Уже в первые годы своего существования советское государство поспешило принять все необходимые законодательные меры для секуляризации всех сторон жизни общества, для потери исламом ряда его важных функций. Так, в Туркестанской республике (1918-1924 гг.) на основании декрета ВЦИК и СНК РСФСР от 24 ноября 1917 года «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» все привилегии, которыми пользовалось мусульманское духовенство, саиды и ходжи, были ликвидированы. Однако реализация на практике этого и других законодательных актов потребовало определенного времени, которое охватило главным образом 1920-е годы[1].
Р.Н. Шигабдинов
Институт Истории АН РУз.Узбекистан
Уже в первые годы своего существования советское государство поспешило принять все необходимые законодательные меры для секуляризации всех сторон жизни общества, для потери исламом ряда его важных функций. Так, в Туркестанской республике (1918-1924 гг.) на основании декрета ВЦИК и СНК РСФСР от 24 ноября 1917 года «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» все привилегии, которыми пользовалось мусульманское духовенство, саиды и ходжи, были ликвидированы. Однако реализация на практике этого и других законодательных актов потребовало определенного времени, которое охватило главным образом 1920-е годы [1] .
Среди мероприятий советской власти по закладыванию основ будущего социалистического переустройства среднеазиатского региона прежде всего выделяется широкомасштабная акция по национально-территориальному размежеванию этой колониальной окраины. Осуществление размежевания и образование новой «национальной государственности» привнесли новые нюансы в дальнейшее развитие народов Средней Азии, поскольку с образованием союзных республик, автономных республик и областей, вводилось ранжирование, дифференциация этносов. Однако для исламского духовенства административно-политическая дифференциация этносов не являлась определяющим фактором. Главным было состояние массы населения исповедовавшего ислам. Завершение длительного периода вооруженной борьбы на территории региона, истощавшей силы коренных народов и уносивший сотни тысяч жизней по причине голода, в условиях новой экономической политики и наступившей стабилизации само по себе являлось положительным фактором. Образование Узбекской ССР и удовлетворение III съездом Советов Союза ССР в мае 1925 года «волеизъявления» народов Узбекской республики об их вхождении в состав СССР породило положительный отклик по крайней мере части исламского духовенства. Так, в июне 1925 года, состоявшееся в Старой Бухаре чрезвычайное собрание улемов послало ЦИКу УзССР телеграмму, в которой горячо приветствовало вхождение Узбекистана в состав Союза ССР [2] . Такая позиция вполне понятна, если учитывать, что на состоявшемся в январе 1924 года съезде мусульманского духовенства Бухарской республики принятая участниками резолюция призывала все мусульманские народы дружнее сплотиться вокруг советской власти, единственно способной осуществить дело освобождения угнетенных народов Востока и доказавшей это всей своей политикой в течении шести лет, а также на примерах Туркестана и Бухары [3] .
При всей важности международного аспекта, основной в политике советского руководства являлась проблема строительства социалистического общества. В 1920-е годы в социально-экономической и политической жизни Узбекистана земельно-водная реформа, проводившаяся с 1925 по 1929 годы, занимала очень важное место, затрагивая интересы массы земледельцев, основы их экономического, социального и духовного бытия. До середины 20-х годов, т.е. до национально-территориального размежевания на территории Средней Азии, земельные реформы, за исключением изъятия земель у переселенцев из России, практически не проводились.
2 декабря 1925 года сессия ЦИК УзССР приняла декреты «О национализации земли и воды» и «О проведении земельно-водной реформы». Характер декретов определялся резолюциями и решениями II съезда компартии республики, прошедшего в ноябре 1925 года в Самарканде. Указывалось, что «земреформа ликвидирует феодальную, помещичью, байскую группу хозяйств, задерживающую нормальное развитие товарных отношений и производительных сил в сельском хозяйстве». Признавалось, что она является по существу революционным актом [4] . При этом, нужно было учитывать позицию исламского духовенства. Игнорировать этот социальный слой местного общества было нельзя: влияние духовенства на сознание широких масс верующих было огромным. И здесь коммунисты использовали уже апробированный в предшествующие годы социальный инструментарий. Акмаль Икрамов, один из руководителей коммунистической партии Узбекистана, затрагивая вопрос о землях духовенства, указывал на необходимость тщательного подхода, т.е. «не задевая интересы мелкого духовенства в противовес крупным» [5] . То есть, принцип классового подхода был привычно поставлен во главу угла проводимой политики.
Власти имели основания рассчитывать на поддержку реформы со стороны части, «прогрессивного» как писали в то время, духовенства. С одной стороны, как пишут авторы статьи «Мухаммаджан Хиндустани и религиозная среда его эпохи», - ещё в царское время на территориях с прямым правлением колониальной администрации (в том числе и в Ферганской долине) богословы постепенно обретали опыт прямого контакта с представителями иной веры, приучаясь к компромиссам. Может быть, поэтому, пишут указанные авторы, большевики предпочитали утверждение на религиозные должности (кадиев, затем муфтиев, имамов, муддарисов) на территориях бывших Бухарского и Хивинского ханств богословов Ташкента или Ферганы, которые, используя прежний опыт компромиссов, быстро приспособились к новому положению [6] . Собственно, Ташкент, по сути, начал играть все более возрастающую роль в качестве религиозного центра уже в период Первой русской революции и особенно после Февральской буржуазно-демократической революции, когда здесь появился ряд мусульманских печатных изданий, политических организаций и т.п. А в начале 1920-х годов в Ташкенте среди богословов появились такие, кто предпринял попытку, условно говоря, критического подхода к некоторым локальным формам бытования ислама и даже попытался их реформировать [7] .
Именно такая богословская среда и была носительницей позитивного к проводимой властью земельно-водной реформе. С другой стороны, например Ферганская долина, главный хлопковый район Средней Азии, более прочих территорий находилась в тисках торгово-ростовщического капитала, вследствие чего этот регион выделялся малоземельем и безземельем сельских тружеников. И эта социально-экономическая ситуация не могла не влиять на настроения части духовенства, стремившегося к стабильности и сохранению влияния на массу верующих. Поэтому оформление прогрессивного слоя в среде исламского духовенства имело серьезные причины.
В «Обращении к мусульманам» Ташкентского центральное духовное управление, разъясняя свое положительное отношение к земельной реформе приводило доказательства, ссылаясь на священный Коран, в частности на главу 104, в которой «совершенно ясно говорится, что тем, которые будут копить себе богатства и будут держать его у себя, указывается дорога в ад». Аппелируя к авторитету книги «Хидая-и-Шариф», авторы «Обращения» Мулла Абдул Хафиз Махдум (председатель духовного управления) и члены управления Алим Хан Мусахани, Зухратдин Аглям, Абдул Вахид Кары, цитировали: «Кто воскресит землю, т.е., кто приведет её в обработанное состояние, тот является хозяином её, кто после этого землю бросит и её начинает обрабатывать второй, то хозяином её является второй». Комментируя пример, богословы подчеркивали, что право на землю имеет тот, кто личным трудом воскресил её. Ссылаясь на различные богословские и юридические книги, указанные богословы отмечали: «Если хозяева земель не в состоянии обрабатывать их, то правительство должно отобрать эти земли и передать другим для того, чтобы эти земли не оставались необработанными». Поэтому меры советской власти, заключались в «Обращении», направленное на удовлетворение безземельных излишками земель, на избавление чайрикеров от постоянного унижения и освобождения от рабства, - эти меры никогда не будут противозаконными с точки зрения религии ислама. И если имеющие много земель сами не отдадут их, то раздел земель правительством и пользование дехканами этими землями не является запрещенным [8] .
Следует отметить, что немалая часть духовенства заняла в отношении реформы враждебную позицию. Играя на религиозных чувствах населения, консервативный слой исламского духовенства вел агитацию против реформы, настаивая, что «с религиозной точки зрения земреформа оправдываться не может» [9] . Дехкан убеждали в том, что земреформа противоречит законам шариата и, чтобы не навлечь гнева божьего, они должны отказаться от байских земель [10] . Утверждалось, что проклятие постигнет тех, кто получит в результате земельно-водной реформы «чужую» землю без согласия (розылик) её хозяина. Поэтому нередко бедныки отказывались от наделов [11] .
Продолжение следует.
[1] См.: Саидбаев Т.С. Ислам и общество (Опыт историко-социологического исследования). Изд-е 2-е, доп. - М.: Наука, 1984. С. 139-141.
[4] Коммунистическая партия Узбекистана в реализации и решениях съездов и пленумов ЦК. Том. I. 1925-1937. - Ташкент: Узбекистан, 1987. С. 137-138.
[5] Икрамов А. Итоги земельной реформы и перспективы её закрепления... С. 10.
[6] Бабаджанов Б., Муминов А.К., Олкотт М.Б. Мухаммаджан Хиндустани (1892-1989) и религиозная среда его эпохи (Предварительные размышления о формировании «советского ислама» в Средней Азии) // Восток (Oriens). 2004, № 5. С. 48.
