В последнее время дискуссия по основополагающим принципам армянской государственности приобретает новые, более рациональные формы. На повестку дня выходят вполне актуальные постановки, целых двух десятилетий остающиеся на обочине интересов общества. В частности, наметилась полемика по проблеме соотношения понятий либеральной демократии и стратегических национальных проблем. Традиционно, эти понятия в армянской общественно-политической мысли противопоставлялись друг другу до такой степени, что приводили к появлению явно ложного убеждения о «национальных» и «антинациональных» силах в политической элите страны
В политической жизни Армении появились теории о «вреде демократии» и ее изначально «антинациональной сущности»...
В последнее время дискуссия по основополагающим принципам армянской государственности приобретает новые, более рациональные формы. На повестку дня выходят вполне актуальные постановки, целых двух десятилетий остающиеся на обочине интересов общества. В частности, наметилась полемика по проблеме соотношения понятий либеральной демократии и стратегических национальных проблем. Традиционно, эти понятия в армянской общественно-политической мысли противопоставлялись друг другу до такой степени, что приводили к появлению явно ложного убеждения о «национальных» и «антинациональных» силах в политической элите страны.
Обычно, в Армении принято говорить, что «национальные проблемы», как-то - весь комплекс проблем, связанных с Геноцидом 1915 года (Армянский вопрос), проблема Нагорного Карабаха и нынешняя проблема армянской диаспоры - выходят в разряд «надгосударственных проблем» и имеют приоритетное значение для армянского народа. Проблема же строительства государства в Армении является одной из локальных национальных задач. Как ни странно, считающие, что дело обстоит именно наоборот (строительство государства - первейшая цель), все также противопоставляют «национальные» и «государственные» проблемы. Последние не редко заявляют, что «национальные проблемы» являются преградой на пути построения демократического государства в Армении.
Понятно, что такое заблуждение является результатом недостаточного понимания сутевых вопросов государственности. Соответственно, возникшая в настоящий момент дискуссия по соотношениям оставшихся от истории национальных проблем и демократии является ощутимым прогрессом в общественно-политической жизни Армении. Несомненно, итогом этой дискуссии должно быть преодоление ложного убеждения о несовместимости понятий сильного государства, национальных проблем и демократии. А то обстоятельство, что армянская общественность вынуждена была пройти этот не совсем обязательный этап осмысления, в данном случае, не совсем принципиально. Главное - итог.
В настоящий момент имеет смысл обратиться ко многим кажущимся тривиальным аспектам политического мировоззрения армянского общества. Ведь полная ясность в поднятой проблематике может настать лишь тогда, когда будет осознана простая истина: все ложные убеждения укоренились ввиду того, что одну плоскость были выведены и подвергнуты соотнесению и противопоставлению разнопорядковые проблемы. То есть, безосновательно были увязаны обычные (пусть даже, стратегически важные) государственные задачи с самой проблемой государственного обустройства. Не было до конца осознано, что стоящая перед народом та или иная задача не может никоим образом подменить первейшую задачу: приобретение и сохранение инструмента эффективной коллективной деятельности - национального государства.
Лишь на первый взгляд кажется, что в среде армянской общественности нет разногласий по данному вопросу. Сильного и эффективного государства хотят все. Однако, как только поднимается вопрос о характере этого государства и о методах решения «национальных проблем», так сразу возникает масштабный диссонанс мнений. В первую очередь, как было отмечено выше, начинается противопоставление философии государственного строительства с «национальной философией». Многими почему-то считается, что заявленная в Армении демократическая форма государства изначально противоречит национальным целям. В либеральной демократии усматривается «враг» национальных интересов.
В итоге, в политической жизни Армении появились теории о «вреде демократии» и ее изначально «антинациональной сущности». Считается, что для решения национальных задач в Армении необходимо «сильное государство», основанное на диктатуре. Диктатуре - приоритетом для которой являются «национальные проблемы». При этом, сила усматривается именно в отсутствии разногласий по «национальным проблемам». Считается, что суть этих проблем и «национальные цели» предельно ясны и не допускают пререканий.
Однако, мало кто из носителей такого мировоззрения задумывается на тем, почему до сих пор остаются нерешенными не только «национальные проблемы», но и элементарные проблемы армянского государства. Тем более - о том, почему в стране на протяжении десятилетий не удается сформировать власть, исходящую в своей деятельности из национальных интересов. Еще меньше поясняется, почему с годами появляются и крепнут разрушительные явления, становящиеся серьезной угрозой не только для Армении, но и для тех же «национальных задач».
Более того, вся общественно-политическая жизнь в Армении и в различных общинах армянской диаспоры превратилась в арену непримиримого противостояния этно-политической философии с правовым мировоззрением. Понятие «национальные интересы» обрело взаимоисключающие трактовки, что определило ход внутринациональных процессов на долгие годы.
Наверное, нынешнему поколению армян трудно было избежать подобного состояния дел. Стремительное крушение советской империи не могло не создать вакуума знаний и представлений о независимом государстве. Еще на заре появления третьей республики в политической жизни, в резкое противостояние вошли, по крайней мере, три взаимоисключающих политических мировоззрения, определивших непримиримый характер взаимоотношений наиболее активных слоев общества Армении. Речь идет о видении стратегии развития армянского народа.
В зависимости от основополагающих ценностей, на которые опирается тот или иной слой, в обиход вошли концепции о «мировой нации» (политическое обустройство в масштабах всего разрозненного армянского народа), о «великой Армении» (стратегия возвращения всех исторических территорий и возвращение в такую Армению всего армянского народа) и о независимой конституционной Армении в ныне международно-признанных границах. Особые сложности создала война в Нагорном Карабахе, не только требовавшая конкретных действий вне зависимости от политического мировоззрения, но и стимулирующая полемику по самым сущностным аспектам жизни.
Понятно, что столь разительное видение стратегических проблем нации не только не могло оставить места для общенационального консенсуса, но и сформировало атмосферу нетерпимости. Долгие годы сторонники той или иной стратегии усматривали друг в друге образ «антинациональных сил». В частности, серьезные политические последствия вызвал сохранивший в арсенале ценностей всех общественно-политических групп целый комплекс конфликтогенных этно-политических понятий, таких как: дилемма «патриот-предатель нации», нетерпимость к внутри-этническому инакомыслию, поиск или отвержение внешних покровителей, и пр.
Но первейшей проблемой стало различное отношение к понятию «верховенство государственного закона». Конституция не была воспринята в качестве феномена, превалирующего над такими не канонизированными понятиями как историческая справедливость и национальное единство. Наоборот, в этих понятиях было обнаружено противостояние. Считалось, что Конституция Армении и ее гражданство «делят армянский народ». Те, кто так не считал, не предъявили убедительных пояснений.
В такой ситуации реальная государственная политика Армении должна был попасть в сети неконституционных понятий. И в Армении, и в НКР, необходимые в деле строительства конституционного государства фундаментальные понятия равенство, свобода и равная ответственность перед законом оказались оттесненными на периферию актуальных проблем. Больший смысл обрели понятия единомыслие и общая ответственность. То есть, мыслящий как все уже признавался равным и ответственным перед «национальной идеей». Кто как понимал эту идею - мало кого волновало.
Результатом этого стала сложность в вопросах выработки государственной политики, а общество было оттеснено от возможностей влияния на свою судьбу. Никакого единства общества Армении, национальной власти и диаспоры не сформировалось. Ведь никогда не ставится вопрос: в чем заключается формула единства? Точно также, оставшиеся от истории ключевые проблемы не были сформулированы в качестве государственных задач. Не было осознано, что эти проблемы никак не подменяют главнейшую задачу армянского народа - строительство эффективного конституционного государства на своей родине.
Примечательно, что в среде армянской общественности в Армении и диаспоре не отдается отчета в том, что человечество выработало всего две формы государственного устройства - монархию и договорное (конституционное государство). Первое выстраивается на вере в богоизбранность правителя, а второе - на вере в естественное равенство прав человека и на принципе равной свободы. Все остальные человеческие объединения, не постигшие эту истину, влачат свое существование, или в рамках кастовых криминально-олигархических режимов, или в форме авторитарных объединений, не признающих никакого закона, корме прихоти очередного правителя.
И не случайно, что десятилетиями различными армянскими «государственниками» вынашиваются идеи и «собственной» государственной модели. А все неурядицы национальной политической реальности приписывают «инородному либерализму». Надо признать, что здесь, попросту, мы имеем дело с результатами неверного совмещения правового и этнического сознания в рамках одной и той же человеческой общности. Это обстоятельство разрушительно само по себе. Этническое сознание не признает право отдельной личности - существует лишь право этноса. Неприятие плюрализма исходит именно отсюда. Проблемы принципов организации сообщества мало кого волнуют.
Вполне естественно, что эти теории, на деле стали базой для появления и утверждения во власти Армении деполитизированных объединений, под флагом «защиты национальных интересов» игнорирующих государственный закон. Понятие «сильное государство» отождествилось с жестким авторитаризмом деятелей, не признающих никакого плюрализма мнений в стране.
Отнюдь не случайно, вся «государственная идеология» свелась к апологетике о незаменимости правящих лидеров «в деле решения национальных проблем» с позиций отстаивания «надгосударственных» национальных интересов. Сама же суть «национальных интересов» подобного рода считается предельно ясной и не подлежащей обсуждению. Любое стремление осмыслить данные понятия считается посягательством на «национальные святости».
Столь же закономерно, что в настоящий момент общество Армении оказалось разделенным. И вполне логично, что трагические события 1 марта 2008 года получили прямо противоположные оценки в обществе. В стране создалась непримиримая идеологическая ситуация. Независимо от того, каковыми являются конкретные цели возглавляющих эти противостоящие лагеря политических сил и общественных объединений, их разделяет нечто более серьезное. В одном лагере сконцентрировались граждане, для которых идея «национального единства» превыше свободы, на другом - граждане, отдающие приоритет свободе и конституционной законности. Все остальные остались в роли зрителей. Возможно, именно в последней среде происходят наиболее глубокие осмысления.
Подобный идейный расклад не может длиться вечно. Сама жизнь готовит какое-то разрешение. Пока что, можно заметить, что в данном противостоянии начали проявлять себя беспрецедентные процессы. Если в лагере сторонников конституционной Армении споры идут вокруг противоречивой позиции своих лидеров по судьбе Нагорного Карабаха, то в лагере сторонников властей сложилась атмосфера дискомфорта. В частности, актуализация проблемы нормализации армяно-турецких отношений в политике нынешних властей, как ни странно, стала стимулятором идейного разложения лагеря сторонников приоритета «национального единства» над свободой личности.
Многие граждане, полагающие, что поддержали нынешнюю власть Армении «во имя стабильности государства», ставшего перед угрозой подрывной деятельности «антинациональных сил», не могут сориентироваться в политическом курсе этой власти. «Дружба» с Турцией и «компромисс» с Азербайджаном по вопросу Нагорного Карабаха никак не вяжутся с лозунгами о «вреде либерализма и демократии» в деле защиты «национальных интересов».
Еще в более несуразном положении оказалась армянская диаспора, а также, традиционные армянские партии. Они никак не могут признать право Армении урегулировать свои отношения с Турцией, не признавшей Геноцид 1915 года. Это им кажется слишком большой роскошью. Но, таковы результаты мировоззренческой неопределенности. Видимо, и диаспоре придется войти в развернувшуюся в Армении дискуссию по проблеме соотношения понятий либеральной демократии и национальных проблем.
