Властная элита пошла по пути выработки защитной аргументации (см. многие заявления депутатов, МИДа, выступления в СМИ, выражающие точку зрения Москвы в отношении того же голодомора). При этом совершенно отсутствует стремление выработать политический ритуал памяти и зафиксировать отношения к самому факту этих преступлений. Получается, что мы как могли восстановили позитивные черты социалистического внешнеполитического наследия, подчеркнули почему Россия стала правопреемницей СССР, пользуемся этими плодами. А за жертвы, понесенные советской инсталляцией как-то не обмолвились и полусловом, предоставив все оппонентам и партнерам.
Антисталинскийполитический ритуал на службе внешней политики.
Александр Караваев, замгендиректора ИАЦ МГУ
Пожалуй, единственная официальная дата современной России,обладающая наибольшим потенциалом внешнего применения, и кроме того демонстрирующая качественно иной образ государства, оказывается День памяти жертв политических репрессий 31 октября. Постараемся доказать почему это так.
Известно, что государственные праздники и официальные даты, это политические ритуалы, призванные демонстрировать идеологию страны. Унынешней российской власти вроде нет идеологии, сформированной доктрины, естьлишь маркеры, призванные демонстрировать заданный государством вектор развитияполитического менталитета общества, своеобразные «ответы» на актуальные вопросыполитики и истории. Зато есть правящая партия, есть реальные рычаги действующиев около идеологической плоскости, формирующие социально-политические дискуссии.Они в свою очередь влияют на внешний образ страны. Если ответы в этихроссийских дискуссиях по многим параметрам совпадают с ответами соседей и нашихпартнеров это идет на пользу внешней политике, сближает нас. Если нет, тостановится средой потенциальной конфронтации.
Дискурс исторической памяти, прямо или косвенно используемыйнашими партнерами в своей внешней политике достаточно убедительно пробиваетслабые идеологические редуты российской политики, и пробивает как раз по линииинтерпретации сталинского наследия. В России много говорилось о недопустимостикаяться, о предвзятости претензий, в частности Украины, по теме голодомора, обопасности возможных финансовых претензий стран Балтии в качестве репарации за«советскую оккупацию». Все эти высказывания подкреплены должной системойаргументов: действительно современной российской политике не надо оправдываться.Но зачастую они обходят вниманием тот факт, что официальная российская позицияв отношении преступлений сталинизма должна быть определенна если не всодержательном, то хотя бы в символическом плане.
Однако властная элита пошла по пути выработки защитнойаргументации (см. многие заявления депутатов, МИДа, выступления в СМИ,выражающие точку зрения Москвы в отношении того же голодомора). При этомсовершенно отсутствует стремление выработать политический ритуал памяти изафиксировать отношения к самому факту этих преступлений. Получается, что мыкак могли восстановили позитивные черты социалистического внешнеполитическогонаследия, подчеркнули почему Россия стала правопреемницей СССР, пользуемсяэтими плодами. А за жертвы, понесенные советской инсталляцией как-то необмолвились и полусловом, предоставив все оппонентам и партнерам.Справедливости ради замечу, что было одно-два выступления Путина по этой теме,еще в бытность его президентства, однако они не дали никакого импульса квыработке ритуала.
Но если внутриполитическое измерение этой проблемы естьобширная цивилизационная задача с непочатым краем работы, то во внешнейполитике есть определенные рецепты, которые можно применить уже сегодня.
Итак, какие двери открывает выступление Медведева в канунДня памяти жертв политических репрессий. Как говориться лучше поздно чемникогда, но это хороший повод громко говорить о своей российской жертвепринесенной тому режиму. Нет необходимости разрабатывать собственную защитнуюдоктрину в системе исторической политики по типу «у вас погибло 5 млн.населения, а у нас 25». Мы можем сформировать собственный политический ритуалпоминовения и предложить эту модель для всего постсоветского пространства.Напомню, что ряд депутатов, в частности из фракции «Справедливой России», ряддругих, в том числе оппозиционных политиков, в разное время предлагали создатьпантеон для всех репрессированных народов СНГ где бы на уровне президентовпроводились подобные дни поминовения. Мы могли бы позволить себе и ряд чистовнутренних процедур очищения. Почему в каждой деревне и городе стоит не одинмонумент солдатам второй мировой и столь катастрофически мало жертвамколлективизации, уничтоженному сословию крестьянства? Активное участиегосударства в этом процессе заметно бы изменило образ официальной России.
Возникает и другое следствие реализации медведевскогоотношения к сталинизму. Речь об имидже. Конфликты российской внешней политикинередко возникают из-за не стыкующихся дискурсов. Москва говорит о прагматизме,макроэкономике и бизнес интересах. Из столиц восточной Европы и СНГ доноситсяпризыв воспринимать политическую судьбу их народов как почти состоявшуюсяисторию интеграции в общеевропейскую нацию. На бытовом языке это означает – снами хотят делать бизнес, но не хотят жить вместе. Действительно, Москва неможет пока предложить идею и содержание для консолидации вокруг России.Возможно нынешнее пространство «русского мира» (пространство культурного исмыслового влияния России по определению патриарха Кирилла) вообще не всостоянии предложить альтернативы «европейскому пути». Но вот прекратитьинерцию отталкивания уже можно. Высказывания Медведева относительно сталинскогонаследия дают понять как это сделать. Но, замечу, подобные механизмы можноиспользовать и без внутреннего очищения нации, просто как циничный инструментвнешней политики. Однако в таком случае их эффективность будет намного меньше,а искусственность очевидна.
