Dыходцы из КГБ СССР в структурах безопасности стран СНГ не могут оказывать существенное влияние на политику этих стран. Личная «присяга» президенту, а она подкрепляется отраслями экономики, отданными национальным лидером на кормление специальным ведомствам – является самой надежной гарантией от влияния Москвы. В то же время и для Москвы, очевидно, нет необходимости всерьез применять эти механизмы в отношении своих средне-азиатских партнеров. Зачем? При отсутствии публичной конфронтации и возможности влияния Москвы на местную элиту экономическими и другими известными финансовыми методами.
Методы принятияполитических решений и роль спецслужб в российской политике в СНГ.
Александр Караваев. Зам гендиректора ИАЦ
Роль спецслужб в российской политике в СНГ – тема не публичнаяпо понятной причине малодоступности реальных сведений. Также можноконстатировать и отсутствие политологических рассуждений на этот счет. На мойвзгляд, это является пробелом. Ибо с достаточной степенью очевидности мы можемговорить не просто о существовании этих механизмов (коль скоро есть ведомства),но и о том, что они использовались в период президентства Путина. Весь вопрос-- в какой степени, как широко, и каковы результаты этой практики?
Для начала следует сделать одну важную оговорку – данныемеханизмы российской политики необходимо рассматривать в общем контекстепринятия внешнеполитических решений.
Известно, что кадровая ротация Путина на порядок повысила степеньвовлеченности действующих и бывших сотрудников российских спецслужб в высшие органыполитического управления Российской Федерации. Но также, с известной долейуверенности, можно говорить о том, что с приходом отдельных представителей«друзей Путина» в высшие эшелоны, степень институциональной вовлеченности самихструктур ФСБ, СВР и ГРУ в политику не стала выше. Пришли люди, но не усилилисьсоответствующие институты. Этот парадокс необходимо держать в уме, учитывая,что многие построения о степени влияния спецслужб на политику РФ тонут враспространенных и не вполне верных стереотипах тотального роста их влияния.
Особенность российской внешней политики в СНГ и не только, какэто было неоднократно подчеркнуто многими наблюдателями, в слабом подключении институтов.Собственно говоря, эта особенность вытекает из самой природы взаимоотношенияавтаркийных режимов СНГ. Какие там институты? Главное – это отношенияпрезидентов. Они принимают решения: «дружить – не дружить». Под эти решенияподстраивается элита. Соответственно институты политики «включаются» иэффективно работают лишь там, где есть налаженные отношения с понятными для ихсубъектов правилами. Конечно, интересы политической элиты и крупного бизнесадобавляют устойчивости межгосударственным связям. Но если случается скандалмежду главными субъектами двухсторонних отношений, никакая элита или группывлияния («интересы олигархии») уже не помогут.
Еще один момент такого рода стиля, или режима политическоговзаимодействия – закрытость. Отсутствие необходимости участия широкого политическогои экспертного слоя в выработке решений по политике двух стран или коалициигосударств. Зачем нужны эти обсуждения? Президенты собрались и что-то решили. Затем,к обеспечению нужного вектора комментариев, для развертывания в медиапространстве этих решений подключают экспертное сообщество и политиков среднегоуровня. При этом, формально говоря и научное сообщество не лишено работы – вакадемические институты заказываются аналитические записки, в различныедепартаменты и ведомства исполнительной власти, куда-то наверх в тишину этидоклады и уходят. В ответ – оплата и одобрительная тишина.
Соответственно, учитывая эти особенности, работают и отраслевыеведомства. Министерства прорабатывают проекты сотрудничества на своем уровне,ожидая, когда появится импульс со стороны политического руководства. Наконец,неожиданно появляется временное окно для реализации новой или продолжениястарой инициативы, допустим, в области безопасности – и вот, пожалуйста, есть готовые наработки полинии Минобороны, ФСБ, МЧС и т.д. Спускается задача по линии экономическойинтеграции – вступаем в ВТО таможенным союзом – пожалуйста, работа проводится ив этом направлении. Это конечно приблизительная схема, в общих чертах, но онатакова.
Самостоятельно, отталкиваясь от понимаемой задачи (еслихотите идеологии процесса, допустим той же интеграции) институты и ветви властизадавать направление и методы реализации внешней политики не могут.
Режим личного контроля (или «ручного управления») в рядеслучаев является страховочным тросом от необдуманных и коррупционных решенийбюрократии, но он же выступает тормозом для глубокого анализа и свободнойреализации когда-то заданного стратегического вектора развития. Весьмавероятно, что именно в связи с авторкийной закрытостью «центра принятия решений»и происходит колоссальная переоценка возможностей собственных волевых усилий врешении тех самых остро поставленных вопросов. Полнота ситуации открывается,когда видно, что на самом верху этот самый «центр принятия решений» не видит иныхмеханизмов для управления политикой кроме как через свой личный «контакт», «авторитет»,«коммуникацию». Вспомним высказывание Медведева относительно отсутствияЛукашенко на саммите ОДКБ – «...он мог бы хоть позвонить». В свою очередьреакция аппарата (со всеми скидками на нервозность) также удручает странным сочетаниемограниченности и величия: "У нас нет особогорасстройства по поводу поведения Белоруссии. Видимо, кое-кому просто надоелобыть президентом этой страны" - цитата по статье «Вредность замолоко» газеты «Коммерсант» №104 от 15.06.09 -- приводящей высказывание высокопоставленногосотрудника администрации Дмитрия Медведева. Увы, такова особенностьпостсоветских президентских вертикалей.
Соответственно в такой модели управления, каждый лидернепроизвольно привносит в нее характеристики своей личности (от распорядка дня,до высказываний), которые становятся не просто публичной чертой президента, ноявляются элементами политики.
Подобной чертой Путина является его личная вовлеченность впроцесс «разруливания» острых кризисов. Многие вопросы текущей политикирешались в известном стиле «спецопераций» (закрытость, молниеносность,неожиданность), то есть нормальном режиме разведсообщества, однако совершенноэкзотическом для политики. Подчеркну, речь идет о стиле, а не о подключенииинститутов разведки.
За период путинского правления они не слишком обнаружилисебя в плане проведения удачных долгосрочных операций-стратегий. Скептики могутвозразить, что удача разведки в том, что результаты ее работы не обнаруживаютсебя. Но в данном случае она не сильно обнаруживается в самой политике режимовстран СНГ в отношении РФ. Опять же устойчивые отношения с партнерами «висят» напрезидентах, а не на структурах власти. Президенты лишь допускают усиление техили иных связей, взаимодействий, схем.
Вернемся к путинскому стилю. Очевидно, историки будущегозафиксируют в его каденцию увеличение числа именно спецопераций по линииразведки. Некоторые оборачивались провалом, некоторые успехом (не пойман,значит успешен). Учитывая, ту самую личную вовлеченность бывшего президента иобусловленную зависимость спецслужб от воли Путина нетрудно предположить, чтоон не только в курсе ряда операций, но и сам их инициатор.
Можно долго рассуждать на тему морально-этических основанийв допустимости подобных методов, например в ликвидации чеченских террористов зарубежами нашей страны. Или рассуждать насколько это комильфо для высшегодолжностного лица в отношении политических противников внутри страны. В любомслучае, применение подобных практик в российской традиции интерпретируется каксуверенное право политического руководства страны…
Наша тема связана с возможностью применения методик ипрактик спецслужб на территории СНГ. К примеру, возьмем Украину. Болееконкретно вопрос нужно сформулировать так – существуют ли незадействованныерезервы ФСБ и СВР в отношении Украины, и при каких условиях они могут быть«включены»?
Как ни крути российско-украинские отношения, ясного сценарияих развития не проглядывается. Обвал произошел не только из-за личной идиосинкразиипрезидентов двух стран, но как мы отметили выше, само по себе это ужедостаточный повод для краха межгосударственного взаимодействия. Проблема в том,что обрыв «президентского канала» обнажил расстыковку глубинных мотивовполитического развития наших государств. В обозримую перспективу Россия неувидит «украинского Назарбаева», то есть президента, который не по стилю, а посути, будет готов делать ставку на интеграционные проекты с Россией. Значитконфликты неизбежны. Разница будет лишь в их интенсивности. Назначение Михаила Зурабовапослом в Украину есть лишь еще одно указание на дефолт дипломатическихмеханизмов в украинской политики России.
Возможно, когда-нибудь, мы сумеем отстроитьинституциональные связи с Украиной, но это лишь оптимальный сценарий длябудущего, сегодня мы остаемся в заложниках прежней парадигмы автаркийнойполитики, в которой лишь изредка возникают стимулы для широкого вовлечениягоризонтальных связей. Иными словами, на государственном уровне остались лишьконтакты обусловленные интересами крупного бизнеса, весьма кризисное, и, по существу,тупиковое газовое взаимодействие, завязанное на самый верх политическогоруководства РФ, периодические технические контакты на уровне правительства иСовета Безопасности двух стран.
В отсутствии новых инициатив и при остром дефицитегоризонтальных связей, на уровне «чистой политики» мы по-прежнему будем иметьоголенное противостояние разнонаправленных векторов развития двух стран. Впереводе на текущую повестку это означает, что, по-прежнему, мы будемсталкиваться с резкими обоюдоострыми высказываниями МИД на тему Севастополя,ЧФ, положения русского языка. Все будет повторяться в прежнем духе.
Конфликты будут стимулировать желание российских силовиковиспользовать методы силового и квазисилового воздействия. В качестве примерараздражаемых поводов можно привести поднятый Киевом вопрос о прекращениипребывания в составе российского ЧФ сотрудников ФСБ, а также недавний вызов ВладимираПутина в киевский суд по делу об отравлении Ющенко.
Возникает вопрос – какие реальные способы ответного воздействияна украинскую политику имеются в резерве? И второй – будут ли их использовать? Полноценноответить на эти вопросы могут лишь те, кто имеет отношение к ним изнутрикорпорации. Мы же можем лишь предположить, что у спецслужб имеются различныенеиспользованные резервы. Чем могут заниматься структуры разведки в отношениистран СНГ? Тем же, что и на других направлениях: создание агентурных сетей(агентура влияния), военная разведка, сбор коррупционного и иного компромата навысших должностных лиц. Все это возможно под прикрытием бизнес связей, развитияНПО, и прочих «упаковок».
Один из редких случаев публичного экзамена на эффективностьспецслужбы сдавали в ходе прошлогодней грузинской кампании. Тогда острие их силбыло направлено на факт применения силы со стороны Тбилиси. Но были ли готовыроссийские спецслужбы к такому развитию ситуации? Вопрос достаточноспекулятивный, но крайне важный. Дело ведь не в том, что пророссийские силы ипрямая российская агентура в той же Грузии понесли потери задолго до августа2008. Дело в том, что политическое руководство в Москве было не готово их защитить,поддержать, и собственно предполагать их использование для специального воздействияна президентские вертикали своих партнеров в СНГ. Если и имеются «неожиданные»резервы спецслужб, то Кремль не планировал их широко применять в полную силу, видимоопасаясь серьезного столкновения с Западом.
Но предположим, принято решение воздействовать на соседей полинии спецслужб. Вероятно, все реальные сценарии воздействия можно разбить надве группы. Первая – использование отдельных агентов или целые структуры в «родственных»службах, с целью влияния и контроля за политической элитой этих стран. Этоможет быть применено в отношении государств ЦА. Вторая группа «мягких» методовспециального воздействия тоже лежит на поверхности - дискредитация политическойэлиты компроматом. Это может быть направленно на Украину и другие страныевропейской части СНГ, степень конфликтов с которыми достаточно высока.
Общее основание для применения подобных методов воздействия-- элита спецслужб, которая связана с РФ еще советскими корнями. Нетруднопредположить, что степень агентурного проникновения ФСБ в СБУ крайне велика. Дажетрудно предположить иначе, учитывая, что СБУ фактически формировалось изкадрового состава КГБ СССР. Не говоря уже о союзной Белоруссии. Два бывшихпредседателя белорусского КГБ – Леонид Ерин глава ведомства с 2000 по конец2004 года (до 1995 года возглавлял управление ФСБ по Москве и Московскойобласти), и генерал-лейтенант Владимир Мацкевич, возглавлял ведомство с декабря1995 года по ноябрь 2000 года (в органах безопасности с 1976 года), спустя годстал помощником президента ОАО «РЖД» Владимира Якунина.
Заметим, что о серьезных, глубинных кадровых чистках вструктурах КГБ Белоруссии и СБ Украины печать этих стран и российские СМИ несообщали. Из этих, чисто иллюстративных примеров ясно, что потенциал влиянияФСБ на родственные ведомства в ряде стран СНГ просто огромен. В данном случаеза скобки надо убрать современную агентуру, рожденную в постсоветский период.
При этом нетрудно себе представить и известные ограничениядля действий российских спецслужб. Рассмотрим страны ЦА. Например, Туркмения.Известно, что Акмурад Реджепов, будучи майором республиканского КГБ в 1985 годупоступил на службу к Сапармурату Ниязову и с начала президентства последнегоявлялся преданным руководителем его личной охраны. Очевидно, что личнаябезопасность и лояльность Ниязову, плюс финансовые возможности, открывшиесяРеджепову перевешивали те аргументы, которые могли быть применены к нему состороны Москвы как к своему высокопоставленному агенту. Вероятно выполнение имотдельных «услуг» на пользу Москве. Однако по факту истории говорить овозможности влияния на Ниязова, через Реджепова почему-то не приходится. Сегоднянет ни Реджепова, ни Ниязова.
С Казахстаном у России складывается в общем-то «безоблачная»ситуация. Минимум экономических конфликтов, практически нет политическихразногласий. Вероятно, что благостное сотрудничество между спецслужбами необнаружило пока «двойное дно». Но за годы независимости КНБ РК поменял своихпредседателей девять раз. Альнур Мусаев, выпускник минской школы КГБ СССР,можно сказать, стоял у истоков казахстанской контрразведки, был специалистом поэкономическим преступлениям и коррупции.
Если он и мог выступать агентом влияния Москвы, то егосудьба сложилась плачевно, но не в связи с «московским следом», а по причинеклановой борьбы: ликвидации группы Рахата Алиева. С 2007 года он находится врозыске Интерпола, периодически проживает в Австрии.
Иными словами, мы видим, что выходцы из КГБ СССР вструктурах безопасности стран СНГ не могут оказывать существенное влияние наполитику этих стран. Личная «присяга» президенту, а она подкрепляется отраслямиэкономики, отданными национальным лидером на кормление специальным ведомствам –является самой надежной гарантией от влияния Москвы. В то же время и дляМосквы, очевидно, нет необходимости всерьез применять эти механизмы в отношениисвоих средне-азиатских партнеров. Зачем? При отсутствии публичной конфронтации ивозможности влияния Москвы на местную элиту экономическими и другими известнымифинансовыми методами.
Не были использованы всерьез механизмы спецслужб и наукраинском направлении.
Скептики могут сказать – они не видны, потому, что этозакрытое поле деятельности. На мой взгляд, они не видны потому, что слишкомскромны, как и другие результаты работы институтов политического управления впространстве внешней политики РФ. Возможно периодически, эти механизмыиспользуют в сугубо отраслевых или личных интересах, но их реальные государственныерезультаты весьма скудны, а «неожиданно обнаруженные» факты говорят скорее опровале.
Единственно, что весьма вероятно обладает существеннымпотенциалом «взрывных» последствий для внутренней политики европейских странСНГ – публикация досье на бывших сотрудников КГБ или новозавербованных агентов.Однако, это будет иметь последствия в том случае, если наберут обороты процессылюстрации, то есть ограничения бюрократии и политиков по признаку наличия у нихсвязей со спецслужбами СССР или России. Однако на этот путь им вступать весьмаопасно. Для всего спектра современной политической элиты Беларуси и Украины этосмерти подобно. По каким-то неясным причинам Ющенко до сих пор не высказалсвоего мнения в отношении инфильтрации российских спецслужб в органы властиУкраины на разных эшелонах: хотя он это отлично понимает и давал это понять. Ноон воздерживается от развертывания кампании шпиономании в Украине. Последнийкозырь? Или нет сил?
