Я благодарен организаторам конференции за возможность выступить столь представительном Форуме. И хотел бы заметить, что не меньшую радость у меня вызывает сам факт присутствия в этом замечательном городе Вильнюсе, где последний раз я был ровно 25 лет назад в самую счастливую студенческую пору моей жизни, и это ощущение личного прикосновения к собственному прошлому ставит передо мной несколько неотвеченных вопросов. Главный из которых заключается в том, чем для меня сегодняшнего этот город, эта страна отличаются по формату чувств, эмоций от тех ощущений, которые я испытывал в Новый 1984 год, перемещаясь в пределах общего пространства, которое называлась тогда Советским Союзом и одинаково комфортно ощущая себя в разных точках этого пространства – в Тбилиси, Киеве, Баку, Вильнюсе. Выступление заместителя декана исторческого факультета МГУ на МЕЖДУНАРОДНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ «Пакт Молотова - Риббентропа» в контексте геополитических процессов ХХ века»
Я благодарен организаторам конференции за возможность выступить столь представительном Форуме. И хотел бы заметить, что не меньшую радость у меня вызывает сам факт присутствия в этом замечательном городе Вильнюсе, где последний раз я был ровно 25 лет назад в самую счастливую студенческую пору моей жизни, и это ощущение личного прикосновения к собственному прошлому ставит передо мной несколько неотвеченных вопросов. Главный из которых заключается в том, чем для меня сегодняшнего этот город, эта страна отличаются по формату чувств, эмоций от тех ощущений, которые я испытывал в Новый 1984 год, перемещаясь в пределах общего пространства, которое называлась тогда Советским Союзом и одинаково комфортно ощущая себя в разных точках этого пространства – в Тбилиси, Киеве, Баку, Вильнюсе.
Понятно, что вернуть эти ощущения невозможно, не только в силу неизбежных возрастных изменений, но и, как сейчас модно говорить, в силу изменившихся геополитических реалий. Но взаимное равнодушие и существование в параллельных системах координат – далеко не самая разумная альтернатива общему историческому прошлому, которая нас связывает. Нравится кому-то это прошлое или, напротив, его воспринимают с нескрываемым отчуждением и неприязнью.
Тот же самый процесс мы наблюдаем и, обращаясь к истории, соединяющей, кому как удобно говорить, постсоветские или новые независимые государства. На первый план неизбежно выходит проблема интерпретации несовпадения восприятия тех или иных событий, тех или иных процессов. Это несовпадение зачастую не имеет прямого отношения к научным дискуссиям. И, если представит себе такую вольную трактовку, то можно уподобить модели фантастической ситуации, при которой спор между славянофилами и западниками опирался на субъективные ощущения тех и других – плохим был Петр человек или хорошим.
А сверх этого вопроса их научная аргументация бы просто не распространялась. Ситуация, связанная с оценкой и анализом пакта Молотова-Риббентропа, на мой взгляд, в ее нынешней версии, назовем ее условно «юбилейной» как раз и связана напрямую с проблемой интерпретации. И именно поэтому рассчитывать на то, что публикация документов, проведение научных конференций и симпозиумов, создание комиссий по борьбе с фальсификациями мы сможем разрешить этот спор, я думаю, эта позиция достаточно уязвима, поскольку оппоненты, по большому счету, мало прислушиваются к аргументам друг друга.
Возможно, правда, потому что слишком хорошо их изучили. Каждая из сторон действует в рамках собственной логики. И, поскольку я принадлежу к числу тех, кто пытается ввести пакт 1939 года в логику геополитических стратегий мировых держав накануне Втрой мировой войны, то, конечно, мне бы хотелось понять, насколько оправданна попытка оценивать действия Советского Союза, Англии, Франции, США, исходя из совершенно разных принципов и подходов. Даже по шкале нравственности истории, если о таковой вообще можно говорить, применительно к тому времени, когда прагматика и в определенном смысле цинизм доминировали над всеми прочими резонами и мотивами. Именно поэтому мне очень понятна попытка «вырезать» советско-герменское сближения августа 1939 года из общевременного контекста, оставляя в стороне действия других участников так и не сформировавшегося в Европе механизма коллективной безопасности.
Мне кажется, что ни с научной, ни с моральной точки зрения подобный подход не уместен. Поскольку, в противном случае, мы должны оставить в стороне принцип невмешательства западных держав в гражданскую войну в Испании или же выбор тактики умиротворения агрессора, воплотившейся в Мюнхенский сговор, отдавший на заклание Гитлеру Чехословакию. Однако готовы ли современные западные историки произвольно соединять имена Гитлера и тогдашнего английского премьера Чемберлена? А, уж тем более, упрекать британский кабинет в пособничестве агрессору? Почему же тогда аналогичные претензии предъявляются только Советскому Союзу? Нет ли в этом доказательства наличия двойных стандартов?
Но вряд ли мы услышим ответ на этот вопрос от тех коллег-гуманитариев, которые в истории видят не более, чем инструмент продолжения конкурентной борьбы между Россией и Западом. С этой точки зрения понятно, что их цель не в восстановлении истины, а скорее, закрепления определенного стереотипа в общественном сознании. А, между тем, и Чемберлен, и Черчиль были политиками одинаково циничными и, безусловно, умными. Стратегия, выбранная Черчилем, оказалась более правильной, и это была политика защиты собственных интересов. Но точно также можно тогда охарактеризовать и логику действий советского руководства, которое стремилось занять максимально выгодную позицию, избежав дипломатической изоляции, которая в той конкретной ситуации означала бы полный крах советской дипломатии.
Остается моральный аспект, связанный с подписанием секретных протоколов, но здесь как раз понятно, что найти точки соприкосновения будет чрезвычайно сложно. Поскольку, как я уже отметил, мы не видим принципиально новых источников, мы не видим новых концептуальных подходов, но чаще всего мы видим политический заказ. Причем, понятно, что единственной надеждой на то, что разум в конечном счете возобладает остается расширение диалоговых площадок для обмена мнениями между специалистами в меньшей степени подверженными политической конъюнктуре. Это долгий, сложный и противоречивый путь, но иного способа вернуть истории ее начальный смысл как науки, а не идеологического инструмента, пожалуй, что не дано.
