В 1865 г. величайший русский историк, Василий Осипович Ключевский, ссылаясь на иностранного путешественника на¬чала XVIII в., писал, что «русский народ в продолжение мно¬гих веков имел то несчастие, что каждый свободно мог рас¬пускать о нем по свету всевозможные нелепости, не опасаясь встретить возражения». Так же обстоит дело и сейчас. Сегод¬ня мне хотелось бы вернуть присутствующих к истокам наших нынешних заблуждений, в эпоху генезиса русофобии.
В 1865 г. величайший русский историк, Василий Осипович Ключевский, ссылаясь на иностранного путешественника начала XVIIIв.,писал, что «русский народ в продолжение многих веков имел то несчастие, что каждый свободно мог распускать о нем по свету всевозможные нелепости, не опасаясь встретить возражения». Так же обстоит дело и сейчас. Сегодня мне хотелось бы вернуть присутствующих к истокам наших нынешних заблуждений, в эпоху генезиса русофобии.
Вниманиеисториков уже давно обратилось на записки о «Московии», составленные иностраннымикупцами, дипломатами и солдатами XV-XVII вв. Особую роль в созданииразличных клише, относящихся к этой находившейся «за тридевять земель» империи,сыграли итальянские, немецкие, английские и голландские путешественники. На пожелтевшихстраницах их дневников мы встречаем утверждения, знакомые по заявлениям русофобовнаших дней. Так, например, габсбургский посол Герберштейн записал, что «русскийнарод больше склонен жить в рабстве, чем в свободе», по мнению французского капитанаМаржерета, все русские «грубы, необразованны, хитры, вероломны, необходительны».Итальянец Кампен-зе считал, что «пьянство их национальное зло», а окончательныйприговор ученого Олеария звучал так: русские - «варвары, которым необходим деспот».
Многие изэтих путешественников, по их собственному признанию, не любили русских и хотелипричинить им вред. Однако другие из них, наоборот, хотели заключить с русскимисоюз или получить от них торговые привилегии. Таким образом, они не были изначальнымии неисправимыми русофобами. Просто они были другими по вере, обычаям, культуре.Впечатление, которые они получили от русских, определялись европейским чувствомпревосходства, противопоставлением типа «Мы-Они», а также характерной длядосовременных народов малой эмпатией по отношению к инаковому, непривычному. Вэтом причина и источник устойчивых, оказавшихся жизнеспособным стереотипов, связанныхс русскими.
Все этипредставления не сопровождались образом врага, не имели наступательного острия ине были направлены против русских как народа, не толкали на войну против них и неставили целью стереть их с карты Европы.
Интересным,хотя, быть может, не столь загадочным образом благоприятные отзывы о русских западныхпутешественников, побывавших в Московии, не укоренились в такой же степени всознании современников и не были унаследованы потомками. А между тем таких благоприятныхотзывов было немало. Многие путешественники описывали неисчерпаемые природныебогатства страны и хорошие умственные способности ее народа, отмечали присущуюрусским личную храбрость, самоотверженность, бескомпромиссную защиту ими своейверы. На основании этого капитан Маржерет указал на «ошибку многих, считающихВенгрию границей христианского мира», ведь, по его мнению, «Россия - одна из лучшихзащитниц христианства». Таким образом, Европа раннего Нового времени была достаточнореалистичной и в то же время возвышенной для того, чтобы видеть в Московии европейскоеисторическое образование.
Нельзя обвинитьв русофобии и так называемую «немецкую таблицу народов», столь популярную и широкораспространенную в первой половине XVIIIв.Она, однако, активно способствовала широкой популяризации ложных стереотипов. Это«карманное пособие» по национальным характерам разных народов в первой половинеXVIII в. быловывешено во всех немецких трактирах для наставления простодушных трактирщиковотносительно нравов иноземцев, заходившихвыпить пива. И, надо сказать, у трактирщиков было не слишком лестное мне-1иео «московитах».
Они считалиих злонамеренными, крайне грубыми, неучеными, склонными к дракам людьми, похожимина ослов. Другой вопрос, что трактирщики не благоволили и к венграм, считая ихлишь на волосок лучше русских, но такими же кровожадными, жестокими, да к томуже еще и бунтовщиками. Во всяком случае, в XVIII в. представлениясреднего человека об иноземцах определялось мировидением трактирщиков.
Однако впервой половине XIXв.у них нашелся серьезный конкурент в лице маркиза де Кюстина. Этот избалованныйаристократ, по его собственным словам, «ехал в Россию (в 1839 г.), дабы отыскатьтам доводы против представительного правления, и вернулся». Несмотря на это онсчитал, что никто более него «не был потрясен величием их нации и ее политическойзначительностью. Мысли о высоком предназначении этого народа, последним явившегосяна старом театре мира, не оставляли меня на протяжении всего моего пребывания вРоссии».
При этомнельзя сказать, что маркиз де Кюстин создал России добрую славу. Не случайно,чтоего произведение не было издано в России ни при Романовых, ни в советское время.Похожей была и судьба русского мыслителя того времени П. Я. Чаадаева, которыйеще более критически относился к своей родине и даже был объявлен сумасшедшим.В одном из своих философических писем он писал: «Глядя на нас, можно было бы сказать,что общий закон человечества отменен по отношению к нам. Одинокие в мире, мы ничегоне дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идейчеловеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, чтонам досталось от этого прогресса, мы исказили. С первой минуты нашего общественногосуществования мы ничего не сделали для общего блага людей; ни одна полезная мысльне родилась на бесплодной почве нашей родины; ни одна великая истина не вышла изнашей среды...».
А междутем царское самодержавие едва ли заслуживало лучшего аттестата. В настоящее времяесть, например, склонность провозглашать русофобом Маркса. Главное основание дляэтого дает его пространное произведение, которое в свое время было исключено изсоветских и всех восточноевропейских изданий работ Маркса. Это произведение, носившееназвание «Revelationsof Diplomatic Histiory of the 18th Century» первоначально представляло собойсерию статей, написанных во время Крымской войны, а позже, во время официальногогосподства идеологии марксизма-ленинизма, оно ходило в самиздате под названием«Secret Diplomatic History of Eighteenth Century». На самом деле Маркс лишь обвинялцарское самодержавие, например, за то, что «Россия в разное время удивляла Европунеудержимым расширением своего влияния, пугая тем самым европейские народы, которыепримирялись с ним как с неизбежным роком или пытались противостоять ему с помощьюобособленных акций». Русские националисты и сегодня не простили революционеру Марксуего нападки на самодержавную монархию, объявив его за это русофобом.
Конечно,и в XIXв.уже существовали гораздо более взвешан-ные подходы. В 1867 г. наш писатель, МорЙокаи, следующим образом обобщил основы благожелательной критики: «У русского правительстваесть кнут, сибирская каторга и писанные кровью указы, зато у русской нации естьстремление к свободе, о котором непоколебимо возвещают миру ее демократическиекружки, и есть богатая литература, вдохновенные подвижники которой борются за всеобщеедуховное оздоровление, за великие идеи эпохи...».
Из этогократкого исторического экскурса, казалось бы, выясняется то, что российским властямникогда не нравились попытки выставить их или Россию с ее государственным строемв плохом свете. Этого, между прочим, не любят никакие власти, никакой национализм.Между тем Запад, из-за его известной инаковости, часто отзывался о России пренебрежительно,снисходительно, свысока. Само по себе это еще не значит, что он был русофобским,он просто был другим. Перед нами, историками, стоит задача и обязанность рассматриватьи анализировать это явление исторически, показать его причины, понять его мотивыи его обусловленность, отделить друг от друга старые стереотипы и инициированнуюполитикой современную русофобию. В современности наша задача требует еще болеевзвешанного анализа: справедливую критику ретроградного режима также необходимоотделить от несправедливых обобщений, касающихся народа.
Гораздопроще положение деятелей и популяризаторов русской культуры и русского языка. Онине имеют отношения к политике и существующим режимам, их связывает воединоуважение и любовь к культуре Пушкина и Достоевского, неисчерпаемой сокровищницемировой культуры. Их объединяют такие ценности, которые не нуждаются в объяснении,которые останутся вечными ценностями человечества пока существует мир, пока homo sapiens живет на нашей планете.
Конечно,эта простая и благодарная миссия тоже может быть испорчена. Этому тоже есть многопримеров в истории, причем не столь уж давней. Поэтому русистов охватывает чувствоудовлетворения, когда они видят, что ранее отвергнутые цензурой произведения западныхавторов в конце концов публикуются на русском языке, и в наши дни ведущим принципомнашей научной дисциплины можно уже с гордостью считать то, чему научил ЧаадаеваПетр Великий: Россию надо любить не «с закрытыми глазами, со склоненной головой,с запертыми устами», потому что «время слепых влюбленностей прошло».
