Мы пока еще не оценили до конца последствия конфликта в Южной Осетии. Год с момента начала трагедии - недостаточный срок для того, чтобы свести все «за» и «против» в какую-то целостную картину. Она по-прежнему дробится, расползается, рассыпается на отдельные составляющие, которые к тому же, как мне кажется, изготовлены в разных монтажных комнатах. Каждая сторона пока складывает их в свою мозаику. Точного изображения происходящего и происходившего мы не можем обозначить на данный момент.
Приближается годовщина пятидневной войны в Южной Осетии. О том, какие уроки извлекли из нее участники и наблюдатели, рассуждает главный редактор ВК Алексей Власов.
- События 11 сентября 2001 года в США многие считают точкой отсчета в развитии новой геополитической ситуации. Уместно приравнивать значение для истории постсоветского пространства события 8 августа 2008 года к 11 сентября? Дает ли южноосетинская трагедия основание для подобных сравнений?
- Мы пока еще не оценили до конца последствия конфликта в Южной Осетии. Год с момента начала трагедии - недостаточный срок для того, чтобы свести все «за» и «против» в какую-то целостную картину. Она по-прежнему дробится, расползается, рассыпается на отдельные составляющие, которые к тому же, как мне кажется, изготовлены в разных монтажных комнатах. Каждая сторона пока складывает их в свою мозаику. Точного изображения происходящего и происходившего мы не можем обозначить на данный момент. Ясно только то, что все игроки осталась при своем интересе. Россия полагает, что события 8 августа положили конец попыткам вывести нашу страну "за скобки" мировой политики, а режим Саакашвили понес заслуженное наказание, показал свою несостоятельность перед лицом мирового сообщества, как агрессор. Грузия считает, что в августе 2008 весь мир еще раз убедился в агрессивных намерениях постимперской российской элиты, и что на Южном Кавказе по-прежнему остается лишь один форпост демократии, который стремится войти в НАТО и ЕС, рассчитывая на помощь Северо-атлантического альянса в случае повторения агрессии со стороны России. Гордый осетинский народ отстоял свое право на самоопределение... И что примечательно, за 365 дней, прошедших с момента южноосетинской трагедии, ни политические элиты, ни общественные силы (деятели культуры, науки, искусства) двух стран, к сожалению, не смогли подвигнуть к сколько-нибудь эффективному диалогу конфликтующие государства. Каждая сторона остается со своей правдой.
- Многие эксперты писали в те дни, что мы наблюдаем конец многовекторности - постсовесткие страны теперь неизбежно будут поставлены перед необходимостью определиться, на чьей стороне они находятся. Оправдались ли эти ожидания?
- Конечно, многовекторная дипломатия - не универсальная панацея. В условиях поляризации, когда прежние нормы и правила игры утрачивают актуальность, выработка новых условий тормозится различием подходов и потенциалов больших игроков, региональных стран. Многим кажется, что пределы многовекторности очевидны, и теперь начнется эпоха новых больших союзов, где Запад и Россия будут разводить под свои знамена бывшие провинции Советского Союза. Но приход к власти Обамы, начало острой фазы мирового экономического кризиса несколько модифицировали эти прогнозы. Теперь все меньше экспертов настаивают на том, что политическое лавирование уходит в прошлое. Если даже вы не верите в Барака Обаму, как реального политика, и полагаете, что это не более чем медийный проект, все равно возврата к холодной войне между Россией и Западом не наблюдается. Для этого отсутствует важнейшая составляющая, идеологическое противостояние, как это было в эпоху существования СССР. Поэтому если Россия и собиралась объединить под своими знаменами альянс постсоветских государств, противостоящих НАТО и ЕС, необходимо было бы озаботится не только резонами, а зачем это нужно, допустим, Казахстану или Азербайджану, но и найти ту ценную идеологическую составляющую, которая помимо экономических, сырьевых, ресурсных компонентов, могла бы создать основу для российского влияния на постсоветском пространстве. Сейчас таких резонов нет. Поэтому я бы сказал так, что это урок и для России, и для США, и для ЕС, косвенно и для Китая - не решать свои стратегические задачи через создание союзных отношений против кого-то. Как мне кажется, эта логика уже не работает.
- Какой главный урок можно вынести из августовских событий прошлого года?
- Наверное, он заключается в том, что никто не застрахован от перерастания вялотекущего конфликта, в острую фазу. Для этого, собственно говоря, не нужно каких-то стечения роковых обстоятельств. Как показала практика, это столкновение в итоге переросло в системный кризис, выявивший острую проблему, некомпетентность и не квалифицированность в работе большинства международных структур, отвечающих за безопасность. Ни ОБСЕ, ни НАТО, ни ОДКБ не являются гарантами сохранения стабильности ни на региональном, ни на глобальном уровне, если брать все постсоветское пространство, как единую геостратегическую единицу. Что с этим делать - до сих пор остается большой загадкой. Хотя наш президент и предложил создание новой архитектуры европейской безопасности, я не вижу, чтобы кто-то на Западе с готовностью выступил в поддержку этого проекта. Учитывая, что мы имеем нерешенные Нагорно-Карабахский и Приднестровский конфликты, а Грузии до сих пор не смирилась с потерей Южной Осетии и Абхазии, мы вправе задать вопрос, кто на ближайшую перспективу готов выступить в качестве более эффективного гаранта, чем те организации, о который я упомянул. Этот вопрос останется без ответа. Поэтому говорить, что мы до конца освоили уроки 2008 года, будет излишним преувеличением.
- Чем стал южноосетинский конфликт для стран ближнего зарубежья в стратегическом плане?
- Вероятно, он еще раз подчеркнул кризис СНГ, и даже шире - большинства интеграционных структур на постсоветском пространстве. Напомню, что лидеры стран СНГ до определенного момента самоустранились от участия в примирении России и Грузии, дистанцируясь от внятной оценки событий в зоне конфликта. Более выгодной для них была политика невмешательства или же словесной эквилибристики с формальными реверансами в адрес России или Грузии, в данном случае примером может послужить позиция господина Ющенко. Понятно, что партнеры России по интеграционным проектам выжидали, ссылаясь на недостаточность информации. Вероятно, они в глубине души понимали, что победителя в этой войне, скорее всего не будет. Здесь уместно вспомнить высказывание Ильхама Алиева о том, что «Россия и Грузия - друзья Азербайджана, и мы хотим, чтобы они были друзьями между собой». Это абсолютно точное и вполне конкретное замечание, но совершенно не реализуемое ни год назад, ни теперь. Температура отношений между российской и грузинской политическими элитами осталась на абсолютном нуле. Поэтому благих намерений и красивых слов не достаточно. Дело за тем, чтобы все эти схемы получили, наконец, некий бэкграунд в виде конкретных механизмов, на основе которых это примирение будет осуществляться. Пока этот универсальный рецепт не найден мы все равно находимся под дамокловым мечом новых конфликтов. И вовсе не случайно, что в канун годовщины 8 августа мировые СМИ вновь пишут о новой войне между Россией и Грузией. Страх, который поселился в мировом сообществе после этих событий, особенно в тех странах, которые непосредственно граничат с зоной конфликта, исчезнет только тогда, когда станет ясно, что есть прочные и устойчивые гарантии от самой возможности возобновления подобных эксцессов. Пока таких гарантий нет, мир не может быть спокойным.
