Когда охранители, вроде бы заботясь о сохранении народа, делают ставку на увещевание власти и запретительные меры, они просто не понимают, какой дешевый и ненадежный фундамент закладывают под свои проекты. Ведь если все так элементарно, то в ближайшем будущем можно будет так же (одной декларацией) упразднить и их собственный уклад. Адил Тойганбаев, руководитель Экспертного Центра национальной стратегии (Казахстан):
Национальный стиль, ментальность, национальная культура в исполнении охранителей действительно выглядят нуждающимися в защите; проще сказать, выглядят нездорово: чихни - и не станет.
Не понимая нового , а на деле - не умея обращаться сним, охранитель объявляет ему войну. Что же удивительного, если послеэтого его собственный жизненный багаж объявляют старьем? И чтоудивительного в том, что его консерватизм воспринимают как ворчаниестарьевщика, как унылое недовольство крота по поводу восхода Солнца?
Консерватизм у нас - весьма дискредитированное понятие.
При этом все националисты-охранители одинаковы - они слишкомкамерны, слишком оторваны от реальной жизни, слишком виктимны. В нихсквозит готовность заранее убедительно объяснить, «почему ничего неполучилось». Они - готовые проигранты чужой игры. Замшелые и нелепые,угрюмые и мелочные, они, сами того не желая, осуществляют своюисторическую миссию - дискредитацию национальной идеи, еепринудительную смычку с прошлым.
Хорошо, когда бережно дуть на каждый черепок настроен археолог: этосердцевина его профессии. Но если ты претендуешь на защиту национализмав современной, конфликтной политике, качество твоей роли должно бытьсовершенно иным. Наступательным, прежде всего. Сосредоточенным на сути,на миссии нации, а не на вопросах косвенной важности. Атрибутика иаргументация - это хорошо. Но прежде должна быть Идея, к которой ихможно отнести.
Та стена, у которой мы упрямо мнемся уже много лет, не желая этого признавать - стена между резервацией и империей. Но народ должен все-таки жить по одну, определенную, сторону . Третьей стороны нет. А неготовность называть вещи своими именами означает отсутствие жизни, и больше ничего.
И национализм у нас будет разный - национализм резервации и национализм империи.
Первый вариант предполагает охранительство, защиту. И этим сразуставит в неправильное положение. От чего предполагается защищаться? Отвсего прагматически выигрышного или просто популярного. Защищаться -вместо того, чтобы использовать. Поэтому защитники сразу выделяютмолодежь и горожан как зону риска и встают на сторону тех, кто либо неимеет доступа к информации, либо не умеет или не желает ейпользоваться. Сценарий закрытой жизни в окружающем мире находит наибольший отклик в сердцах тех, кто неспособен к конкуренции. Неважно, в силу чего - необразованности, лени или возраста.Апеллировать национал-охранитель будет к потенциальным неудачникам, итак везде.
Другое дело, что и управлять такими проще. Вместо сложных социальныхмотивационных схем работает потакание низменным инстинктам. Получается,в национальном вопросе только прими позицию защиты - окажешьсяолицетворением примитива в чужой игре.
Национализм резервации - это всегда стратегия выживания .А выживание минимализует народ. Смотрите, кого ставят в примерохранители. Какие государства наиболее последовательно отстаивают своюсельскую, сувенирную идентичность в чуждом глобализированном мире?
Эстония, например. Молочная страна с хуторским менталитетом, мечтатеоретиков национальной идеи девятнадцатого века. Эффективное сельскоехозяйство, помноженное на культ этнографического музея.Общенациональное пение под открытым небом. Осуществленная мечта иказахских, и русских национал-охранителей. Разумеется, повсеместныйнациональный язык, зачастую - национальная одежда. В этом же ряду -Западная Украина, отчасти Восточная Европа, даже Бельгия (вофламандской ее части).
Этнографический национализм, триумф молочников и кондитеров,неиндустриальный «культурный» тип развития, не подходит казахской нациипо трем причинам. Во-первых, это курс пожилых. Даже будучи повозрасту молодыми, этнографические националисты оказываются маленькимитщедушными старичками. Дети, отказавшиеся от унифицированной моды -это, определенно, забавно. (О чем-то подобном мечтали славянофилы,десятилетиями мечтательно высиживая перед самоваром). Но для старинынужен бабушкин сундук, откуда все это красочное изобилие берется.Вышеупомянутые страны имеют вполне позитивный этнографическийбэкграунд, и бабушкиных сундуков там изобилие. Но вот наш казахскийдевятнадцатый-двадцатый век не оставил нам такой комфортнойнепосредственной преемственности, наш национальный очаг - зонатрагедии, а не элегии. Мы должны возродиться из исторического небытия,а не культивировать недавнее прошлое. В этом наше отличие от эстонцев:у нас нет уютного позавчера, бабушкиного сундука и теплого самовара.Наш опыт - опыт катастрофы.
Если нам предстоит жить, то это будет жизнь молодых первооткрывателей, а не пенсионеров на Певческом поле.
Во-вторых, это скучно. Не значит «плохо вообще», но нам - скучно. Мыгенетически не крестьяне, у нас другие приоритеты, мы откликаемся надругие пароли, нам по душе кочевники, воины, пусть даже разбойники...но умеренная и размеренная крестьянская мудрость нам - чужая.
Этнический национализм слишком нагляден и ограничен, чтобы искать внем повод для побед. Нам нужен огонь. Большой, яркий, обжигающийкостер. Доменная печь, а не печка-голландка. Успокоение нам ни к чему,у нас другой исторический цикл. Вот в старости - другое дело.Обязательно построим свой этнографический уголок для воспоминаний.
Сейчас же нам предстоит Свершение. Чтобы было потом, что вспоминать.
В-третьих, Казахстану Бельгией или Эстонией никогда не быть. Непозволят. Слишком острый у нас угол смыкания с большими державами,слишком большая и изобильная сырьевыми запасами территория. Слишкомлакомый кусок. На таких землях этнографические резервации если истроятся, то долго не стоят.
Национализм резервации - проект для небольших народов, со скромным иневзыскательным прошлым. Когда будущее становится бесконечнымпереживанием такого прошлого.
Если национализм резервации замыкается на себе, на недоверииокружающему миру и мерах карантина в его отношении, то национализмимперии - проект отрытый, разомкнутый, амбициозный.
Если сравнить нации, развивающиеся по таким сценариям, то отличия окажутся на поверхности. И основное из них - народы резервации это вполне сформировавшиеся экспонаты. (Люди, конечно, живут или стараются жить - но с точки зрениянационал-охранителей такие народы нуждаются исключительно в одном -оставаться такими, какими они были когда-то). А народы империй всегданаходятся в фазе развития, изменения. Их главный признак в том, что человеком империи можно стать. В народ империи можно влиться. А главное, этого может многим хотеться.Можно стать американцем, как можно было стать римлянином. Отчасти (ибоимперия там - в прошлом) можно стать англичанином или французом (чтоудалось многим представителям постколониальных элит, они связали себя сновой родиной). В советское время элементарно было стать soviets -сколько испанских иммигрантов совершили эту трансформацию! Так иевропеец элементарно становился частью мусульманской нации - какЛоуренс Аравийский.
Культурная матрица, воплощенная в реальности живого языка,умеренный, но постоянный приток иностранной крови, вожделенная многиминародами мечта, воплощенная именно твоей нацией - вот признаки империи.Римской, Монгольской, Британской... Империя становится производнойнарода, готового охватить ойкумену, готового стать этой ойкуменой. Приэтом реакция многих кровей создает подлинные Нации. Не народности,которым в конце девятнадцатого века прописали обязательнуюгосударственность, обрекая тысячи «племен» на бесконечное деление идеградацию. Ведь идея всеобщей национальной государственности раз заразом провозглашается именно на руинах империй, когда утрачиваютсяблагородные человеческие связи. Однако людей так можно делить добесконечности. Что и было сделано - суета вокруг «национальныхгосударств» унесла десятки миллионов жизней в прошлом веке. Сталабеспрецедентным даже в сравнении с религиозными войнами оправданием длямассовых убийств и разрушения жизненного пространства. Лживая забота обинтересах «малых народов» отбросила их в прошлое. От Югославии доРуанды.
Большие проекты остаются делом Больших наций.
Все-таки «стать ойкуменой» интереснее повышения жирности масла. Илиисследований национального костюма в шестнадцатом веке. Впрочем,каждому свое.
Казахи находятся в ситуации, настоятельно но неизбежно побуждающей кимперскому, "чингизовскому" выбору. Пространство Восточного Турана,Центральной Азии - это готовая арена для сверхисторических свершений.Если их не совершим мы - совершат другие. Одно понятно со всейопределенностью - цикл мелких национальных государств пройден. Это быломеждуцарствие. Фрагментирование уступает место Синтезу.
Как реализует свой выбор имперская нация? Какие подходы являются для нее наиболее востребованными и эффективными?
В нашей ситуации выход на большой имперский проект неизбежно будетэксклюзивным. Мы не Америка и не Австралия, создающие нации с нуля. Мыдолжны сохранить казахскую реальность, и без новых исторических вызовови перегрузок подорванную и истощенную за последние века.
Наша миссия - стать современными консерваторами, сохраняющими духнации. Но сохраняющими его не просто так, как забавную вещицу в колбе -сохраняющими для достойных свершений в будущем.
Необходимо выстраивать формат современного национального государства ,ориентированного на переход к континентальному масштабу задач. Но дляначала - национального государства. Пренебрегая этим этапом, мы теряемсебя, не приобретая ничего.
Какие меры не допустят такой потери?
В области государственного строительства - акцент на национальном, ане просто абстрактном гражданском формате государственности. Унитарнаямодель страны. Качественные преференции национальному языку и егоносителям (независимо от их национальности). Допустимость экономическойи культурной обособленной активности национальных меньшинств, но не ихполитической обособленности. В условиях переходного периода допускаетсярегиональное или отраслевое применение национальных квот. В любомконфликте интересов нации и государства предпочтение отдается нации.(Ее Собственная роль выше ценности любой стабильности и ее интересы реализуются даже ценой риска стабильности).
Республиканская, национально-демократическая позиция не являетсянационалистической в привычном смысле слова и даже противоречит ей помногим пунктам. Ее смысл - оборона нации, но не исключительность иливыстраивание людей по национальной иерархии. Она не претендует на чужое, она отстаивает свое .(«Не наше - лучшее, а лучшее - наше!», говорит развивающийся, а недеградирующий народ). Такая позиция исходит из приоритетовприсоединения к развитому миру, культурного многообразия и действенноготрехъязычия в республике. Нацию имеет смысл не запирать в карантинныйбокс, что сделает ее бессильной и безвольной, а настраивать на активнуюроль в открытом и бросающем вызов мире.
На состязательность.
Национал-демократическая позиция находится ровно между глобализмом,стирающим все национальное с лица планеты, и традиционализмом,отрицающим любые изменения и безмерно идеализирующим Прошлое.
Так и максимальное многоязычие есть не ущемление национальногодостоинства казахов, а ровно наоборот - действенная мера по ихусилению, одна из гарантий их конкурентоспособности.
«Открытое государство в открытом мире» . Настаиваяна нахождении своего Пути, собственной неповторимой роли в мире, странанеизбежно предпочитает вызовы и активность консерватизму и стагнации.Страна должна быть точкой приложения многих интересов: а таковой онастановится только тогда, когда в нее хотят приезжать иностранцы.Необходимы и востребованы инновационные учебные и научно-техническиепрограммы, при реализации которых иностранным специалистам будетинтересно и выгодно работать в стране на долгосрочных или постоянныхконтрактах, работать на казахскую идентичность, даже не становясь еечастью. Это - нормальный процесс.
Равно как и национальная мечта, национальная культура должна быть непринудительным нафталином, а цивилизационным стандартом, конкурентномна уровне, к примеру, японской культуры. «Казахское» перспективно лишь как объект интереса других.
Исторические ориентиры у нас как раз по двум краям континента -Турция и Япония. Что там, что здесь - исключительный идеалнационального величия, помноженный на драматический разрыв с Прошлым.Излишний традиционализм (это относится и к Дай Ниппон Тэйкоку, и кОсманам) порабощает. Прошлое порабощает . Можно интересоваться им и любить, но можно и попасть в наркотическую зависимость.
При этом национальная демократия не обязательно тождественнаамериканской. Раз бывает греческая или скандинавская, отчего бы неявиться казахской?
Казахское будущее строится в том числе и на основах программы «культурной репатриации» , предоставляющей открытые возможности всем без исключения проживающим в республике.
Казахская модель - это не melting pot американской мечты, неплавильный котел новой идентичности. Но и не национальная резервация.Казахская идентичность - живая. Она предполагает изменения ипластичность, она интегрирует в себя других, как и любая другая живаянация. Если можно стать французом, то можно стать казахом. И это лучше, чем быть безликим «казахстанцем».
Абсорбция не может быть принудительной, но задача государства -открытость и помощь тем, кто видит такую перспективу своей собственной.А значит, высоки требования к языковым образовательным стандартам, ктрудоустройству и реальной жизненной востребованности новых «культурныхрепатриантов».
Человек может этого и не хотеть - его право. На территорииКазахстана гражданин любой нации должен чувствовать себя защищенно икомфортно, никто не посягает на его мир. Но «дома» здесь он чувствоватьсебя должен не больше, чем итальянец в Англии или датчанин в Индии.
Это нормально - в любой стране есть национальные меньшинства, но этоне создает многонациональной государственности. Примеровмногонациональной государственности мы вообще знаем крайне мало. Влучшем случае - Канада, где квебекская проблема ощутимо детонируетгражданский мир, в худшем - Югославия (без комментариев).
Объективный подход очевиден: одна страна - один народ!
Объективно это выглядит так: население республики - казахи и другие национальности, с казахским гражданством или без.
При этом гражданство определяется предельно однозначно: этособственное участие в судьбе казахского народа (человек работает встране, платит здесь налоги, реализует свое избирательное право), вказахском национальном проекте, на казахском языке. Задачи,поставленные в рамках такой масштабной программы, как "культурнаярепатриация", способны стать мощной мотивацией для подъеманационального языка, что необходимо нам в первую очередь. Фактическиони создают рынок для образовательных, исследовательских,книгоиздательских языковых проектов - то есть переводят казахскоевозрождение в реальную и практическую плоскость, прочь от досужихмечтаний и кухонных дискуссий. Такова естественная республиканскаянационал-демократическая программа. Востребованная страной, как ключ отбудущего.
Адил Тойганбаев, руководитель Экспертного Центра национальной стратегии (Казахстан)
