К ВОПРОСУ О СТЕПЕНИ ИНТЕГРИРОВАННОСТИ И ПОДДЕРЖКЕ БАСМАЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ ШИРОКИМИ МУСУЛЬМАНСКИМИ МАССАМИ В СРЕДНЕЙ АЗИИ В НАЧАЛЕ 20-Х ГОДОВ XX ВЕКА.

Дата:
Автор: ИАЦ МГУ
История формирования и развития басмаческого движения в Средней Азии в первые годы после Октябрьской революции вызывала неподдельный интерес как советской, так и западной историографии. Исходя из идеологического противостояния Советского Союза и Запада, в историографии сформировались две противоположенных позиции по вопросам интегрированности и поддержке басмаческого движения широкими народными массами. Новые вызовы времени, связанные в первую очередь с проблемами исламского терроризма и фундаментализма заставляют исследователей все чаще обращаться к истории возникновения и развития различных мусульманских движений. Учитывая все возрастающую роль исламского геополитического фактора в условиях быстро изменяющегося современного мира, данная тема представляется актуальной.
К ВОПРОСУ О СТЕПЕНИ ИНТЕГРИРОВАННОСТИ И ПОДДЕРЖКЕ БАСМАЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ ШИРОКИМИ МУСУЛЬМАНСКИМИ МАССАМИ В СРЕДНЕЙ АЗИИ В НАЧАЛЕ 20-Х ГОДОВ XX ВЕКА.

Д. В.Шевченко

доцент Иркутского государственного университета

кандидат исторических наук

История формирования и развития басмаческого движения в Средней Азии в первые годы после Октябрьской революции вызывала неподдельный интерес как советской, так и западной историографии. Исходя из идеологического противостояния Советского Союза и Запада, в историографии сформировались две противоположенных позиции по вопросам интегрированности и поддержке басмаческого движения широкими народными массами. Новые вызовы времени, связанные в первую очередь с проблемами исламского терроризма и фундаментализма заставляют исследователей все чаще обращаться к истории возникновения и развития различных мусульманских движений. Учитывая все возрастающую роль исламского геополитического фактора в условиях быстро изменяющегося современного мира, данная тема представляется актуальной.

Западная историография 70 - 80-х гг. ХХ-го века пыталась обосновать тезис, согласно которому басмаческое движение в Средней Азии с момента зарождения и до момента распада носило характер интегрированного движения с едиными целями и задачами, и было направлено исключительно на защиту широких мусульманских масс от красного террора. Причем, большинство западных исследователей подчеркивало, что басмаческое движение безоговорочно поддерживалось местным населением, а немногочисленные переходы басмаческих командиров на сторону советской власти диктовались тактическими соображениями и не в коем случая не являлись актами предательства в отношении своего народа. Среди подобных исторических работ следует отметить работы английского исследователя М. Олкотта. Автор рассматривал басмаческое движение, как движение национально-освободительного характера, выступавшее против «второго покорения русскими Средней Азии». Однако Олкотт либо умышленно, либо по причине отсутствия доступа к определенным архивным материалам не анализировал ряд серьезных противоречий внутри басмаческого движения, например, вооруженное противостояние на национально-этнической почве, которое часто принимало форму неприкрытого террора в отношении мирных людей. Следует отметить, что по общей эмоциональной направленности большинство работ историков-советологов весьма схожи с работами западных авторов 90-х гг., освещавших политическую обстановку в Чеченской республике.

Диаметрально противоположенная точка зрения сложилась в советской историографии. Фактически все советские историки оценивали басмаческое движения как движения баев и реакционного духовенства, выступавшее против своего собственного народа. Естественно, красный террор, в качестве одной из причин возникновения крупномасштабного басмаческого движения, не рассматривался. Кроме того, большинство советских исследователей умышленно не изучали участие рядовых дехкан в басмаческом движении, а если и затрагивали данную проблему, то обосновывали пополнения басмаческих отрядов за счет бедных земледельцев, исходя из «религиозного фанатизма, политической недальнозоркости и обманутости народных масс». Не укладывается в общую советскую историографическую концепцию работа одного из очевидцев событий, связанных с установлением советской власти в Туркестане, Г. Сафарова «Колониальная революция. Опыт Туркестана». Автор подчеркивал, что установление советской власти в Средней Азии можно было расценивать как «второе завоевание региона русскими», а сама советская власть по сути своей была враждебна мусульманским массам. Также Сафаров указывал на то, что отряды Красной армии, участвовавшие в борьбе с многочисленными басмаческими отрядами в начале 20-х гг. ХХ-го века, формировались преимущественным образом из деклассированных элементов и амнистированных уголовников. Данная позиция вызывала особое негодование советских историографов марксистско-ленинского толка. Многие положения, изложенные Сафаровым, были подтверждены недавно рассекреченными материалами центральных российских архивов. Исследование Сафарова, исходя из доминирующей в советский период марксистско-ленинской идеологии, не смогло повлиять на сложившиеся стереотипы в историографии.

Достижения советских и западных исследователей с нашей точки зрения не должны оставаться без внимания. В связи с этим резонно постараться объединить основные положения работ советских и западных ученых, и абстрагируясь от идеологического контекста, основываясь на рассекреченных в постсоветский период архивных материалах, выработать новую историографическую концепцию по проблематике формирования и развития басмаческого движения. Основная цель данной работы развенчать два мифа - один идеологизированный советский, другой - не менее идеологизированный западный.

Итак, прежде чем перейти к рассмотрению вопроса интегрированности и поддержке басмаческого движения мусульманскими массами, целесообразно обозначить несколько крупных географических центров басмаческого сопротивления советской власти, определить национально-этнический состав басмаческих отрядов и назвать их командиров.

В феврале 1918 года красногвардейские отряды под командованием председателя Совнаркома Туркестана Ф.И. Колесова завершили операцию по ликвидации самопровозглашенной «Кокандской автономии». Из недавно рассекреченных архивных материалов стало известно, что ликвидация «Кокандской автономии» сопровождалась не только грабежами и мародерствами, но и массовым уничтожением мирного мусульманского населения. Данные события послужили непосредственным импульсом к последующему развитию басмаческого движения в среднеазиатском регионе. Многочисленные дехкане и горожане, не имевшие до разграбления красногвардейцами Коканда вообще никого отношения к басмачеству, были вынуждены, спасаясь от бесчинств советской власти, формировать новые и входить в ранее существовавшие басмаческие отряды, отступая при этом в труднодоступные горные районы. Учитывая географическую близость Коканда к Ферганской долине, именно Ферганская долина стала одним из очагов басмаческого сопротивления новой власти. Кроме того, сама специфика географического положения Ферганской долины была крайне выгодна с тактической точки зрения басмаческим формированиям. По данным советских историографов общая численность басмаческих отрядов, действовавших в Ферганской долине против частей Красной армии, весной 1919 года составляла около 7 тыс. человек. Наиболее крупные, хорошо организованные и вооруженные басмаческие отряды находились под командованием таких полевых командиров как Муэтдин-бек, Курширмат, Иргаш, Мадамин-бек, Исламкуль, Исраил, Рахманкул. В Ферганской долине оперировали басмаческие формирования, состоявшие преимущественным образом из узбеков и киргизов. Причем, басмаческие отряды объединялись по принципу единой национальной принадлежности. Смешенные в национально-этническом плане отряды басмачей были исключением из правила. Муэтдин-бек и Исламкуль возглавляли киргизские басмаческие отряды, Исраил и Рахманкул являлись видными предводителями узбекского басмачества.

Следующим крупным центром басмаческого сопротивления советской власти стали территории, прилегающие к Бухаре и Самарканду, а также территории пограничные с Афганистаном по верхнему течению реки Амударьи. Согласно данным разведывательного отдела Штаба туркестанского фронта по состоянию на вторую половину 1922 года в Западной Бухаре наиболее активными являлись отряды под командованием Джура Амина и Мулла Абдукагара. В Восточной Бухаре наибольшую опасность для советской власти представлял отряд Ибрагим-бека. Высокой активностью отличались объединенные отряды под руководством Мулла Нияза и Хаид Палвана, а также объединенные отряды Мулла Али и Абдукадыра. В Самаркандском районе оперировали басмаческие отряды под командованием Очиль-бека, Халбуты и Асрар-хана. Следует особо отметить роль турецкого эмиссара Энвер-паши в организации басмаческого движения в указанных районах. Исходя из секретного донесения Генерального консула РСФСР в Бухарской республике Нагорнова, только в операции по штурму Душанбе в ноябре - декабре 1921 года было задействовано около 20 тыс. басмачей. Данный показатель являлся одним из самых высоких за все время существования басмаческого движения. Фактически Энвер-паша в начале 1922 года поднял массовое народное восстание против советской власти. В национально-этническом плане бухарское и самаркандское басмачество представляло собой неоднородное образование. Ибрагим-бек возглавлял отряды узбеков-локайцев, Энвер-паша и его ближайший помощник Давлет Манбий - узбекские и таджикские басмаческие группировки. Максум Файзулла руководил объединенными киргизскими и таджикскими отрядами. И хотя Давлет Манбий и Ибрагим-бек находились в состоянии явной вражды по отношению друг к другу, но все же действовали в тесном контакте с Энвер-пашой против советской власти.

Третьим крупным очагом басмаческого сопротивления советскому режиму в Средней Азии стали районы, прилегающие к Хорезму по нижнему течению Амударьи (территория Хорезмской области современного Узбекистана и территория Каракалпакской автономии). Реальную власть в указанных районах имели туркменские басмаческие отряды под руководством крупнейшего родоплеменного вождя Джунаид-хана. Кроме того, басмаческое движение Хорезма было представлено киргизскими отрядами, руководимыми Темир Али Ханом.

Выше приведенные данные неоднократно использовались как советскими исследователями, так и западными. Однако сухое перечисление фактов отображает лишь внешнюю сторону басмаческого движения, не позволяя произвести структурный анализ басмачества как социально-политического феномена. Используя недавно введенные в научный оборот уникальные документы центральных российских архивов, постараемся рассмотреть внутреннюю специфику басмачества.

Для структурного последовательного анализа внутренних свойств басмаческого движения будут рассмотрены с одной стороны ферганское басмачество, с другой - бухарское и самаркандское. Выбор обуславливается наличием ряда диаметрально противоположенных свойств басмаческого движения в указанных районах. Очевидным является тот факт, что басмачество во всех районах Средней Азии зародилось как реакция сопротивления мусульманского населения безудержной советской экспансии. Однако после установления советской власти в среднеазиатском регионе бухарское и самаркандское басмачество с одной стороны и ферганское с - другой, пошли разными путями социально-политических трансформаций.

Серьезные противоречия внутри ферганского басмачества наметились уже в первые месяцы после ликвидации советской властью «Кокандской автономии». Один из лидеров ферганского басмаческого движения Мадамин-бек находился в состоянии явной вражды с некоторыми другими видными басмаческими командирами. Зная это, советское руководство решило привлечь Мадамин-бека на свою сторону. В свою очередь Мадамин-бек преследовал личностные корыстные цели «заигрывая» с новым режимом. В марте 1920 года Мадамин-бек заключает с советской властью мирное соглашение, обязуясь в случае надобности участвовать в боевых действиях против других басмачей, а также выступать в качестве посредника на переговорах. В мае того же года Мадамин-бек явился в ставку Курширмата для ведения переговоров с ним от лица советской власти. Курширмат обвинил Мадамина в предательстве исламских духовных ценностей, в связи с его служением «неверным» и придал позорной с точки зрения ислама смерти через отрубание головы. В действиях и того и другого можно проследить призрение к исламским законам. Один в угоду корыстных интересов переходит воевать на сторону чуждого и крайне агрессивного для мусульман режима, другой - поправ исламские нормы, убивает в своем доме парламентера. В фондах центральных российских архивов нам не удалось обнаружить документы, которые бы проливали свет на причины вражды Мадамин-бека и Курширмата. Логично предположить, что конфликт между ними вспыхнул не только из-за различного отношения к советской власти, но и из-за экономических сфер влияния; и тот и другой взимали с кишлачного населения мзду.

Другие крупные предводители ферганского басмачества также не выказывали в отношении друг друга явных симпатий. Даже, несмотря на общего врага, в качестве которого в это время выступала советская власть, ферганские басмаческие командиры не стремились к объединению. В конце декабря 1922 года советская резидентура сообщала, что крупные главари держатся обособлено, препятствуя проникновению соседей в зону своего влияния. Более того, неприязнь лидеров басмаческого движения в отношении друг друга систематически приводила к кровопролитным вооруженным столкновениям. Причем, бои проходили как между киргизскими и узбекскими басмаческим отрядами, так и внутри самих отрядов часто зрели заговоры, происходили расколы и как следствие, боевые столкновения. Так, советская военная разведка в апреле - июне 1922 года сообщала, что в Ферганской области идут бои между киргизскими басмаческим отрядами под руководством Муэтдин-бека и узбекскими под руководством Исраила. В результате Исраил потерпел сокрушительное поражение, чем сразу же воспользовался один из его полевых командиров - Казак Бай. Он убил Исраила и провозгласил себя лидером узбекского басмачества Ферганской долины.

Кроме того, лидеры ферганского басмачества в кратчайшие сроки ополчили против себя мирное население. Особой жестокостью в отношении мирных жителей отличались полевые командиры, подчиненные Ислам - Кулю. Согласно разведывательным данным советской стороны за ноябрь 1922 года, курбаши Карабай, в результате столкновений с красноармейскими частями растерял почти весь свой отряд, и, оставшись с незначительным количеством басмачей, переданных ему Ислам-Кулем, «срывает свою злобу на местных жителях, проявляя невероятные зверства». Карабай, вообще, являлся личностью совершенно беспринципной. По оперативным донесениям до 1921 года он сражался на стороне советской власти с таким усердием, что был награжден орденом «Красного знамени», однако скоро перешел в стан басмачей.

Судя по всему, подобные проявления жестокости в отношении своих единоверцев были не единичными случаями. Озлобленные дехкане, были вынуждены создавать новые отряды, для того, чтобы защищаться как от советской власти, так и от других басмачей.

Советская военно-политическая доктрина в Средней Азии в начале 20-х гг. часто воспринимается как противоречивая. Примером тому может служить создание добровольческих отрядов из числа местного мусульманского населения. Получая вооружение, они тут же переходили либо на сторону других басмачей, либо начинали действовать против нового режима самостоятельно. Однако многие современные среднеазиатские исследователи предполагают, что это было не попустительство, а продуманная мера советской власти. По мнению, одного из современных киргизских историков, советский режим стремился перевести вооруженное противостояние в Средней Азии в стадию гражданской войны, что позволило в конечном итоге Советам встать на сторону тех, кто нуждался в защите от террора своих же единоверцев. Таким образом, Советская власть руками басмачей стремилась к созданию тех условий, которые были бы оптимальные для ее укрепления.

В целом, басмаческое движение Ферганской области представлялось крайне разрозненным и противоречивым с точки зрения поставленных целей и задач. Одни дехкане вступали в басмаческие отряды, чтобы защитить себя и своих близких от посягательств со стороны прочих басмаческих формирований. Другие басмачи боролись исключительно против советской власти и не вступали во взаимодействие с какими то ни было басмаческими отрядами. Третьим просто было на руку сложившиеся ситуации в связи с установлением советской власти. В состоянии всеобщего хаоса и неразберихи, разрушения архаической системы ценностей, в том числе и традиционного исламского права, многие басмаческие отряды занимались бандитизмом. Причем не важно, кто жертва - мусульмане-единоверцы, торговцы-евреи из зажиточных районов Ферганы или русские представители советской власти.

Патриархально-родовые, этнические, экономические противоречия оказались несравненно более мощными, нежели внутренний интеграционный исламский фактор.

Принципиально иная ситуация сложилась в Восточной, Западной Бухаре и Самарканде. Басмаческое движение именно этих районов Средней Азии изначально стало развиваться по пути, отличному от басмачества Ферганы и Хорезма. Здесь уместно отметить наличие трех ярких лидеров, которые стали компромиссными фигурами фактически для всех бухарских и самаркандских полевых командиров. В Восточной Бухаре - Ибрагим-бек и турецкий эмиссар Энвер-паша, а в Западной Бухаре - Мулла Абдукагар. Успехи этих басмаческих лидеров были столь выразительны, что советская власть к лету 1922 года была вынуждены стянуть в Среднюю Азию красноармейскую группировку численностью почти в миллион человек. В Москве стали задумываться о наихудшем варианте развития событий в среднеазиатском регионе. Путем огромнейших потерь, превышая численность басмаческих отрядов в десятки раз, Красной армии удалось все же подавить массовое народное восстание в этом районе Средней Азии. Города Душанбе, Гарм, Куляб после кровопролитных и ожесточенных боев вновь перешли в руки Советов. Кстати, словосочетание «народной восстание» использовался именно в оперативных донесениях ГПУ. Так в чем же причины того, что бухарское и самаркандское басмачество на один шаг находилась от полного уничтожения советской власти в этом районе? Нами не было обнаружено ни одного документа в архивных фондах, свидетельствующего о терроре басмачей в отношении мирного населения. Наоборот, многочисленные сводки советской резидентуры говорят о высоком авторитете басмаческих командиров среди мусульман. Особо почитался Энвер-паша. В секретной докладе Среднеазиатского бюро ЦК РКП (б) о ходе борьбы с басмачеством в Бухаре и Хорезме за апрель - июль 1922 года, направленном наркому по делам национальностей Сталину, сообщалось, что Энвер-паша, пользуясь огромным авторитетом на фоне всеобщего недовольства советской властью, смог организовать массовое народное выступление. Также явственно наблюдалась тенденция к объединению мусульманского населения на основе идеологии пантюркизма, которую пропагандировал Энвер-паша.

Кроме того, в отличие от басмачей Ферганской области, бухарские и самаркандские басмаческие командиры координировали боевые действия друг с другом. Также нами не выявлены факты переходов бухарских и самаркандских басмачей на сторону советской власти. Все это и привело к значительной активизации басмачества именно в тех районах Средней Азии, где распространялись сферы влияния указанных полевых командиров. Мощная идеологическая пропаганда и незыблемость традиционных исламских ценностей превратили Восточную, Западную Бухару и Самарканд в самые проблемные для советской власти районы Средней Азии. И если в Ферганской области басмачество было почти полностью уничтожено к концу 1922 года, то в Бухаре яростное сопротивление продолжалось до 1926 года включительно, а в 1931 году Таджикская ССР и восточные районы Узбекской ССР вновь стали центрами басмаческой активности.

Таким образом, учитывая недавно рассекреченные материалы федеральных архивов, достаточно легко можно опровергнуть идеологизированные позиции с одной стороны советской, с другой - западной историографии по вопросам развития басмаческого движения.

Основные выводы исследования можно свести к следующим положениям:

1. Басмачество представляло собой сложной, многогранное явление, зародившиеся во всех районах Средней Азии как движение сопротивления советской экспансии и террору

2. Басмачество не являлось целостным с точки зрения поставленных целей и задач движением, а исламских фактор не всегда мог выступить в качестве интеграционного звена и конвергентного начала.

3. Наибольшего размаха басмаческое движение достигало в тех районах Средней Азии, где полевые командиры не проводили террор в отношении мирного населения и чтили традиционное исламское право.

4.Спад басмаческой активности был связан с уничтожением наиболее одиозных лидеров, блокированием поставок вооружения из-за рубежа, а также ослаблением со стороны советской власти политики массового террора, что выбило из-под басмачества идеологическую основу.

Опираясь на архивные материалы, можно уверенно заявлять о том, что именно басмачество Бухары и Самарканда являлось наиболее целостным и пользовалось поддержкой широких мусульманских масс. В то же время ферганское басмачество очень быстро перешло в стадию морального разложения и деградации, выродившись в откровенное движение бандитизма. Ученые-советологи переносили национально-освободительные черты бухарского и самаркандского движения на все басмачество Средней Азии, а ученые марксистского толка, наоборот, придавали всему басмачеству среднеазиатского региона исключительно бандитскую сущность. Все это еще раз доказывает, что любое социальное движение - есть полифакторная система, оценка которого требует глубоких теоретических построений, свободных от идеологизированного вмешательства и мифологизации.

Поделиться: