструментальные - критерии, стандарты оценки модуса поведения. Таким образом, для Шварца ценности - не свойства, присущие объекту, а именно критерии, по которым человек действует, оценивает свои действия и строит своё отношение к миру. Ценности включают пять необходимых черт: а) они всегда есть представления или верования; б) знания о состояниях, которых желательно достичь; в) следы специфических ситуаций; г) содержат возможность селекции каких-то событий в жизни человека или в эволюции его поведения; д) имеют некоторую степень важности. Выделение этих характерных черт ценностей весьма продуктивно для понимания их роли в социальном познании: во-первых, потому что сами ценности трактованы как когнитивные элементы ("знания", "представления"...), а во-вторых, потому что обозначен механизм их воздействия на сам процесс познания ("возможность селекции каких-то событий"...).
Этой же задаче служит и разработанная Шварцем типология различного содержания ценностей, необходимых для формирования сознательных целей человека, а также описание условий согласования потребностей индивида с интересами общества (удовлетворение биологических потребностей, потребностей в социальных контактах и потребностей выживания, благополучия группы).
Впоследствии проблема ценностей была и более определённо включена в контекст социального познания. А. Тэшфелу принадлежит идея рассмотрения ценностей как одной из детерминант этого процесса. Индивид осознаёт мир через призму ценностей; социальный мир, естественно, рассматривается через призму социальных ценностей. Они могут быть разного уровня: глобальные - добро, красота, свобода и пр. и приближенные к обыденной жизни - хорошая семья, благополучие, дети и т.п. Для каждого конкретного человека существует проблема соотнесения ценностей общества, культуры с его собственными ценностями. Мак Гвайром предложено понятие "ценностное поле" личности, которым обозначается тот репертуар ценностей, который значим для каждого человека.
Всё сказанное позволяет сделать вывод: система социальных категорий, ассоциированных с ценностями - важный и устойчивый фактор социального сознания; эта система сохраняется путём ограждения категорий от таких объектов, которые не соответствуют оценкам, представленным в ценностно-нагруженных категориях. Система категорий, связанных с ценностями, обеспечивает самосохранение двумя путями: или отбором информации, релевантной ценностям, или достижением большей ясности категорий, выражающих какие-либо оценки.
Очень важно использование ценностей в политической жизни, где при их помощи разрабатывается специальная риторика, т.е. особое манипулирование ценностями. Ценности рассматривают иногда как "транспортное средство", которое применяется людьми в дискурсе для такого манипулирования. Основной приём - использование тех же самых ценностей для самых различных целей и зачастую маскировка ложных целей популярными ценностями. История политической жизни полна примерами подобного манипулирования ценностями: сколько самых разнообразных содержаний вкладывалось в такие категории, как "свобода", "равенство", "демократия". Не исключение в этом смысле и наша сегодняшняя действительность: нужен особый талант распознавания за вербально заявленными ценностями реальных целей, преследуемых различными политическими группами при помощи апелляции к ценностям.
Особое значение этот факт имеет в быстро изменяющемся мире. Как заметил А. Тэшфел, в этих условиях следует быстрая интерпретация, категориальные решения принимаются на основе недостаточно сложившегося и продуманного опыта. Легко видеть, к каким далеко идущим последствиям это может привести не только индивидов, но и целые социальные группы. Противоречие заключается в том, что в некоторых обстоятельствах на определённом этапе нужны действительно "быстрые решения", когда важнее установить "краткие" различия (или сходства) между объектами или явлениями, чем выяснять исключение из правил. Иногда даже необходимо сохранить категорию, несмотря на наличие исключений. Но всё дело в том, чтобы эта сугубо первичная, "грубая настройка", во-первых, не осталась единственной, а главное, чтобы она, - если речь идет о социальных явлениях, - не повредила каждому отдельному человеку.
На чисто теоретическом уровне здесь уместно вспомнить идею Дж. Брунера о том, что, возможно, следует "обучать" категориям: с одной стороны, совершенствовать используемые - добиваться их отчётливости, ясности, большего внутреннего единства, а с другой - рефлексировать лучше свой собственный опыт в его успешном, а также в неуспешном применении.
В целом же очевидно, что ценности играют огромную роль как непосредственно в процессе категоризации, так и вообще в социальном познании. Ценности способствуют сохранению категорий, но в случае краха ценностной категории может последовать крах и самой ценности. Именно поэтому ценностно-нагруженные категории "сопротивляются" противоречивой информации и преобразуют её в непротиворечивую. Крах отдельной категории может и не привести к краху ценности как таковой, но ценности в обществе находятся в системе. И если окажется разрушенной вся система ценностей, то это может означать настоящую дезорганизацию массового сознания.
В достаточно стабильной ситуации иерархия ценностей определена более или менее однозначно и, следовательно, мир познаётся через заданные ею сечения. Однако если ломка ценностей радикальна, то это прежде всего обозначает как новый набор востребованных обществом ценностей, так и их иерархию. В ситуации сегодняшней России осуществлена именно такая радикальная ломка ценностной иерархии. Это прежде всего касается вопроса о соотношении групповых (классовых) и общечеловеческих ценностей. Воздействие идеологических нормативов на массовое сознание было так велико, что идея приоритета классовых ценностей принималась как сама собой разумеющаяся, а, напротив, общечеловеческие ценности зачастую интерпретировались как ценности "абстрактного гуманизма", т.е. получали негативную оценку. На более конкретном уровне это проявляло себя как принижение таких ценностей, как ценности жизни, человеческого существования, добра и т.п. Неготовность к их принятию обернулась тем, что в условиях радикальных преобразований "старые" ценности во многом оказались разрушенными, а "новые" не приняты.
Утрата ориентиров относительно иерархии ценностей оплачивается дорогой ценой, она порождает порою нравственный беспредел. Всё это имеет самое непосредственное отношение к тому, как строится образ социального мира.
Здесь нужно отметить два обстоятельства. Во-первых, всякая иерархия ценностей есть некоторый пример социального консенсуса и было бы естественным, если бы в ситуации глубоких социальных изменений и этот консенсус "ломался" и уступал место другому. Но всё дело в том, что в ситуации с изменением шкалы ценностей консенсусы "скачут": их развитие не подчиняется общим законам смены и образования новых консенсусов. Их скачкообразное развитие заключается в том, что каждый старый консенсус (в данном случае - иерархия ценностей) не изживает себя полностью ни в том смысле, что с ним расстаются все, ни в том смысле, что его непригодность становится безусловно очевидной. Поясним на примере, предложенном А. Кончаловским: "Сначала были плохими царь, буржуи, белые, а большевики - замечательные. Теперь получается, что дореволюционная Россия была замечательной, пришёл Ленин и большевики и всё испортили...". Можно продолжить этот пример и сказать, что спустя некоторое время опять "выясняется", что отнюдь не всё идеально было и в царской России, да и большевистский режим имел определённые позитивные стороны.
Во-вторых, изменение иерархии ценностей сопрягается с рядом особенностей российского менталитета. Так, характер переходов от одной системы ценностей к другой, как и вообще всякая переориентация общественного мнения, в нашей стране осуществляется слишком радикально. На обыденном языке это называется тенденцией вечного "перегибания палки" или "шараханья из одной крайности в другую". Оценка тех или иных тенденций общественного развития, а значит и ценностей, осуществляется по принципу работы сердечной мышцы: или всё, или ничего. Другая важная черта российского менталитета, как отмечалось, это достаточно высокая - на протяжении всей истории культуры - привязанность и ориентация на "духовность", а следовательно, устойчивая ориентация на такую систему ценностей, которая отвечает этой привязанности.
Особое значение в системе социальных ценностей имеют понятия гражданского общества и правового государства.
Социальные ценности отражают как самобытность, так и общность культур народов. Каждая культура является ценностью, но ценность человеческой культуры определяется синтезом национальных культур.
В современных условиях ни одна, даже самая развитая национально-самобытная культура не способна обеспечить социально-политическое равновесие в обществе, баланс интересов всех его элементов. Любое многонациональное государство прежде всего должно обеспечивать кооперацию этнокультурных особенностей всей совокупности социально-экономических, политических, духовных и иных социальных связей.
Гражданское общество неразрывно связано с правовым государством, они не существуют друг без друга. Гражданское общество представляет собой многообразие не опосредованных государством взаимоотношений свободных и равноправных индивидов в условиях рынка демократической правовой государственности. Это сфера свободной игры частных интересов и индивидуализма. Гражданское общество - продукт буржуазной эпохи и формируется преимущественно снизу, спонтанно, как результат раскрепощения индивидов, их превращения из подданных государства в свободных граждан-собственников, обладающих чувством личного достоинства и готовых взять на себя хозяйственную и политическую ответственность.
Гражданское общество имеет сложную структуру, включает хозяйственные, экономические, семейно-родственные, этнические, религиозные и правовые отношения, мораль, а также не опосредованные государством политические отношения между индивидами как первичными субъектами власти, партиями, группами интересов и т.д. В гражданском обществе, в отличие от государственных структур, преобладают не вертикальные (подчинённости), а горизонтальные связи - отношения конкуренции и солидарности между юридически свободными и равноправными партнёрами.
Фундамент гражданского общества – правовое государство имеет:
ограничение сферы деятельности правового государства охраной прав и свобод личности, общественного порядка, созданием благоприятных условий для хозяйственной деятельности;
мировоззренческий индивидуализм, ответственность каждого за собственное благополучие;
правовое равенство всех граждан, приоритет прав человека над законами государства;
всеобщность права, его распространение на всех граждан, все организации и учреждения, в том числе органы государственной власти;
суверенитет народа, конституционно-правовая регламентация государственного суверенитета. Это означает, что именно народ является конечным источником власти, государственный же суверенитет носит представительный характер;
разделение законодательной, исполнительной и судебной властей государства, что не исключает единства их действий на основе процедур, предусмотренных конституцией, а также определённого верховенства законодательной власти, не нарушающие конституцию, решения которой обязательны для всех;
приоритет в государственном регулировании гражданских отношений метода запрета над методом дозволения. Это означает, что в правовом государстве по отношению к гражданам действует принцип: "Разрешено всё то, что не запрещено законом". Метод же дозволения применяется здесь лишь по отношению к самому государству, которое обязано действовать в пределах дозволенного - формально зафиксированных полномочий;
свобода и права других людей как единственный ограничитель свободы индивида. Правовое государство не создаёт абсолютной свободы личности. Свобода каждого кончается там, где нарушается свобода других.
Созидание правового государства, а следовательно и гражданского общества осложняется тем, что в России практически повсеместно проживают в непосредственной близости различные этнические группы, представители которых находятся в общении, взаимодействии. Государственно-правовое регулирование межэтнических отношений осуществляется посредством правотворческой и правоприменительной деятельности, проводимой государством национальной политики.
Всплеск межэтнической напряжённости во второй половине 80-х годов, парад суверенитетов и сопровождающая его дискриминация по национальному признаку продемонстрировали полную несостоятельность идей социалистического интернационализма. Более того, сам термин "нация" и в сфере массовых коммуникаций, и в научном обиходе включает в себя черты незыблемости и обособленности, подобно естественнонаучным категориям вида, рода и т.д. в биологии. Вместе с тем многовековые процессы ассимиляции в сфере культуры, бытового уклада, в ценностных установках и стереотипах поведения сделали реальные межэтнические различия соизмеримыми с различиями межличностными.
До тех пор, пока российская - советская сверхдержава была прочно стянута идеологией, которую можно считать имперской, процессы ассимиляции и этнокультурного обособления находились в динамическом равновесии, что в общем устраивало подавляющее большинство граждан страны.
Сейчас укрепление, совершенствование федеративного устройства страны происходит преимущественно посредством административно-ресурсного уравновешивания в статусе национальных и территориальных субъектов федерации. Второй, опосредованный путь совершенствования федерализма, также становится всё более популярным и общественно-полезным. Это - деятельность национально-культурных центров, автономий, объединений. По уже сложившейся практике национально-культурные объединения выступают ходатаями по вопросам развития культуры, образования в диаспоре перед органами власти, организуют помощь нуждающимся, покровительствуют экономической деятельности представителей диаспоры. При решении приватно-бытовых проблем, за советами в правовой сфере от 40 до 60% (по результатам социологических исследований ПАГС) членов национальных общин в Приволжском федеральном округе обращаются прежде всего к руководителям национально-культурных автономий, объединений. Таким образом, эти общественные организации выступают не только как хранители и пропагандисты национальной культуры в диаспоре, но и выполняют посреднические и протекционистские функции между государством, муниципальным образованием и своей этносоциальной группой.
Как свидетельствуют экспертные опросы и управленческая практика, деятельность национально-культурных объединений и автономий способствует скорейшей адаптации новых членов диаспор, предотвращению деструктивных конфликтов и воспитанию толерантности в обществе.
Вместе с тем концентрация всех экономических, политических, приватно-экзистенциальных потребностей только в фокусе национально-культурных объединений не только обедняет весь социум, но и может привести к некому подобию социально-культурного коллапса, превращению диаспоры в гетто.
Снижению напряжённости в межнациональных отношениях, быстрой и полной адаптации индивидов в полиэтнической среде служит развитое, правильно организованное самоуправление. Разумеется, что основой оптимизации местного самоуправления должны стать учёт национально-культурных интересов в системе социально-территориальной общности и содействие развитию экономической, в том числе коммунальной, транспортной, рекреационной инфраструктуры.
Все вышеизложенные аспекты социальных усовершенствовании в той или иной мере уже претворяются в жизнь в различных субъектах Российской Федерации, и практика идёт сейчас в направлении совершенствования социальных технологий, методологии и нормативной базы в этих сферах.
Решению национального вопроса отводится одно из главных мест в программах партий и политических движений. В понятие "решения" вкладывается при этом весьма разнородное содержание - и обеспечение неантагонистического сосуществования, и укрепление национальной культуры и традиций, и развитие образования на своём языке, и т.д., и т.п. Общими для всей российской политической системы являются положения, например, о правовом равенстве народов и этнических групп, развитии федеративных отношений, покровительстве развитию национальных культур. Вместе с тем нужно отметить определённые особенности российских партий. Вполне разделяя мнение политической партии "Яблоко" о нежелательности политизации этнических проблем, правомерно констатировать слабую "этнизацию", если можно так выразиться, проблем политических. Политические силы в национальных субъектах федерации заняты преимущественно делами своей республики. Будь то "Единая Россия" или КПРФ, все они, по результатам экспертных опросов и мониторинга СМИ, основную деятельность осуществляют в сфере внутренней политической жизни своей республики. За редкими исключениями это касается и политической ситуации в административно-территориальных субъектах федерации. В результате федеральная политика вершится лишь в Москве, политический курс определяется там, а региональные отделения партий и движений используют московское покровительство и национальное руководство для достижения собственных, местнических целей.
Такая ситуация не способствует укреплению федерализма и консолидации общества. Решение этой проблемы, то есть распространение федеральных, общенациональных интересов, возможно в том случае, если лидеры политических движений, партий, особенно их региональных отделений, вне зависимости от исповедуемых политических воззрений, будут уделять должное внимание социальной базе своих организаций, работе с гражданами.
Комплекс социальных связей отдельного этнофора максимально расширяется за счёт хозяйственно-управленческих связей в местном самоуправлении и организационно-методических, возникающих из-за членства в партиях и движениях. В конечном счёте насыщение социума разнообразными социальными связями и обеспечит создание в России гражданского общества и определённую переструктуризацию социальных ценностей и политических целей этнонациональных общностей.
Идея государственного самоопределения постепенно уступает место другим его видам, таким как:
межгосударственное самоопределение (требование групп народа, компактно расселённого в других государствах);
самоопределение дисперсных народов (требование народов, дисперсно расселённых в одном или нескольких государствах);
самоопределение коренных народов (требование групп, исторически населяющих компактные территории);
представительное самоопределение (требование населения существующего государства изменить его политическую структуру более представительной для этносов системой);
самоопределение части государства (требование народов большей политической или культурной автономии в рамках существующего государства).
