Шиитский же Иран после антишахской революции старается строить свою жизнь на принципах исламской демократии. И, кроме того, пытается играть в современном мире достойную роль, а не слыть некой средневековой «резервацией». Выполнение этих задач невозможно без наличия миллионов образованных людей. Поскольку же интеллигенция по природе своей склонна к свободомыслию, властям приходится закрывать на это глаза, чтобы использовать интеллектуальные ресурсы государства на его благо.
Один из постулатов классической теории «открытого общества» гласит - его существование неразрывно связано со свободой обмена информацией, идеями, концепциями. Непосредственным следствием этого принципа декларируется невозможность такого обмена в обществах «закрытых», тоталитарных. В конце 1990-х существовала довольно популярная гипотеза - дескать, по этой причине СССР все равно был обречен. И если бы не распался в 1991 году, это неизбежно должно было случиться несколькими годами позже, ввиду бурного роста интернета, убийственно действующего на стабильность консервативно-социалистического мировоззрения.
Практика показала, что вышеописанная теория имеет приблизительно такую же связь с реальностью, как, скажем, и классическая теория капитализма. Он сегодня встречается (кроме «Капитала» Маркса) разве что в самых отсталых странах «третьего мира». В остальных же местах привычный капитализм давно «модифицирован» серьезным государственным вмешательством, делающим его временами похожим едва ли не на плановую экономику социализма.
Так и с тезисом о якобы необходимости полной информационной изоляции «закрытых обществ», ушедшей в историю и в самых жестких тоталитарных режимах. Даже на Кубе и Северной Корее открыты, пусть немногочисленные, интернет-кафе, правда, с мало подъемными для небогатого населения тарифами. В Китае, несмотря на господство Компартии, услуги «всемирной сети» стали общедоступными, как минимум, для городского населения. Хотя коммунистическое правительство и пытается блокировать доступ к оппозиционным ресурсам, это у него не слишком хорошо получается.
Схожая картина наблюдается и в Иране. Несмотря на жесткую антизападную и охранительную идеологию правящего режима, современные информационные технологии успешно пробили брешь в воздвигнутом муллами «железном занавесе». В первую очередь, это тот же интернет, доступный среднему классу большинства крупных городов.
Власть принимает определенные ограничительные меры - борьба с «крамолой» ведется по двум основным направлениям - снижение скорости передачи и блокировка отдельных сайтов, неугодных по признаку «аморальности» или «антигосударственной деятельности». Так, для подключения высокоскоростной линии требуется специальное разрешение «компетентных органов», получить которое непросто. Поэтому большей части пользователей чисто технически недоступны сервисы зарубежного он-лайн телевидения. Сетевые ресурсы эмигрантской оппозиции вкупе с западными СМИ, специализирующимися на иранских темах, также становятся невидимыми для потенциальной аудитории подданных исламского государства.
БОРЬБА «ДЛЯ ГАЛОЧКИ»
Однако все эти ограничительные меры, сходные по форме с вышеупомянутыми «китайскими» наработками, дают весьма незначительный эффект. Действительно, телепередачи высокого разрешения на низкой скорости интернета не посмотришь, но ведь картинку можно смотреть и в небольшом «окне». А фильм, запрещенный цензурой, можно спокойно скачать с соответствующих ресурсов - просто на это уйдет больше времени, чем у западных пользователей. То же самое и с блокировкой отдельных сайтов - к услугам «нарушителей» достаточное количество программ обеспечения анонимности и прокси-серверов, позволяющих с легкость обходить все эти запреты.
Примерно также обстоит дело и с телевидением. Государственное ТВ находится под жесткой цензурой - его глава назначается даже не правительством, а лично верховным руководителем. Причем это положение закреплено в отдельном разделе конституции - довольно редкий случай придания телевещанию столь высокого официального статуса. Хотя государственная телекомпания ведет вещание и со спутников, но оно направлено, прежде всего, на зарубежную аудиторию, иранскую диаспору. Внутри страны «тарелки» запрещены с конца 1990-х годов.
Однако, по существу, ситуация со спутниковым телевидением выглядит приблизительно также, как и с интернетом. Оно, вроде как, и запрещено, но, в тоже время, практически везде есть. Конечно, качественные системы стоят дороже, чем на Западе, отчего сами антенны иранцы, ради удешевления, порой лепят из глины, покрывая металлической фольгой. Впрочем, остальная спутниковая электроника - вполне фабричная, хотя, как правило, и более дешевая, китайская. Причем купить ее можно относительно свободно. За саму установку спутниковой системы полагается штраф, поэтому сами «тарелки» обычно маскируются под разные надстройки, голубятни и тому подобное.
Пожалуй, самое интересное в иранской «спутниковой ситуации» - реальное отношение к ней властей. За обладание «крамольным» оборудованием штрафуют, но сами штрафы сравнительно небольшие - всего около 100 долларов. Стражи исламской революции время от времени производят показательные облеты городов на вертолетах с целью поиска установленных на крышах антенн, но при этом десятки тысячи «тарелок» в Тегеране видны с улиц даже туристам невооруженным глазом.
Полиция проводит рейды по их выявлению, но, по отзывам местных жителей, не чаще чем раз в пять лет. Если учесть стоимость конфискованного оборудования и размер штрафа, разделить на указанные пять лет, то убыток пострадавшего обойдется значительно меньше абонентской платы пользователя, скажем, «НТВ+».
Складывается впечатление, что правящий режим просто не хочет слишком уж «закручивать гайки». Ведь при желании, информационный «железный занавес» можно было бы сделать в Иране «бронебойным». Вполне реально оставить интернет лишь ограниченному кругу государственных и научных учреждений под строжайшим контролем спецслужб. Наладить реальный запрет на импорт и торговлю спутниковым оборудованием. Заниматься не показушным поиском «тарелок» с вертолетов, а куда более эффективным - с помощью информаторов и просто местных участковых, отлично знающих, что у кого стоит. Наконец, ввести для пользователей «запретного плода» «драконовские» штрафы или тюремное заключение. Пожалуй, многим для отбивания охоты хватило бы и публичной порки - как это принято в Иране за «аморальное» поведение. Однако всего этого отчего-то не происходит.
ЧЕМ БЫ ИНТЕЛЛИГЕНТ НЕ ТЕШИЛСЯ, ЛИШЬ БЫ РАБОТАЛ
На самом деле, парадокса в таком вроде бы необычном «либерализме» нет. Традиционное исламское общество всегда было значительно толерантнее к «мыслепреступлениям», чем, скажем, средневековая Европа. Мусульманские вольнодумцы спокойно преподавали в университетах, если только открыто не отвергали главные «столпы» веры. А ведь когда-то их европейские коллеги могли быстро угодить на костер за какую-нибудь философскую или богословскую мелочь, возведенную инквизицией в разряд ереси. И сейчас тоталитарные порядки в некоторых мусульманских странах служат делу сохранения стабильности не столько ислама, сколько правящих режимов. То ли монархий, то ли квази-социалистических диктатур.
Шиитский же Иран после антишахской революции старается строить свою жизнь на принципах исламской демократии. И, кроме того, пытается играть в современном мире достойную роль, а не слыть некой средневековой «резервацией». Выполнение этих задач невозможно без наличия миллионов образованных людей. Поскольку же интеллигенция по природе своей склонна к свободомыслию, властям приходится закрывать на это глаза, чтобы использовать интеллектуальные ресурсы государства на его благо.
В послесталинском СССР власть тоже смотрела «сквозь пальцы» и на циркулирующий в стране самиздат, и на слушание «вражеских голосов», и на диссидентские разговоры на кухнях. Выпустив пар, такая «кухонная» оппозиция шла заниматься своим обычным трудом «во благо Родины» - учить, лечить, строить. А внутренние скептические настроения интеллектуальной элиты можно и пережить. Особенно, если к участию в выборах допускаются кандидаты либо от «нерушимого блока коммунистов и беспартийных», либо те, которых признал «благонадежными» Совет стражей конституции.
Конечно, возможны и эксцессы - если увидевшая «забугорную клубничку» молодежь вдруг захочет прикоснуться к ней и наяву. Это, по большому счету, и стало идейной основой многолюдных манифестаций в поддержку проигравшего на президентских выборах реформаторского кандидата Мусави.
Однако с такими проблемами правящий режим, как показали последние события, еще справляется. Тем более что у него тоже есть не менее надежная опора, чем наличная и будущая интеллигенция. Впрочем, это тема для отдельного разговора. Но тезис о том, что «фундаментализм и информационная открытость - две вещи несовместимые» также устарел, как и не менее известный афоризм насчет «гения и злодейства».
